— Зачем ты зовешь меня к себе, если потом страдаешь от этого? — спросила я, еле ворочая языком и снова закутывая шею в очередную безвозвратно испорченную простынь.

Упав на подушку, словно обессиленный, и отвернувшись от меня, он долго не отвечал. Я даже подумала, что он крепко заснул, или, о счастье, умер, но ошиблась.

— Это ты виновата, — тихо сказал он. — Никак не могу выкинуть из головы, как ты порезала руку об стекло.

— У всех свои фетиши, — словно умудренная опытом женщина, выдохнула я.

— Нет! — он вскочил с кровати и подошел к шкафу. Облокотившись на него, он еще какое-то время размышлял. — Мне никогда не нужен был стимулятор! Когда здесь была Ди, я заметил, что волосы седеют после каждой нашей связи. Воздерживаясь, я думал, что вылечился. Но сколько лет прошло! Невозможно! Это немыслимо!

— Когда мы встретились, ты едва на ногах стоял. Что ты делал до этого?

— Что я делал? — он рассмеялся. — Ходил в бордель.

«У нас в районе есть бордели», — с некоторой долей отвращения приняла я этот факт, хотя всегда думала, что их уже давно позакрывали.

— Я славно провел время, а когда ушел, то силы внезапно покинули меня, и я даже упал на улице. Прохожие меня подняли и предложили довести до дома или вызвать такси. Но я уже знал, что скоро одна из намеченных нами девчонок пойдет домой. Я передохнул немного в гостинице, а потом выследил тебя.

— Но такими темпами я долго не протяну, в последние дни и так чувствую слабость, возможно, у меня развивается анемия, — решила я ему честно пожаловаться.

— Да, я заметил. Ты стала менее активной — лежишь, как бревно.

«Скотина», — выругалась я про себя, не решаясь защитить свою честь вслух.

— Мое самое плохое качество — это чувство привычки, — он начал ходить по комнате туда-сюда, маяча от одного конца кровати до другого. — Вы все мои дети, и я не хочу с вами расставаться. Всякого опечалит, когда его любимый питомец умирает.

— А мисс Ди? — аккуратно спросила я. Раз он так любит своих подчиненных, тогда зачем избавился от нее.

— Питомец не должен досаждать хозяину. А если она не понимает этого, то будет наказана. Тем более я давно хотел уравновесить количество живущих здесь. Содержать такую ораву, знаешь ли, недешево.

— Что ты имеешь в виду?

— Николас был здесь лишним, но его мать умерла, и он занял ее место. Потом тут появилась ты и почти вошла в семью, нарушив количество, — он сделал длинную паузу. — Когда-то я тоже похитил Ди ради крови. Маленькая девочка, лет двенадцати, проявляла такую волю к жизни, что я проникся к ней симпатией. Она выросла красивой девушкой и нестерпимо влекла меня. Я подчинил ее, но, видимо, она и до этого что-то ко мне испытывала. Поэтому, когда перестал с ней уединяться, она очень страдала, валялась у меня в ногах, умоляя хотя бы обнять ее, но такое поведение лишь раздражало. Я скинул на нее воспитание двух детей, а потом, когда появилась ты, она из ревности ночью ворвалась ко мне в спальню. Я был так зол, что не заметил, как задушил ее. Хотя мне и немного жалко, но Ди поплатилась за нарушение моих приказов. Но теперь все пришло в норму, потому что нашлась ей замена. А это ты, дочка.

— Не называй меня дочкой, — не выдержала я. — Так меня может называть только настоящий отец.

— Вчера, сегодня и завтра твоим отцом, братом и мужем буду я и только я! — он громко выкрикнул, оскалившись. Потом, будто придя в себя, продолжил обычным тоном. — К тебе я тоже уже привык. Мне нравится, что ты покорна, но не настолько, чтобы я успел заскучать. Поэтому не хочу твоей смерти. А идти искать новую девчонку мне сейчас совсем не хочется — это утомительно и несет за собой определенные проблемы.

— И все же я не понимаю, как тебе удалось столько лет воздерживаться.

— Сказать прямым текстом?

— Скажи.

— Последние десять лет я был почти бессилен. Мысли о скорой смерти не давали мне спокойно наслаждаться жизнью и обществом прекрасных дам. Со злости я кастрировал Николаса, чтобы он не раздражал меня своим созреванием и заодно не обрюхатил никого. Хотел даже провести женщинам стерилизацию, но Ди меня отговорила. Проще свернуть шею петуху, чем убивать из-за него всех куриц, — на этой странной аналогии он снова сделал паузу. — Я ударился в искусство, занимался аукционами и изучал инвестиции, пока снова не начал седеть и покрываться морщинами. Старение проявлялось каждые несколько лет, начиная с тех времен, когда я прожил свой первый век. Но я не собирался, словно маньяк из желтых газет, караулить людей по ночам ради одной дозы, проще увезти их подальше и эксплуатировать, сколько душе угодно. Я похищал в основном детей, с ними легче управиться и запугать. Впервые затащил к себе такую взрослую кобылицу.

Тут я раздраженно скривилась, но подумала, что по сравнению с маленькими девочками выгляжу для него действительно кобылой. Но это не умаляло того факта, что он загубил столько юных душ, буквально вырвал детей из родительских объятий и медленно убивал, выкачивая из них жизнь.

— А что насчет Оливы и компании? Как они тут оказались?

— Этот дом построили вскоре после Второй Мировой. Он служил гостиницей или санаторием для ветеранов. Когда владелец умер, здание прибрал какой-то мафиози и превратил его в притон с малолетками. Я же давно присматривал себе отдаленное жилье на природе и положил глаз на эту гостиницу. Пришлось повозиться, но я выкупил его, а заодно и всех девочек, которые тут жили и работали нелегально. Дом большой и требует ухода, а нанимать прислугу из города мне не хотелось. Было сложновато перевоспитывать девиц, но подчинение быстро превратило их из зашуганных слабачек в толковых работяг. Сейчас они и думать забыли о своем неказистом прошлом.

Теперь все стало понятно. То-то мне казалось странным, что они имеют такие резкие национальные различия во внешности, скорее всего большинство были иммигрантками. Из девушек было вообще не выбить никакой информации, хоть от их хозяина узнала.

— Но кое-что этот мафиози от меня удачно скрыл. Когда девочки стали моей собственностью, одна из них оказалась беременна, и уже на позднем сроке для аборта. Кажется, она родила лет в тринадцать или четырнадцать. Настоящий отец Николаса какой-нибудь клиент-проходимец, скорее всего ирландец, судя по цвету волос ребенка. Этот щенок впитал любовь ко мне с молоком матери.

У меня перехватило дыхание. Я была в шоке от того, какая судьба постигла мать Ника, которая сама была совсем ребенком. А еще я поняла, что спасти Никки будет еще тяжелее, чем можно было себе представить.

— Но во мне ты что нашел? Неужели я соблазнила тебя тем, что просто слизала кровь с руки? — не унималась я.

— Сначала я так и думал. В меня будто попала отравленная стрела, которая заставила мое тело сопротивляться яду, но оно в итоге сдалось этой поганой болезни, называемой — простые человеческие желания. Я очень стар и большинство вещей меня так не колышут, как раньше, но тебе удалось вывести меня ненадолго из дряхлого состояния. Кровь радует мой язык, чужие страдания ласкают мой взор, а когда все это вместе — получается поистине взрывная смесь возбуждения!

Будто безумный, он разговаривал со стенкой, даже не поворачиваясь ко мне. Вопросов у меня больше не было, и я попросилась уйти. Во-первых, ужасно хотелось помыться, а во-вторых, переварить услышанное. Он кивнул и, не смотря на меня, вернулся в постель, где закутался в три одеяла и, кажется, сразу уснул.

========== Глава 11. ==========

Вновь наступила неделя затишья в наших с Анаксимандером отношениях, но так как я жила у себя в комнатушке, то хотя бы могла видеться, наконец, с Никки, но только глубокой ночью, чтобы его отец не застукал нас, как в прошлый раз. Меня обнадежило, что Никки никак не отреагировал на мои слова о любви к хозяину, которые я вынуждена была произнести.

Для Никки оказалось открытием, что девушки, с которыми он живет бок о бок с детства на самом деле бывшие проститутки, а когда я сказала, что его отец стареет после интимной связи, то лишь присвистнул.