— Лу, дорогой, с тобой всё хорошо? Твой кристалл… Началось? Прости, что не рядом.

Луиджи схватил телефон, пылая от гнева.

— Где ж тебе ещё быть, любимый, как не в Париже?! Ведь завтра Лер Дарси покажет дефиле в одних трусах в саду Тюильри!

— Я не знал, — голос Фаби ровный и грустный. — Кроме того, завтра я весь день проторчу на совете директоров по вопросам туризма на следующий год.

Луиджи зажал свой поганый ротик. В итоге, он сам разболтал всё Нери. Случайно узнал от информатора и…

— Ты не в духе, Лу?

— Я тебе изменил!!!

Молчание в течение пяти долгих минут.

— Скажи мне что-нибудь?!

— Спокойной ночи, Лу… Я изменил тебе первым…

— Это не месть, болван! Я не хочу тебя терять!

— Ты меня не потеряешь, Луиджи. Тот, кто рядом с тобой, наверняка…

— Ты даже не спросишь, кто это?! — слёзы вот-вот брызнут из прекрасных глаз.

— Глупый мой князь! У него же есть кристалл на шее. Ну, разве… я не прав? — тихий грустный смех ласков и добр. — Лу, это хороший человек. Он не вонзит нож в спину, и не станет выгадывать что-либо для себя.

Боже! Боже! Боже!

Луиджи трёт пылающее от стыда лицо. Фаби слышит песню камней. Майлз с шумным выдохом переворачивается на другой бок, вдруг шарит рядом большой рукой и тут же вскакивает:

— Лу?! Что случилось? Плохо? — он смущенно набрасывает на бёдра покрывало.

— Да, мне плохо! — истерика уже нарастает. — Мне звонил Фаби! Он…

— Всё знает? — мягко закончил Майлз. — Ничего другого от князя-пророка и не ожидалось, — мулат встал, подошёл к Лу и опустился на колени, целуя омегу в животик.

— Я повёл себя неправильно, как похотливое животное. Я не смог… от вас отказаться. От вас невозможно отказаться, мой князь!

Луиджи Сесилиа провёл ладонью по щеке растерянного мужчины.

— Теперь… у нас будет общий секрет, месье Брук. Не так ли?

— То есть?! — Майлз ощутил, как у него перехватывает дыхание, а пах наливается желанием.

— Моя течка, господин начальник охраны, длится пять дней, — медовый голосок омежки словно тёк по коже патокой. — Предупредите, что вы будете осуществлять охрану моей светлости лично… и денно, и нощно.

— Лу! — мулат вскочил, подхватывая драгоценного любовника под попу, к слову, призывно влажную, помедлил, получая немое согласие, и жадно впился в сладкие розовые губы-лепестки. Теперь здоровяк-альфа понял Дарси: перед омегой, к которому у тебя химическое влечение, устоять невозможно! При этом молодой князь был нежен и прекрасен, и… был не против.

Сначала Брук отнёс Луиджи в ванную, а потом назад в постель. Дворецкому открыл в одном полотенце на бёдрах, расставляя все точки над «i», чтобы больше вопросов и домыслов не было. Мудрый пожилой бета мягко улыбнулся и, поклонившись, пошёл распоряжаться насчёт завтрака. А Майлз вернулся к поскуливающему от нетерпения золотоволосому ангелу. Луиджи лежал на животе, болтая чуть раздвинутыми согнутыми ножками. Едва альфа вошёл, точёные ноздри юноши дрогнули, и он протянул к Майлзу руку.

— Ты оставил меня… слишком надолго!

— Ох, мой князь! — большое тело накрыло Лу, горячие губы россыпью поцелуев обласкали плечи и длинную спинку. — Боже! Ты такой красивый… и нежный…

Сесилиа блаженно закатил глаза, ощущая силу и запах мужчины рядом.

====== Глава 54 ======

Я окинул нервно-горделивым взглядом огромный зал, заставленный стойками с одеждой, столиками с тоннами грима, суетливыми визажистами, занудливыми менеджерами и флегматично позевывающими моделями всех статусов. Особенно хороши были беты — высокие, стройные, грациозно-мускулистые, без ПМС-ных заскоков. Омежки, конечно, напоминали фарфоровых куколок; медовые, капризные и обворожительные до безобразия, они активно стреляли подкрашенными глазками по сторонам и, пристрелявшись, останавливались на мне и Святославе Сергеевиче. Супруг, как последний гад, тут же отвлёк от меня внимание, щеголяя топлес и приосаниваясь около берущих интервью журналистов. Я скромно топтался у батареи одинаковых по цвету и фасону костюмов с различием в мельчайших штрихах отделки лацканов, рукавов и т.п. Внезапно меня позвали по имени. Я вскинул пытливые очи и увидел беременного лапочку Жюльена Ористена в милом пончо, узких брючках и с папочкой у груди.

— Лерой, вы потрясающий! Жду не дождусь первого дефиле. Вас ознакомили с планом?

— Да! — скрежетнул я зубами. — Мне… дико неловко.

— Разумеется! — омега белозубо улыбнулся. — Вам — сорок, и вы впервые пройдёте полуголым по подиуму.

— Детка, мне ЗА сорок, и на общественном пляже мне приходилось загорать в стрингах, которые едва яй… короче, едва прикрывали.

— Но показ мод — не пляж! — с улыбкой произнес Жюль.

— Это сборище эротоманов, которые сидят, убеждая себя, точно мантру читают: «Я пришёл посмотреть на пиджаки, брюки и трусы… На пиджаки, брюки и трусы… На пиджаки, брюки и… красавчиков!»

Жюльен зашёлся весёлым смехом и указал на меня двум стервятникам-бетам. Те, плотоядно облизнувшись, надвинулись на меня, успевая и зубы заговаривать, и раздевать. Когда с меня сняли брюки… наверное, нескромно это говорить, но в зале замолкли все. Я знал, что моё тело для взрослого рожавшего альфы выглядит неплохо, но столь откровенного поедания несколькими десятками пар глаз испытывать мне не доводилось. Расхвалив мои стройные сильные ноги, изящные колени, трапециевидные мышцы спины, чуть покатые благородные плечи, грудную клетку и каменный пресс, мне предложили… немного подбриться. Я пожал плечами: надо так надо. Мне изничтожили мою лёгкую растительность, что-то лишнее в подмышках и практически всё на ногах. Светловолосого Свята, естественно, не тронули. Макеев глянул на меня и замер, держась за сердце. Я, повинуясь порыву, повернулся к зеркалу и подавился собственным вдохом. На меня смотрел красивый уверенный в своей неотразимости мужчина лет тридцати пяти.

Я… из другой жизни…

До ареста… приговора и высадки на роковой Доран.

У малыша Ористена покраснели ушки, а Макеев хмуро заявил, что Дарси не участвует, и пошёл искать мне паранджу.

Организаторы этого модного показа не зря получали свою охеренную зарплату. Закрытый павильон-оранжерея сада Тюильри был разделен на три сектора, и подиум огибал каждый из них, поэтому не был банальной прямой возвышенностью. Сам подиум был сделан из материала, напоминающего гематит, и мерцал изнутри, как ночное звездное небо. Вместе с общей подсветкой возникало ощущение космоса и невесомости. Чёрный подиум украшала белая светящаяся панель-окантовка, чтобы модели не слетели на головы гостям. В глубокой нише, чуть левее главного входа, разместили небольшую джазовую группу, и вальяжная гангстерская музыка расслабляла и одновременно слегка заводила.

В общем, было запланировано раздевать нас постепенно. Сначала было дефиле культурным строем, похожее на парад «белых офисных воротничков» в защиту, скажем, вымирающего вида китов. Модели шли с равнодушно-скучающими выражениями лиц, будто пресного наелись и не выспались, флегматично вышагивали, чуть отбросив плечи назад. Со стороны казалось, что каждый из парней делал одолжение всему залу. Свят и я ждали своей очереди почему-то в самом конце. Мне принесли мобильник, мой ассистент-лапочка старался вовсю. Высветилась очень удачная фотка Владмира. Стоявший впереди меня длиннорукий высоченный альфа жадно скосил глаза на экран.

— О-о-о, это твоё сокровище?!

— Моё. Старший сын. Чё тут так хреново со связью?! Алло, Мирро, Мирка? Что ты хотел? Кто тут? Мирк, не слышу!

— Сы-ы-ын? — в принципе небольшие глаза мужика заняли пол лица. — Ты его в старших классах, что ли, сострогал?

— Не, в армии, в контрактных войсках, и жаль, что меня не стерилизовали, потому что у меня ещё трое взрослых пацанов-погодок.

Альфа присвистнул, а по моему заду сзади довольно сильно шлёпнули.

Свят поиграл бровями:

— Что хотел ребёнок?

— Сообщить о чём-то. Вроде как встретил он кого-то… А кого, я так и не понял.