— Красивые руки. Он очень на тебя похож. Знаешь… Свят влюблен до крайней черты. Похоже, и я уже близок к тому же. Пай видится мне повсюду.

— Тогда поступи по-взрослому, прекрати ваши метания друг от друга.

— Престон должен полюбить.

— Ты — эгоист. Такой же, как и Свят! Как и все альфы! Он уже любит! Ты ему нужен!

— И он мне, но если я заберу сейчас, а он не будет полностью уверен и готов, ничего хорошего из наших отношений не выйдет. Лер, просто поверь мне!

— А на что ты надеешься, старик? — мои глаза непроизвольно сощурились.

— На милого кареглазого мальчишку, похожего на Пая.

— О! — я улыбнулся. — Мне нравятся твои планы. Значит, дело за моим Заечкой. Учти, я лезть не буду, посмотрю, кто не выдержит и сделает первый шаг.

Ламерт отказался от кофе и ночлега и, тут же попрощавшись, уехал. Я облизнулся на дымящуюся кружку в руках Роше и с шумным вздохом заварил себе травяной чай. Вернулся Свят, провожавший Илью до ворот, он прошёл мимо меня, даже не задев краем плеча, что было нашим обязательным ритуалом. Я приподнял бровь, потом вспомнил, о чём попросил два часа тому назад. Макеев молча поднялся на второй этаж, а Анри придвинулся ко мне.

— И чего происходит, а? Почему Свят в опале, староста?

— Я был сердит и наговорил гадостей. Он решил не усугублять моей истерики и…

— Я таким его давно не видел.

— Роше, мы с тобой поговорим, когда у тебя появятся дети! — я нервно дёрнул плечом, а Анри вдруг погрустнел.

— Твои укусы по-прежнему болезненные и меткие, Лерк. Я про детей.

— У Мирро так и осталась… эта проблема? — брови мои сами поползли к переносице.

— Да. Но я запретил ему пить гормоны и продолжать мучить свой организм. Мой ненаглядный не дает по себе знать, но печалится, глядя на тебя и Шейна. Он очень… фанатично… хочет малыша.

— И как ты думаешь поступить, док? — я отлично понимал, насколько не всесилен Анри в борьбе с природой.

— К своей великой тоске, могу сказать, если не случится чуда, мон шерри выносить дитя не сможет.

— И? Вариант один: суррога… — уверенно и воодушевлённо начал я, но осёкся под острым взглядом зятя.

— Нет, Лер! — холодно отрезал Анри, — Нет!!! Не обсуждается! Моего ребенка не будет носить суррогатный омега!

Я был поражен такой бурной и однозначной реакцией Роше. Таким раздражённо-категоричным я его не видел ни разу. Вывести Анри из себя при издержках его профессии казалось задачей непосильной, но сейчас…

— Док, что-то произошло, что ты…

— Лерк! Не раскручивай меня на разговор! — Роше замахнул в себя весь кофе залпом и выскочил из кухни.

Мирро я нашёл в оранжерее, в моём кресле, под моим пледиком, но детям можно всё! Хотя и жаба давит. Жадно осмотрев уютно-тёплый кокон, я потормошил сына за плечо: ну точно! В ушах наушники, а в них какой-то музон, явно не классика…

— Ой, тата? Ты вязать пришёл? — потревоженный чех, смущенно выпутался из пледа.

— Нет. Я поговорить, если обещаешь не расстраиваться.

— А… о чём? — мой черноглазый котик тут же навострил ушки.

— Даже… не знаю… с чего начать, золотце…

Мирро наполовину вылез из пледа, отложил плеер, вынул наушники.

— Может, о Пае?

— Нет, о вас с Анри. И… о детях.

Владмир грустно потупился, ибо мною предлагалась болезненная и неприятная тема. Я погладил тёмные густые волосы сына.

— Почему твой супруг не рассматривает возможность суррогатного отцовства, Мирро?

— Ох, тата, ты говорил с ним об этом?! Он взбесился? — парень побледнел.

— Практически. Он категорично заявил, что против, и такого не будет никогда.

Мирро нервно потёр лицо ладонью, понимая, что скрывать от меня правду бессмысленно, ведь я и так узнаю о ней — это всего лишь дело времени

— Я знаю, почему, но это… не моя тайна. Расскажу, но только по секрету, хорошо?

Я как-то неубедительно быстро и жадно кивнул, пока сын немного собирался с духом, чтобы начать.

— Анри сам был рождён суррогатным омегой. Родители мужа были богаты и омеге хорошо заплатили. Но этот… аферист был слишком жаден и начал требовать денег ещё и ещё, угрожая всё рассказать маленькому Анри. Семья Роше хотела сохранить конфиденциальность этого момента и заплатила вторично, а потом в третий раз. Шантажист вроде поутих, но потом через пару лет объявился снова. Роше отказали вымогателю, тогда он подкараулил четырехлетнего малыша Анри и наговорил ему с три короба. Дескать, папы у тебя не родные и ненастоящие, тебя купили за деньги, как игрушку в магазине. В общем, у Анри случилась истерика, и он полгода вообще не разговаривал.

— Мдя-я. Невесёлая история, золотце! — я забарабанил пальцами по спинке кресла.

— Очень невесёлая. Анри совсем не рассматривает этот вариант. А шанс выносить малыша у меня практически равен нулю. Я буду лишен такой великой радости. Я — ущербный, пап. Анри… должен меня бросить!

— Чушь не неси! Он тебя обожает, глупыш! Анри ещё на Доране сказал мне, что ты стал для него всем! Роше никогда, слышишь? Никогда тебя не бросит, Влад! — мне было невыносимо жаль своего старшего ребёнка.

— У нас не будет детей, пап! Не будет смысла жить! — почти прорыдал Мирко и бросился мне на шею. — Анри так смотрит на новорожденных в своей клинике, берёт их на руки, покачивает и ласкает. Но не может пересилить себя и взять приёмного малыша. Боится, что всё раскроется, и ребёнок узнает, что неродной.

— Фобии есть у всех! Кто приблизится к его крохе, когда тут полон дом какого-нибудь дурного народу?! Да лично я проломлю череп любому желающему испортить вам жизнь! — прорычал я, обнимая расстроенного сына.

— Я знаю мужа… Он не согласится!

Слушая его, я глажу чёрные мягкие кудри, целую в мокрые щеки.

— Значит, золотце, молись и верь! Вы с Анри, как никто, достойны счастья!

Оставив расстроенного сына в оранжерее, я пошёл в спальню, но по дороге столкнулся с Роше.

Анри был уже, как ни в чём не бывало, спокоен, и справился насчёт Влада. Я честно ответил, что маленький чех оккупировал моё кресло и слушает второсортную попсу, и его пора гнать в кроватку. Проходя мимо спальни Пая, я услышал его болтовню. Видимо, Пэтч позвонил, и Престон рассказывал братцу про Илью, голос был тихий, спокойный, немного смущённый. Мне становилось всё легче на душе, словно вскрывал в ведущей партии нужные карты. Хорошо, что Ламерт нашёл время приехать и поговорить! К моему удивлению, мужа в спальне не было. Я вздохнул и спустился в подвал, уже на лестнице слыша монотонные удары по груше.

Полуголый Свят, профессионально прыгая на носочках, яростно молотил по мешку с песком. Мускулистое загорелое тело двигалось невероятно красиво и быстро, словно это была не просто вечерняя тренировка, а бой за титул.

Я излюбленным жестом подпёр спиной дверной косяк, скрестив руки на груди.

— А я, как бы, немного тебя потерял. Что это за полуночные бои с тенью? Неужели за день не устал? — начал я ехидно, но без злости.

— Кажется… кто-то… пожелал… остаться… один… — перемежая удары и скачки словами, коротко выдыхал Свят, потом вдруг замер и вытер пот со лба. — Иди ложись спать!

— Я-то лягу, но мне показалось, или ты, блядь, злишься? — хмурюсь и кусаю губу.

Муж ведёт себя так, словно мы действительно поругались, и при этом виноват я. А я к такому, чёрт побери, не привык и не готов.

— Свят? — мой голос стремительно набирает требовательно-истеричные нотки, однако я тут же понимаю, что сейчас всё происходит несколько иначе.

— Лерк… я что-то не втыкаюсь?! — взрывается Макеев, безапелляционно забирая у меня ведущую партию. — Где твой гребаный переключатель настроения?! То ты убит и до кучи добиваешь меня, то ты…

— Алё! — нехило воспламеняюсь следом я. — Если что, сейчас к тебе пришёл именно я, потому что перегнул палку! Чтобы сказать, что я… не виню тебя…

— Вот спасибо, дорогуша! — к моему ахеру: Макеев багровеет от гнева, синие глаза нехорошо блестят. — Вот я замаялся, тебя ожидаючи! Только теперь объясни мне, почему, когда тебе откровенно херово, ты всегда… всегда!.. звонишь Лапоньке? Словно он самый главный пониматель твоих состояний души?!