Кроме имени он вспомнил лишь, что ему четырнадцать лет, и то с произнес это сомнением.

Доктор Брент сообщил, что такое может случаться после сильного стресса:

– Со временем мальчик может вспомнить либо всё, либо какие-то отдельные события. Однако вариант того, что память к нему не вернется, также, к сожалению, возможен. Главное – не заострять на его памяти внимание, чтобы он лишний раз не нервничал. Ему сейчас как никогда важна спокойная обстановка.

Пока графиня следила за тем, как Николас поправляется, ее супруг направил все силы на то, чтобы узнать – не объявлял ли кто о пропаже мальчика. Ему активно помогал конюх Томас – он лучше всех знал, где можно достать подобные сведения в ближайшей к замку деревне и в местном порту.

– В последнее время никто не заявлял о пропаже, как и не случалось ни одного кораблекрушения, – сообщил жене граф.

– Но как же так? – грустно опустила плечи Андреа.

– Не переживай, Энди, – Джеймс встал из-за стола, остановил супругу и обнял ее.

Хрупкая графиня буквально тонула в руках высокого крепко сложенного супруга.

– И теперь его придется отвезти в деревенский приют? – с тревогой проговорила Андреа, положив голову на плечо мужа. – Ты ведь знаешь, какие там условия.

– Мы что-нибудь придумаем.

Катрина стала свидетельницей объятий родителей, на пару секунд заглянув в замочную скважину. Няня периодически пугала ее тем, что современные браки заключаются не по любви, а по расчету и дружбе, однако девочка не сомневалась, что родители любят друг друга по-настоящему, и верила, что когда-нибудь и сама так полюбит. А еще она мечтала бы родиться такой же красивой как мама – изящной и светловолосой. Увы, они с братом были черноволосы, как папа. Даже темный цвет глаз Катрина унаследовала от отца, при этом Маркусу достались голубые, мамины. Жизнь была несправедлива.

– Что это, спрашивается, вы тут делаете? – услышали вдруг дети строгий голос няни.

Женщина шагала к ним по коридору, нахмурившись.

– Разве вас не учили, что подслушивать нехорошо?

Брат с сестрой кинулись бежать, и Мэри лишь прикрикнула им вслед:

– Ну-ка марш в столовую, сейчас подадут обед. И если увижу вас еще раз подслушивающими…

Но Маркуса и Катрины уже и след простыл. Воспитательница услышала только их хихиканье на лестнице.

В этот вечер за ужином царила непривычная тишина. Особенно некомфортно себя чувствовал Николас. Мальчику только вчера разрешили подняться с постели и вот уже посадили за общий семейный стол. Ему выдали одежду Маркуса, благо они были одного возраста (если Николас правильно вспомнил, что ему четырнадцать) и примерно одной комплекции. Он уже не казался таким бледным, синяки стали менее заметны, и, если бы не слегка испуганный взгляд, вполне походил бы на постоянного обитателя дома.

Больше всех его присутствию за столом удивилась леди Элизабет Беркли, кузина графа Эддингтона. Женщина слишком уважала этикет и сословные различия. Однако графиня настояла, чтобы мальчик находился вместе со всеми.

– Джеймс, этот ребенок определенно из хорошей семьи, – уверяла она мужа. – За те несколько дней, что он находился в гостевой комнате, я успела узнать, что он умеет читать и писать. Он даже со столовыми приборами умеет обращаться.

– Ты представляешь, что подумает Элизабет? Ей, чтобы доказать, что человек достоин сидеть рядом с ней, нужно разве что не титул предъявить.

– Мне всё равно.

Граф лишь развел руками, а потом улыбнулся – в конце концов он и влюбился когда-то в Андреа из-за ее непохожести на других женщин и отсутствия зацикленности на общественных стереотипах.

Вот только от того, что графиня верила в хорошее происхождение Николаса, дискомфорт мальчика меньше не становился. Удивленные взгляды родственниц семьи Эддингтон его очень смущали.

Леди Элизабет старалась скрыть возмущение, зато ее дочь с интересом рассматривала подростка.

Маркус искренне радовался появлению в доме ровесника, он уже несколько раз заходил к нему в комнату и быстро наладил общение. Правда, сейчас, поскольку все молчали, тоже не мог сказать ни слова.

Катрина и вовсе пока ни разу не заговорила с Николасом. Она даже боялась лишний раз взглянуть на него, помня строгие наставления няни: “Юным леди не полагается пристально разглядывать юных джентльменов и много болтать с ними”.

Наконец общее молчание прервала леди Беркли:

– Я говорила вам, что в этом году Мадлен предстоит первый сезон выходов в свет? – чинно спросила она.

Ее дочери исполнялось шестнадцать, и ей надлежало появиться в свете в качестве девушки на выданье.

– Мы вернемся в Лондон как раз к началу бальных вечеров. Надеемся, нас будет ждать большое количество приглашений.

Элизабет горделиво взглянула на дочь – ее единственную надежду на обеспеченное будущее. Леди Беркли стала вдовой, когда Мадлен была еще совсем маленькой. Небольшое наследство, оставленное мужем, она быстро спустила на роскошную жизнь, от которой не могла отказаться. К поискам выгодной партии она готовила Мэдди чуть ли не с рождения, и девушка сама уже находилась в предвкушении выхода в свет и знакомства с потенциальными женихами. Правда, назвать Мадлен выгодной партией, за которой выстроилась бы очередь из поклонников, было сложно – она не обладала ни особой красотой, ни заманчивым приданым.

– Вам тоже пора готовить Катрину к балам, – Элизабет Беркли оценивающе взглянула на девочку, и та растерянно перевела взгляд на мать.

– Катрина еще совсем юна, ей только тринадцать, – вступилась Андреа. – К тому же, мы не собираемся специально везти ее в Лондон.

– Но здесь приличного мужа не найти.

– Мы дадим ей право самой решить, где искать мужа, – графиня еле сдерживала недовольство, ее раздражала помешанность родственницы на выгодном замужестве дочери.

Катрина сдержала улыбку – она была рада, что ее родители не такие, как тетя.

– Дамы, – заговорил вдруг Джеймс Эддингтон, – позвольте мы оставим вас наедине с проблемами о мужьях. Мне необходимо отправиться по делам. Маркус, а тебе я обещал кое-что показать в конюшне.

– Наконец-то! – тот в нетерпении потер ладони.

Граф перевел взгляд на Николаса:

– Николас, ты тоже можешь пойти с нами.

Тот мгновенно вскочил с места, он готов был пойти куда угодно, лишь бы не сидеть за столом.

В конюшне уже ждал Томас, держа под уздцы коня, приготовленного для графа.

– Это новый? – восторженно произнес Маркус, разглядывая рыжего скакуна.

– Да, приобрел на днях, – кивнул Джеймс сыну, заметив, что Николас тоже смотрит на жеребца с восхищением. – А внутри тебя ждет подарок.

– Правда? – радостно воскликнул тот и кинулся к дверям.

В стойле, рядом с двумя лошадьми, которых Маркус уже видел, стоял крупный черный конь.

– Это мне? – мальчик не мог сдержать эмоций и громко добавил: – Вот это конь! – он подбежал и коснулся блестящей черной гривы.

От резких звуков и незнакомого прикосновения конь дернулся в сторону, заржал и встал на дыбы, оттолкнув Маркуса и зависнув почти над ним.

Быстрее всех среагировал Николас. Мальчик подбежал к лошади, ловко ухватил за поводья и натянул их, заставив жеребца успокоиться, а затем крепко привязал его к столбу. Маркус в это время поднялся на ноги и отошел на безопасное расстояние. Произошедшее заняло так мало времени, что граф и конюх только и успели, что подбежать, когда всё уже было готово.

– Ты с ума сошел? – воскликнул Джеймс Эддингтон, обращаясь к Николасу. – Тебя только из воды вытащили, а ты кидаешься под ноги к лошади?

Тот стоял, потупив взгляд.

– Папа, он ведь меня спас, – подбежал к отцу Маркус.

– Да, спас, – кивнул граф. – Но всё равно нужно думать, прежде чем мчаться на всех парах к испугавшейся лошади.

– Однако реакция у парня хорошая, – ухмыльнулся вдруг Томас.

– Откуда умеешь так обращаться с лошадьми? – спросил граф Николаса.