— Доброе утро! — я быстрым шагом подхожу к громиле и осаживаю его движением руки, заставляя вернуть сына на планету. — Надо полагать, господин Колмагоров собственной персоной? То, что вы спасли Престону жизнь, ещё не даёт вам права вламываться в неё тараном. Вас приглашали?

— Приветствую, господин Дарси! — мне крепко жмут руку, взяв её бесцеремонно и напористо. — Нет, не приглашали!

— Хм-м-м. Тогда непонятно, что вы тут делаете?

— Соскучился по своему мальчику! — невозмутимо пробасил альфа, как-то плотоядно оглядывая и сына, и меня. — Господин Дарси, я бы хотел тут отметиться, как официальный жених.

— Ну вот это вряд ли! Престон говорил, что у него уже есть человек, которому я дал своё благословение?

— Пай его не любит.

Я приподнял бровь: мужик знал интимно-домашнее имя сына. Престон заморгал. Всё ясно! Хакеры Лютоволка информации уже нарыли достаточно.

— Вам это Пай сказал, или вы сами так решили? — я недобро сощурился. — В любом случае, не гнать же вас сразу. Раздевайтесь и выпейте с нами чаю. Солнышко, помоги незваному гостю снять пальто и покажи, где у нас можно помыть руки.

Мирро, округлив глаза, чуть пирожки по кухне не растерял, когда за моей спиной нарисовалась внушительная фигура. Он-то был почти уверен, что я выставлю бугая на свежий воздух. Однако сводить на «нет» операцию Ильи и Макеева скоропалительной истерикой кормящего отца я не собирался.

— Рудольф! — русский сцапал изящную лапку чеха. — Здравствуй, котик!

— До…доброе утро… Мир. Владмир, — Мирко отобрал руку у чужого дядьки. — Тат? Это кто?

— Рудольф Колмагоров. Человек, спасший твоего брата от маньяка, — я незаметно подмигнул Мирро.

Если надо включить на максимум магию очарования, позовите моего старшенького! Все бастионы падут без боя!

Владмир тут же застенчиво улыбнулся и схватил мощную ладонь Колмагорова двумя руками:

— Ох, вы меня простите за невежливость! Я так некрасиво себя повёл! Слава Богу, что вы оказались рядом! Бедный мой братик такого натерпелся!

Чёрные бархатные глаза Мирро заблестели, на бледных щеках разгорелся нежный румянец, русский поплыл, несмотря на присутствие Пая. Рудольф бесцеремонно почесал котика за ушком и с явным разочарованием уставился на кольцо на безымянном пальчике.

— Тебя уже присвоили, малыш, а я хотел брата своего посватать.

— Даже в шутку такого больше не говорите! — Мирко сердито сдвинул резные брови. — Мой муж — мой единственный! Я люблю только его!

— Как выясняется, и очень сильно любящие люди могут круто поругаться и вынести сор из избы, — вполголоса рыкнул Колмагоров, пристально глядя в окно, но тот, кто должен был услышать, услышал.

Я нахмурился и насторожился: значит, за домом следили! Иначе откуда Рудольф бы узнал о моей вчерашней ссоре с мужем? Колмагоров тем временем обосновался за обеденным столом и пил свежесваренный кофе, заедая пирожками Влада. Пай тоже жевал, сидя рядом с гостем, но соблюдая допустимо-безопасную дистанцию.

— Татенька, а ты чего стенку подпёр? Давай-ка за стол, наш чай стынет! — только Мирка, чтобы как-то меня поддержать, пил со мной по утрам чаёк, а не любимый им кофе.

Рудольф скосил глаза, наблюдая, как я с нежностью погладил сына по спине и поцеловал в щеку.

— Странные у вас отношения, татенька! — скабрезно осклабился альфа.

— И чем же? — я отхватил полпирожка с яблочным джемом, неприлично громко хлебнув поднадоевший чай.

— Ты его ещё на коленки присади!

— Сидит периодически, когда секретничаем! — промычал я с набитым ртом. — Завидуй молча, товарищ!

У Колмагорова отвисла челюсть:

— А у его мужа в районе висков не чешется? В смысле, рогов?

Мирро захлопал длинными ресницами и приоткрыл рот:

— О чём вы опять, милейший?! — котик пришёл в очередное негодование. — Мы все любим отца, и в этих чувствах нет грязи! Он — лучший!

— Кто бы сомневался, Владмир! — Рудольф оскалился во второй раз.

Меня начала подколачивать бесячка. Пришёл в мой (ну, почти мой!) дом, облизывается на моих пацанов, строит пошлые альфячьи домыслы.

— Не надо ёрничать, господин Колмагоров! — я взял второй пирожок, но бдительный Мирро отобрал его у меня.

— Тат, ну он же с клубникой, а ты кормишь! — упрекнул сын. — Вылезет у Маськи опять какая-нибудь сыпь! Держи себя в руках, вот тебе с яблоком!

Я кисло улыбнулся старшему сыну.

У Лютоволка из раскрытого рта не совсем эстетично вывалился кусок лакомства:

— Кормишь?! Чем?!

— В школе, что ли, не учился? — я с нарочитой небрежностью балансировал на краю, играя соло первой скрипки точно, как по нотам. — Чем кормят младенцев до полугода? Типа… собой! — в результате я сделал вид, что смотрю на идиота.

— Ты… кормишь… грудью… младенца? Которого… родил?! — Колмагоров, мягко говоря, выглядел прифигевшим. — Максимум, на кого ты тянешь, это на брутального бету, но при этом у тебя в наличии взрослые сыновья… Ты и их родил?!

— Осади, мужик! Их родили от меня, — я гордо откинулся на стуле, щурясь, как довольный кошак.

— Это как?! И альфа, и омега в одном флаконе?

— Получается, так! — я пожал плечами. — Вот такая у нас семейка!

— Кто ты такой?

— Лерк Дарси, — я тут же отвлёкся на протирающую мне штаны животинку. — Чезе? Что тебе нужно, наглая ты усатая рожа, дочь проснулась?

— Нет, пап, он спокойный! Жрать пришёл! — с уверенностью заявил Престон.

— ДОЧЬ?! ТЫ РОДИЛ ДОЧЬ?! — Лютоволк получал в лобовую гранату за гранатой.

— А что за паника в международных массах? Ну, родил я девочку! А это, что, невозможная редкость? Золотце, а можно мне завтра хоть немного слабенького какао? — проныл я.

— Спрошу у Анри! — строго отрезал Мирро.

Рудольф явно растерял аппетит, а на меня, наоборот, напал жор конкретный. Я смел почти все яблочные пирожки, кроме тех, которые успел положить себе на тарелку Пай.

Колмагоров пилил взглядом то меня, то мальчишек, пока не произнёс:

— Я намерен жениться на вашем сыне Престоне! Вы как?

Я подавился, Пай хрюкнул в кружку и расплескал кофе, Мирро замер в номинации «Статуя с подносом свежеиспечённых пирожков».

— А его мнение вам неважно? — сухо осведомился я.

— Почему же! — пробубнил Рудольф. — Я бы хотел войти в вашу семью желанным, и, прежде всего, Сахарочку.

— Пай? — я посмотрел на сына, а тот покраснел и напрягся.

В конечном итоге я не сомневался, что мой солнечный мальчишка будет продолжать искусную игру, как на лучших театральных подмостках Парижа.

— Дольф меня… совсем не слушает и не… слышит, пап. Я… просил время, а он… очень нетерпелив! — Престон куснул алую губку и нахмурился.

— Ты всё ещё боишься его? — спросил я, давая понять, что секретов в нашей семье нет и не было.

Пай отрицательно покачал головой и стал просто обворожителен в своём смущении. В этот момент в кухню влетел Руж, по часовой перечмокав меня, Мирку и Пая, обнял за плечи Рудольфа, очевидно, приняв его со спины за Свята, и тут же отдёрнул руки, словно обжёг их.

— Это кто? — мой молодой львёнок тут же сгруппировался. — А-а-а, наверное, твой спаситель, Пай?

— И, как выяснилось… соискатель руки и сердца! — буркнул я. — С утра пораньше.

— И? — Задира плеснул из кофейника кофе, выбрав горячий пирожок из новой партии. — Братик, ты не можешь дать ответ? А как же Ла…

— Цыц! — рыкнул я громко, Колмагоров тут же цепко вскинул на меня тяжёлый пристальный взгляд. — Нашего гостя не волнуют нынешние ухажёры твоего брата. Он идёт в лобовую атаку!

Пай вдруг сердито и решительно стукнул кружкой по столу:

— Дольф, иди за мной!

Лютоволк оскалился в третий раз и двинулся за юношей, почти закрывая его собой. В прихожей он сцапал Пая и жадно обнюхал.

— Запах альфы действительно есть на тебе… чужого, приходящего альфы… слабый, но есть! Так любовник таки существует? — рыкнул он. — И ты с ним встречаешься?

Юноша строптиво рванулся из наглых сильных рук громилы: