— Мирко сейчас в зале.
— Ещё раз напоминаю! — истошно проорал один из менеджеров. — Особенно это касается новичков! Идем средним шагом, на каждом повороте фиксируем позу, поворачиваясь к VIP-зоне, находящейся в середине. Умоляю, не задницами, хоть они у вас роскошные, а ли-ца-ми. О’кей?
— Родной, не надрывайся! — крикнул мой русский муж менеджеру, и все бесенята, как один, выглянули из озорных синих глаз. Свят подмигнул мне: — Будет довольна твоя VIP-зона!
Я закрыл лицо рукой и приготовился к шоу. Альфа перед нами шагнул в музыкально-звёздную атмосферу, я посмотрел в прямую широкую спину, понимая, что следующий выход мой.
— Не переживай, стари-и-ик! — жарко шепнули мне на ухо горячие губы, прихватывая мочку. — Ты… сексуальней и лучше их всех. Ты — живой, настоящий, желанный мой… Иди вперёд! — благословив, Макеев выпихивает меня на подиум.
Мне хватает нескольких секунд, чтобы собрать задницу в кулак: шаг, другой, третий. Джаз лениво плывёт над головой, а под ногами звездная россыпь. И я иду по ней, добираясь до первого поворота. Стоп! Замер, небрежно цепляясь большим пальцем за карман узких брюк, чуть склонённая к плечу голова и прямой взгляд в среднюю зону. Тихий вздох, похоже, издало не одно горло. Я вижу расширенные, как у кошки, глаза Бриджит Лепьер. Богиня не могла такое пропустить, она без дыхания и не сводит с меня взгляда. Я дарю скупую полуулыбку, приподняв уголок губ, и срываюсь к следующему повороту. Боковым зрением наблюдаю, как мой тыл прикрывает роскошный белобрысый самец, от которого у меня дочь. Макеев ведёт себя слишком свободно, словно это и есть его работа. Следующий поворот, и я замираю, ибо луч прожектора выцепляет немного бледное прекрасное лицо из левого сектора…
— О, ваша светлость! — Ористен прикрыл ладошкой рот. — Мы Вас и не ждали! Какая честь!
Мирро не успел незаметно провести Фабио на кухню. Вездесущий Жюльен выскочил, как из-под земли:
— А господин Луиджи? Он с Вами?
— Нет, он с нашим сыном в Андорре! Я бы не делал из моего визита сюда никакой сенсации. Владмир Радов, то есть Владмир Роше, мой добрый друг, и я не мог упустить возможность увидеться с ним, находясь в Париже.
— Но… раз Вы здесь, окажите честь, посидев в зале хотя бы несколько минут? Коллекция великолепна! — Ористен умоляюще сложил руки. — И Вы… великолепны!
— Что ж, усадите меня в самый тёмный угол, ибо я не хочу афишировать своё присутствие по понятным причинам, — с достоинством произнёс прекрасный бета, и они с Мирро заняли свои крайне непрестижные места, как раз в тот момент, когда первый манекенщик в костюме выплыл на подиум.
— Это князь Нери! — раздались негромкие вскрики, а я смотрел на Фабио, полуоткрывшего пересохшие от волнения губы. Один, два, три, четыре… Держим позу, поворот в VIP-зону и дальше небрежным шагом смываемся в спасительное закулисье.
Там мне в спину врезается Свят:
— Какого чёрта лапонька тут забыл?!
— Если для тебя это имеет хоть какое-то значение, мы не договаривались! Наверное, Мирка мне об этом хотел сообщить…
— Лерк, ради всего святого, держите себя в руках!
Я смотрю немного томно из-под ресниц:
— Не шути так, Свят. Я не настолько болен! Давай достойно закончим работу.
— О’кей, старик! — Макеев сдёргивает пиджак и расстёгивает рубашку, ассистенты уже подкатывают рукава, цепляют подтяжки.
Что творят со мной, я даже не замечаю. Я жду… Я жду нового пересечения с ЕГО янтарными глазами, в тысячный раз солгав себе, что не болен. И снова выхожу на подиум… И снова… каждый раз теряя спасительный элемент одежды, подставляюсь жадным взглядам и вспышкам фотокамер. И там… на последнем повороте, лишь пару секунд, я смотрю на Фабио Нери…
Рубашка, расстёгнутая на две пуговицы, манжеты на два заворота, прогулочные брюки и, вместо невыносимо узких туфель, мягкие, почти неощутимые мокасины из выделанной замши. Дико непрактично для весенних дождей, но жутко удобно. Топаю по периметру подиума, стараясь изжить в себе сорокалетний пессимизм. Денег, которые мне обещали, хватит не только на подарок Паю и Илье. А остаток я потрачу… Ко мне по бокам пристраиваются двое милых омег в теннисках с капюшончиками и узеньких рваных бриджиках. Я выгляжу, как папаша, делающий променад с сыновьями-подростками, или сексуально озабоченный учитель колледжа для мальчиков. Я больше похож на англичанина, чем на француза, хотя мой крупноватый нос с благородной горбинкой вполне себе… Свят любит целовать меня в переносицу в хмурые складочки между бровей. Я неосознанно улыбаюсь и небрежно притягиваю к себе довольного омежку. Щёлк! Щёлк! Щёлк! Фотокамеры звереют! VIP-зона балдеет. Свят сзади выпускает лёгкий мускусный запах, который даёт мне понять, что я переигрываю. Последний поворот. Фабио смотрит, не мигая, немного откинув голову. В глазах немерено грусти и спокойствия. Мирро держит друга за руку. На следующем дефиле кто в чём: а я в майке и домашних хлопковых штанах из льна. Всё интимно-просто и комфортно. Мне этот комплект идёт, хотя я бы предпочёл менее маркие цвета. У Макеева майка и шорты, обалденно низко сидящие на бёдрах, так что видны косые мышцы живота, убегающие в пах. Мой бес вальяжен и горяч, он нагоняет меня в три шага, что не очень-то по плану, кладёт мне руку на плечо, и мы фиксируем позу на пару секунд.
— Это не семейная фотосессия, а дефиле! — шиплю я сквозь усмешку.
— А мне похрен! — скалится бес. — Тебя глазами уже пол зала трахает, а вторая половина откровенно ненавидит…
— Не дури!
— А ты… прекрати быть таким роскошным, старик!
— Я не могу это контролировать!
— Зна-а-аю! — обречённо выдыхивает Макеев. — Как думаешь, если я тебя засосу перед элитной зоной, будет большой скандал или терпимый?
— Свят, осади с прилюдной сценой ревности! Я твой муж, и останусь им. То, что Фабио сидит в зале, конечно, не добавляет мне спокойствия, но…
— Но я сам отпустил тебя в эти нежные объятия! — тоскливо произнёс Макеев и поник головой.
После запланировано ещё одно испытание для сердечной мышцы гостей дефиле: нас одевают в пижамы. Спальные штаны и расстёгнутый халат-пеньюар цвета горячего шоколада из шёлка приятно холодят возбуждённое тело. Мои соски съёжились до размера горошинки, и на них плотоядно посматривают многие альфа-модели. Глаза Свята от ревности уже блестят так, что не видно радужки. Мужу достается потрясающий шёлковый чёрный комплект, по развевающемуся подолу халата разгорается пламя, рисунок 3D, и ощущение такое, что огонь бежит за Макеевым. Осталось этому чертяке приделать рожки, хвост и дать в руки вилы. Теперь он впереди меня, расточает миллион феромонов, босой, ведёт своё пламя по звёздному подиуму. На первом повороте он резко останавливается, ждёт меня, протягивает руку. Я усмехаюсь в усы, которые недавно сбрили, и влипаю в него плечом. Мне не стыдно… не неловко, мне надо хоть чуть-чуть успокоить его огонь. Свят обнимает меня за торс, и мы фиксируем позу.
На моём бедре дрожит влажная рука мужа, и я слышу хриплый шёпот:
— Я люблю тебя, альфа!
— И я… люблю тебя, альфа!
Когда идём дальше, вижу, как левый сектор быстро покидают две грациозно-стройные фигуры, мой сын уводит Фабио. Мой сын… любит этого человека, такой светлой чистой любовью, что моё горло сдавливает горький спазм. Как бы это прокомментировал мудрый Ламерт? Не бывает любви без печали…
Не бывает любви без печали,
Без болезненных спазмов в груди.
У кого-то всё это в начале,
У кого-то… ещё впереди.
Есть любовь — набирайся терпения,
И не бойся той боли ничуть.
Будут ссоры, скандалы, сомненья,
Ты же сам выбираешь свой путь.
Коль накатит, показывай ревность.
Только верь, что твой выбор один,
Сердце скажет, чего тебе делать,
Если любишь и так же любим.
Последнее дефиле ждут все в зале. Наши тела практически полностью во власти глаз и камер: на нас только трусы разных фасонов — от боксеров до узких бикини. Мне (слава тебе, Хоспади!) достаются практичные тёмные боксеры в мелкий белый горошек, а Святу — бежевые хипсы, короткие брифы-боксеры, напоминающие прямоугольник, идеальные для его крепкой спортивной задницы и сильных ног. Хотя этот бес и в стрингах бы прошёлся или в джоксах (их ещё называют раковиной или мужским бандажом).
