А я не знал, что сказать. Достоин ли я такой жаркой и бескорыстной любви?! Я клялся и уверял, что принадлежу Фабио Нери, что моё сердце выбрало его. Я — лжец! Я наметил путь, выгодный прежде всего для себя. Я не подумал о разбитом вдребезги хрустальном сердце моего мальчика. Какое счастье мне полагалось, если…
— Лер, прости, я не хотел! — прошептал бета, целуя мою руку. — Не надо… винить себя, и не бойся за меня. Я устою, и тебе упасть… не позволю… Теперь просто уходи к нему!
Да, что мне ещё остаётся, чтобы не сгореть со стыда?
За дверью подпирает стену омега с длинными сооблазнительными ножками. Лу внимательно всматривается в моё лицо, потом открывает рот, чтобы изречь что-то, но из палаты вылетает Фаби, хватает меня за шею… за голову и впивается в мои губы отчаянным сладко-горько-солёным поцелуем, расписываясь в своих тоске и беспомощности, но не в безвольности, не в малодушии, не в… Я отвечаю, захлёбываясь его нежностью, я не должен, но Фаби так безрассудно милостив ко мне, что опять весь удар берёт на себя.
Луиджи смотрит жадно, как ребёнок с несформировавшимися чувствами, облизывает губы. Он тоже имеет право закатить мне скандал, велеть оставаться рядом с собой и Дари. Наконец напившись досыта этого прощального безумия, Нери вырывается из моих объятий и бежит прочь с пылающими щеками. Я застываю с руками, сжатыми в кулаки.
— Лу, котёнок, скажи, ПОЧЕМУ?!
— Интересные вопросы! Почему так больно, Лер Дарси? Ты слишком хороший и честный мужчина. А так не может продолжаться вечно и со всеми. Фабио тебя любит, и ты его, без сомнения, тоже. Почему… вы не можете быть вместе? Ты слишком хороший и честный человек. Почему… ты не выбрал его, Лер? Был бы ребенок от Свята… и…
— Я не смог бы лавировать между этими двумя людьми, не ранив обоих, котёнок. Не поранив всех вокруг! Больше всего на свете я не хотел причинить боль Фаби. Я выть на луну хочу! Я жалею, что…
— Родился на свет? — жёстко спросил князь и скрестил руки на груди. — Самобичевание, конечно, снимает часть вины, но тебе себя упрекать не в чем. Это я подсунул тебе Нери, на сто процентов зная, что ты утонешь в нём. Свят попытался тебя оставить, но не смог… Господи, я понял! А ты, разве нет? Именно тогда на Доране тебе пришёл на помощь ангел Фаби, чтобы ты не сошёл с ума, не изменил себе и проверил свои чувства. Он ощутил тебя под пластами земли и помог спасти!
— Ничего ты не понял, котёнок! Ты привык не усложнять своё мнение эмоциями. Он так долго убегал от меня, словно знал, что рядом со мной его не ждёт ничего хорошего. Я загонял его в угол, твердил о любви, я заставил его поверить… и полюбить… Я — чудовище, Химера, так просто меняющая свой облик!
— Тогда в чём же дело? Не хочешь обижать Фабио, разрушай надежды Макеева! — зло бросает омега.
Я опускаю голову. Надо рубить с плеча и с широко открытыми глазами.
— Помоги мне, Луиджи, ваша светлость, помогите мне! — я сгребаю рубашку на груди. — Это теперь в ваших силах! Фаби тебя любил, боготворил… так сделай так, чтобы он нашёл в тебе своё потерянное счастье. И береги нашего Дария… Понадоблюсь — ты только позвони.
Я быстро возвращаюсь в свою палату, уже по дороге слыша пульсирующий крик дочки. Макс задыхалась, закопавшись в чёртовой пеленке. Около носа и ротика пузырилась пена. Я схватил её на руки, вытирая личико, умирая от страха, нажал кнопку вызова врача. Будь ты проклят, старик, всё пытаешься что-то ещё выгадать и удержать? Кроха прерывисто дышит, постанывая, я до крови прокусываю губу:
— Прости, моя малышка! Прости меня, дурака! — утыкаюсь лицом в ее животик. — Я больше никогда не оставлю тебя так бездумно!
Вбегает Роше и педиатр, почти выдирают ребёнка из моих рук. Я хрипло объясняю, что случилось.
Анри трогает мой лоб:
— Ну-ка ляг, тебе, знаешь ли, тоже нельзя так нервничать!
— Я чуть её не угробил, Роше! И всё потому, что мне приспичило ещё раз потешить своё самолюбие! Чёрт меня подери! — рычу я, меня укладывают на постель почти силком.
— Да успокойся, ты успел к ней вовремя! Максин отделалась легким испугом, судорог нет, синевы нет, дыхание уже выровнялось! Потом сердечко проверим! Младенцы крепче, чем мы думаем. А твой ещё и альфа! Лер?!
Я отворачиваюсь к стене без сил. Я устал. Сон обрушивается внезапно, как мгновенная инъекция седативного в кровь. Я не слышу встревоженный голос Свята, не ощущаю его тормошения.
Когда возвращаюсь в реальность и тру воспалённые глаза, Макеев кладёт мне на руки нашу голодную девочку.
— Выругай меня…
— …
— Наори!!!
— …
— Сделай… что-нибудь, чтобы я…
— Ты просто устал, Лерк. Я… всё понимаю. Мой крик ничего не решит, не облегчит твою боль. Бог намекнул нам, что очень легко может наше счастье отобрать. Мы сами… за него в ответе. Мы сами, старик.
Кормлю дочь, а сам прячу мокрые глаза. Свят сидит рядом, вперив ясный взор куда-то себе под ноги. У меня из груди рвётся отчаянный крик: «Не смей так просто меня прощать! Не балуй меня такой милостью! Я тоже боюсь тебя потерять!»
— Ты… меня любишь, старик?
— Да! — отвечаю резко и не думая.
— Можно… не так яростно мне признаваться?
Я выкраиваю из кривящихся губ полуулыбку.
Мне чувств своих к тебе не изменить,
И «да» моё меня не оправдает,
Ведь чтобы прекратить тебя любить,
Мне собственное сердце помешает.
На тысячу осколков разлечусь,
И каждым сам себя до крика раню,
И чувствовать я боль не перестану,
Пока разлукой я не излечусь.
Забыть тебя пытаться я не буду,
Снег заметёт вторую цепь следов,
Свою тоску мы не покажем людям,
Расстанемся без пары тёплых слов…
Зачем они?! Когда в руках до дрожи,
Твою ладонь пытаюсь я согреть!
И вряд ли время мудрое поможет,
Мне без тебя… с одним крылом… взлететь…
Андоррцев провожали без пафоса и прессы. Утечки информации, что во Франции родился альфа-наследник маленького княжества, стараниями Роше и персонала клиники не произошло. Я от всей души расцеловал своего сынишку, потом Луиджи. Фабио с чемоданами держал двери и поглядывал на часы в опасной близости от меня. Появившийся в последний момент Майлз в строгом элегантном костюме, который трещал по швам на могучей фигуре, забрал у итальянца багаж и подошёл ко мне.
— Всё норм, Лер?
— Ты уж за ними пригляди, громадина! — как-то бесцветно прошу я. — Лу уже рвётся в бой, а Фаби…
— За Фабио не переживай, он сильный мальчик! Хотя… я его понимаю, как никто другой. Лу — учёный. Поясняю ситуацию, Лер: его светлость будет пропадать в исследовательской лаборатории Центра, а за сынишкой присматривать будет рать нянек с Нери во главе.
— Верю, — мрачно салютую уже знакомому солдафону из охраны Сесилиа. — Чего он так масляно лыбится?
— У тебя на груди в районе сосков два пятна от молока! — Майлз почему-то краснеет. — Ты — просто монстр ответственности! Уж грудью-то можно было и не кормить!
— Три месяца хочу продержаться, в моём молоке, говорят, много чего полезного для иммунитета ляли.
— Мне Свят втихаря скинул фотку вашей принцессы. Хорошенькая и крошечная!
— Отко-о-ормим! Чё, зря у меня старший сын — шеф-повар? А Макеев по уху за рассылки получит! Кто ж дитё так рано показывает?!
— Он мне только! Не ругайся! — горячо вступается Майлз. — Я ж для вас не чужой человек!
— Это точно секс-террорист номер два! — вздыхаю я.
Майлз молчит, он без кровоточащих ран покинул моё сердце, оставив лишь добрые воспоминания о заботливой нежности. Мулат наклоняется под мрачным взором Макеева и целует меня в щёку.
— Не молчи, если потребуется помощь, Лерк! Мои и Нери контакты у тебя есть. И господин Сесилиа относится к твоей семье по-особенному.
— Спа…сибо! — голос почему-то дрожит. Следующим подходит Фабио, протягивает руку, поджимая губы. Мы разговариваем без слов глазами и посылами сердец. Я незаметно поглаживаю длинные красивые пальцы беты.
