— Если постараться, можно в этом произведении провести аналогию между мной и тобой, — вдруг сказал он, утыкаясь в газету. — А еще с Николасом. Что ты об этом думаешь?

— Да, действительно, — я поняла, к чему он клонит.

Анаксимандер явно хотел сказать, что Никки ненадежный друг, как предал Тэсс ее муж, и ей пришлось из-за финансовых трудностей вернуться к своему бывшему любовнику (вернее сказать, насильнику), которого она презирала всем сердцем.

— Всегда было интересно, какого это, оказаться героем книги, и вот тебе раз. Почти точь-в-точь. Даже в театр ходить не надо, — он тихонько посмеялся, а я опустила голову, чтобы он не видел моих покрасневших глаз.

В то утро ему было мало помучить меня сравнениями с трагичной судьбой литературной героини. Не сказать, что он и раньше относился ко мне лучше, и всегда находил такое место в моей душе, куда можно было бы кольнуть побольнее. Пускай он и старый хрыч, но ход мыслей юной девицы понимал неплохо. Неудивительно, что мое вранье про любовь к нему он уже давно не воспринимал за чистую монету. Но, видимо, мои фантазии о жестокой мести он все еще не раскусил.

— Ты, наверное, заметила, что я тесно общаюсь с Никки в последнее время? — опять начал он. — Мы много разговариваем. Оказывается, он так вырос, морально и физически, на все имеет свое мнение, которое даже интересно послушать. Вот только к бутылке прикладывается. Уверен, что это гадкие ирландские гены его отца. Разве адекватный человек станет ходить к малолетней проститутке? Только поганый алкаш, отброс общества, мог растлевать девочек и платить за это. Но пьянство — не проблема. Мне стоит всечь ему хорошенько и отдать приказ, как он станет покорнее овечки в одну секунду, — Анаксимандер сделал паузу и встал, чтобы открыть окно. — Он отличный парень, но не более того. Да, некая индивидуальность ему присуща, в остальном же — достаточно посредственный, часто мыслит стереотипами, которые мне приходится развеивать. При удачном раскладе он проживет тут до старости. Пока может работать.

— Ты хочешь выяснить, насколько он пригоден для дальнейшего служения тебе?

— Полностью пригоден. Но меня смущает, что он на тебя отвлекается. Поэтому, ввиду последних событий, я решил, что нужно еще раз указать на его место в этом доме.

— Подумаешь, отвлекается, — я начала выгораживать Никки, боясь, что вампир может с ним жестоко поступить. — Я же не отвечаю ему взаимностью.

— Помыслы! Помыслы, дочка. У меня достаточно опыта, чтобы знать, о чем он думает, а о чем ты.

— И о чем же я думаю? — я мило улыбнулась ему.

Он тоже ответил мне лишь улыбкой, а потом отослал на кухню.

***

Позже, обдумывая сложившуюся ситуацию, я не могла понять, что двигало Анаксимандером. Казалось, что периодически на него накатывало помешательство, и он мог придумать и воплотить любую несусветную чушь. Когда-то он намекал, что отсутствие личной жизни делало его нервозным, но не сказать, что он и сейчас полностью от этого излечился.

Как только похолодало, Анаксимандер, видимо, закончил разбирать свои многотомные бумаги и полностью отдался посетившей его музе. Он хватал за руку нескольких служанок, переодевал их в что-то наподобие греческих тог и заставлял часами позировать, изображая какие-то сцены из древней истории и мифов. Иногда это были гречанки, наверное, богини или нимфы, иногда просто рисовал их обнаженными, вместе со всеми шрамами, что подарил им. Тогда я убедилась, что ни одной женщине здесь не удалось избежать участи стать «красивее». Из-под его пера выходили картины в духе старого доброго академизма. Будь какой-нибудь Вильям Бугро еще жив, то одобрительно похлопал бы вампира по плечу. Если после многочасового стояния, какая-то женщина начинала менять позу или жаловаться, то одним только взглядом он заставлял ее замолчать.

Я периодически заставала Анаксимандера за этим занятием, потому что вдохновение находило на него не всегда в кабинете: он мог рисовать и на улице, в лютый холод и промозглый ветер, и в доме, в любой комнате. Анаксимандер предлагал и мне присоединиться, но я сразу отказалась, а больше он и не приставал.

С горящими глазами, словно кукольник, он расставлял своих натурщиц, распускал им волосы и раскладывал по плечам. В зависимости от задуманной степени обнажения модели, он сам заворачивал их в легкие струящиеся ткани. Помню одну из картин — он назвал ее «Жизнь». Три женщины на ней стоял в ряд: одна полностью нагая, другая в длинной юбке, с открытой грудью, а тело третьей было полностью укрыто от глаз зрителя за монашеским одеянием, скрывающим даже волосы и половину лица. В нижнем правом углу он ставил подпись — А. Уайтли.

Интересно, что женщины после всех этих мероприятий как-то больше улыбались и разговаривали друг с другом и даже со мной. Настолько благоприятно на них действовало то, что любимый хозяин с ними общается.

Но в основном они были для него расходным материалом. Анаксимандер кичился тем, что спас, цитирую, этим прошмандовкам жизнь, иначе они бы до старости обслуживали извращенцев. Поэтому вполне справедливо считал, что может их избивать, калечить и унижать в любое удобное для него время. Лишь однажды я спросила у Оливы, как она относится к своему хозяину, и она, естественно, без запинки оттараторила, что любит его больше всего на свете и благодарна по гроб.

Все то время, что я прожила в доме вампира, я не тешила себя надеждой, что вот он, мол, ко мне по-особенному относится. Видя, как он обращается с другими, я прекрасно понимала — он способен на что угодно, и ему ничего за это не будет, тем более от такой безобидной девочки, как я.

Мои тайные отношения с Никки не ушли от внимательного взора вампира, но он не ревновал, а, скорее, не понимал этого. Видимо, он пытался выпытать правду у сына, и узнал все, что нужно было. Если Ник признался, что все еще любит меня, то это могло раззадорить его величество.

========== Глава 15. ==========

Это случилось по истечению четвертого месяца моего пребывания в доме Анаксимандера.

Все было как обычно. Отец с сыном играли в карты, а я, облокотившись о маленький столик ждала, пока они закончат и прислушивалась, о чем они говорят. Партия шла более-менее успешно для вампира, он задорно брал карты из колоды, сбрасывали их или же забирал обратно в руку. Они открыли одну бутылку вина на двоих, но Ник, который явно был не в настроении для игр, больше прикладывался к алкоголю и почти не следил за тем, как сам играет. Неудивительно, что вскоре Анаксимандер выиграл все пять партий, и удовлетворено собрал все карты в коробку.

— Адена, принеси-ка нам еще бутылку, Ник хочет отыграться.

Я поднялась, но, прежде чем выйти из комнаты, обеспокоенно посмотрела на вампира.

— Что-то не так? — спросил он.

Я быстро подошла к Анаксимандеру и наклонилась к его уху.

— Ему уже хватит, — прошептала я, и тут же была больно схвачена за волосы.

Он вцепился мне в голову и одним усилием руки опустил на колени. Я взвыла и инстинктивно стала царапать его пальцы, пытаясь их разжать и освободиться. Когда я оказалась на полу, он отпустил меня.

— Дважды повторять не буду, — спокойно ответил он на мою претензию, и я, покорно поднявшись и гладя разболевшийся участок кожи головы, пошла за пойлом. Никки будто вообще не обратил внимания, что его отец сейчас меня унизил.

Матеря вампира всеми имеющимися словами в моем жаргонном запасе, я взяла первую попавшуюся бутылку из погреба и пошла обратно. В кабинете ничего не изменилось за мое отсутствие. Ник кивал и слабо улыбался, таким образом, поддерживая разговор. Анаксимандер, видимо, увлекся рассказами о прошлом и, словно бард, сыпал одну историю за другой. Я слышала, как он рассказывает о военном прошлом, своих подвигах и похождениях.

«Эти грязные лягушатники набросились на меня»… «Генерал повысил меня в звании и присудил очередную никому не нужную медаль»… «Сам король потом вызывал меня к себе и публично благодарил за проявленную храбрость»…