— Да. У Мии появился парень, и теперь она стала бросать меня. Сначала я нормально на это реагировал, а потом понял, что мне это не нравится. Да и парень был плохой. Он ее обижал, а она терпела это.

— Я ж влюблена была, все такое, — она безразлично пожала плечами.

— Все равно он вел себя ужасно с тобой, — сказав это женщине, он обратился к доктору. — В общем, они поругались, и он ее бросил. Миа очень переживала из-за этого, а потом увидела его с другой и вообще расстроилась. Помню, даже в драку полезла, но я ее остановил. Тогда мы стали еще больше общаться. Я помогал Мие, поддерживал ее, а она мне помогала с девушками, потому что у меня как-то не ладилось. Она права — меня считали слабаком из-за моего увлечения искусством.

— О, да… Видели б они, как ты пьяную драку разнял один раз, — Миа рассмеялась. Оливер посмотрел на нее и слабо улыбнулся — он когда-нибудь перестанет как дурак смотреть на ее улыбку и радоваться непонятно чему? Наверно, нет. А она посмотрела на доктора. — Представляете, два взрослых пьяных мужчины сцепились, да так, что их реально невозможно было разнять, а он смог. И вовремя, а то они чуть витрину не снесли.

— Да, было дело. Так что… Мы дружили, помогали друг другу, а потом я увидел, как Миа выросла, ну и… Вот, — он показал на нее и пожал плечами. — Сначала это было как какое-то наваждение. Я много думал о ней, представлял в своей голове, как-то… Мм, как сказать… ну, я создавал ее заново в своих мыслях. Да, наверно, это звучит правильно. Когда мы были вместе — я ее изучал, рассматривал, а когда я был один — вспоминал все, что увидел и создавал ее образ. Звучит, наверно, глупо, но у меня есть оправдание — я человек искусства, — они одновременно хмыкнули и пожали плечами, а Миа еще закачала головой. Оливер украдкой глянул на нее — женщина слегка опустила глаза и сдержанно улыбалась. Он рассказывал ей обо всем этом, она прекрасно всё знала, а теперь слышит вновь. Ей льстят эти слова, а ему нравится наблюдать за ее смущением. — Вот… Когда я понял, что просто воображения мне мало — я стал ее писать. Она сразу согласилась позировать и всегда слушала меня, даже если и делала вид, что пытается отвлечь. А я воссоздавал то, что было в моей голове. Надеялся, что мне так полегче станет, и я не буду о ней думать. Ну знаете, как говорят — если мысль не дает покоя, ее надо записать, и тогда она пропадет, — психолог кивнул, понимая, о чем он. — И я пытался сделать так же, но в итоге только больше увлекался, потому что теперь она почти всегда была перед глазами, я мог изучать портреты, которые сам же и написал. Я считал, что это просто глупое увлечение, что меня привлекла лишь ее внешность. Она была моей музой, только и всего. Ну и подругой, да. Но ни о каких отношениях я не думал. А после… Стало мало созерцания портретов, мы общались больше и больше, и вот тогда я понял, что здесь дело не только во внешности — ее поведение, характер, видение мира — всё это меня привлекало. И как бы она меня ни раздражала иногда — я продолжал к ней тянуться, видя, что она делает то же самое. После этого я стал оказывать ей знаки внимания, она их принимала, и через какое-то время мы стали парой.

— Хм, интересно. У вас есть, что сказать, миссис Банч? — мужчина обратился к Мие.

— Что? Почему я стала принимать знаки внимания и тянулась в ответ? Мне было тогда семнадцать, я была разочарована в мужчинах, а Оливер был рядом. Да, мы были друзьями, я ему позировала и баловалась, чтобы позлить его. Это все так, — с той же легкой, сдержанной улыбкой говорила она. Поправила локон. — И хотя он меня тоже раздражал жутко своим характером, я чувствовала, как мы близки. Меня никто так не понимал, как он. Никто. Он знал всё наперед, он предугадывал мои мысли, желания, действия. Со временем нам уже ненужно было говорить, чтобы понять друг друга. Мы договаривали фразы друг за другом, потому что всегда были на одной волне. А еще… Он всегда относился ко мне как к беззащитной, нежной девушке и постоянно подчеркивал это. И я чувствовала это… Я… Я чувствовала себя женственной и… — Миа на мгновение остановилась, осознав, что сказала слишком много. Она нахмурилась, сглотнула и продолжила сухим голосом. — Мы начали встречаться, когда Оливер уже в институте учился, а я школу заканчивала. Когда наши общие знакомые узнали об отношениях, то дали нам не больше полугода.

— Почему? — доктор Абрамсон продолжал внимательно слушать, что-то помечал в своем блокноте.

— Потому что мы оба слишком темпераментные. Все наше общение всегда строилось на спорах и взаимных издевках.

— С подчеркиванием вашей женственности? — пытливо перебил ее психолог.

— Это всегда было очень тонкой гранью — от жестких подколов до припадков нежности. Я не смогу объяснить, как это, но так и есть. Мм… Мы не уступаем друг другу ни в чем. Компромиссы для нас — редкость. Ну, конечно, когда мы стали жить вместе, пришлось пересмотреть приоритеты, но мало что изменилось. В общем, это как сидеть на пороховой бочке, понимаете? — психотерапевт кивнул. — Мы провстречались года три-четыре. Вместе не жили. Так, периодически я у него оставалась. Или он у меня. Но и этого хватало, чтобы понять, как нам будет весело, если мы съедемся. Мм… Почти пять лет назад мы решили пожениться. На свой страх и риск, честно. А потом… Знаете, на самом деле, больше переживали. Нет, ссориться и друг над другом издеваться мы не перестали, но масштабных скандалов не было. Притерлись как-то.

— Так с чего начались проблемы? Работа? Быт? Пока что не вижу причин для развода.

— Нет, не работа. Наоборот, работой мы оба были довольны. Оливер продолжил заниматься искусством, стал преподавать в художественной школе. Начал брать заказы. Вообще он портретист, но пишет не только портреты. За пейзажи брался тоже. Хм… Натюрморты ты рисовал?

— Парочку, но тебе не нравилось их смотреть, — подтвердил тот.

— Точно, — Миа кивнула. — То есть, он занимался тем, что ему было интересно. И я занималась тем, что мне интересно. Как бы из меня ни пытались сделать принцессу, я все равно лезла в разборки. Очень долго рассказывать, где я только ни работала, но к концу своей недолгой карьеры я стала руководителем охранной службы одного очень важного человека. Имя же можно не называть? — она скривилась. Доктор Абрамсон кивнул. — Отлично. Работа у меня стала более ответственной, но не такой энергозатратной — я больше указания раздавала, нежели что-то делала.

— Как вы до этого дослужились? Сколько вам лет?

— Двадцать четыре. М, я очень хорошо себя проявляла то тут, то там.

— Она начала работать еще в институте, на втором курсе, — быстро проговорил Оливер, взбодрившись. — Если была возможность — брала все сверхурочные. Могла несколько дней не приходить домой, только звонила, чтобы я не переживал. Один раз даже обезвредила человека, который на… хм, без имен, да… На человека, у которого она работает, напал. В общем, ее работу не могли не оценить, поэтому очень быстро повысили, — и хотя его дико раздражала ее опасная работа, сейчас он говорил с гордостью за свою нежную на вид женщину.

— И вас не пугала работа вашей жены?

— Еще как. Я просил ее перестать, найти не такую опасную, но разве она меня слушала? Мы ругались, я мог не выпускать ее из дома, запрещал ей, но толку? А когда ее повысили, я немного успокоился — теперь ОНА всех гоняет, а не ее. И я точно знал, что ночевать она будет дома.

— Были ли комплексы на этот счет? — Оливер не понял вопроса и скривился. Тот попытался объяснить. — По сути, вы ведь поменялись местами с вашей женой — это она занимается мужским делом. Вас это не задевало?

— Мм, нет. Если бы она была размером с меня и могла одним ударом отправить в нок-аут, то тут я бы еще подумал, а так — нет. Она же маленькая такая, хрупкая. Ее саму защищать надо. Меня задевало, что она так безответственно относится к себе и совсем меня не слушает. И я старался сделать все, что от меня зависит, чтобы защитить ее.

— Например?

— С Оливером я могу полностью оправдать свое девчачье имя, — хмыкнула Миа. Она смягчилась, это было слышно в голосе. Где-то в глубине Оливер обрадовался этому, но не подал вида. — Дома я делаю лишь женскую работу, тяжести не ношу, если ко мне кто-то пристает на улице — опускаю голову и смотрю на свои ноги, пока мой муж решает проблему. Все важные переговоры, которые нас обоих касаются, ведет всегда он. Я понятия не имею, сколько мы платим по закладной за дом. Я просто сказала, что мне он нравится и я хочу в нем жить, остальное меня не касалось. Я не знаю, сколько стоят коммунальные услуги и бензин. Это его заботы, — она указала на мужа. — То есть, в семье у нас было нормальное распределение ролей. Я — хрупкая женщина, он — сильный мужчина.