— Не совсем подделываем. У отца есть друзья в городе, которые помогают все это легально организовать. Разве кто-то поверит, что молодой и красивый хозяин годится нам всем в прапрадедушки. Он только кажется старомодным и консервативным, на самом деле он и машину водить умеет и даже Интернетом пользуется.

— Что? — я вдруг оживилась. — У вас есть Интернет? И ты молчишь?

— Нету. Он ездит для этого в город, когда не может найти нужную информацию в своих книгах.

Тюрьма снова стала для меня глухим местом, и я потеряла интерес к словам Моники.

— Чего ты лежишь? — девушка схватила меня за здоровое плечо и затрясла. — Давай оденемся, проверим руку и пойдем гулять!

— Что делать? — мне показалось, что она сейчас со мной на иностранном языке разговаривает. — Гулять?!

— Да! Хозяин уехал, а Никки ушел к нему в кабинет. Остальные тоже отдыхают. Пока никто не видит, я хоть выведу тебя подышать свежим воздухом!

Когда эти слова, словно райская музыка, достигли моих ушей, я вскочила, выхватила у Моники свитер, длинную юбку и старые черные кроссовки, что она принесла мне. Я даже не спрашивала, чья это одежда, хотя она и казалась явно поношенной. Таким удовольствием было смаковать слово «гулять». Гу-ля-ть. Один глагол, а сколько счастья он приносил мне! Видя мою спешку и то, как я путаюсь в рукавах из-за гипса, Моника быстро помогла мне напялить одежду, расчесала меня, одела и завязала кроссовки, хотя последнее я вполне могла бы сделать и сама.

Она помогла мне снова нацепить поддерживающую повязку для гипса на плечо, взяла меня под руку, и мы вышли из моей темницы. Впервые со своего пребывания в этом месте, меня вели спокойно и даже как-то празднично, без мешка на голове и прочей грубости. Испытывая предвкушение, я готова была разрыдаться от счастья и расцеловать свою спасительницу.

Мы долго шли по коридору, выложенному кирпичом, который я уже видела, он весь был одинаковый по длине, но изредка попадались другие двери, не отличимые от моей. Потом мы остановились у темной, едва освещаемой тусклыми лампами, лестницы, и пошли наверх. Я вспомнила, что когда меня сюда несли на носилках, то спускали как минимум на два лестничным оборота. Чутье не подвело, и мы прошли как раз два этажа вверх.

Поднявшись, я оглянулась по сторонам, и поняла, что жила действительно в подземелье, а попасть туда можно было как раз через винный погреб, где зависал Никки, если верить его подруге. Тут было темно и холодно, и я невольно поежилась. Огромные шкафы, по форме своей выполненные как медовые соты, тянулись в высоту едва ли не до потолка.

— Хозяин коллекционирует, — ответила на мой немой вопрос Моника. — Тут есть такие экземпляры, чьи виноградники уже давно стерты с лица Земли. Но Никки знает, какие не особо ценные, поэтому позволяет себе таскать их втихаря. Но это ненадолго, поверь моему опыту.

Мне было плевать на пагубные пристрастия Никки и Анаксимандера. Все, о чем я думала, — это о прекрасном солнечном свете, что совсем скоро увижу.

Выйдя из погреба, мы попали в очередной коридор, но он был гораздо светлее и ярче. Вместо красного кирпича, он был отделан дорогими обоями и вообще теперь интерьер напоминал обустройство американского Белого дома. Все очень красиво, дорого, но без помпезности.

— Вы с Никки живете в этой части дома? — осторожно спросила я.

— Ага. Но к себе я тебя не поведу, у нас и так мало времени, лучше тебе погулять подольше.

«Погулять!» — я снова попробовала на вкус это слово и мечтательно закрыла глаза. Мы прошли буквально метров пять и вышли к широкой полупрозрачной двери, за которой… я, наконец, увидела ряды огромных сосен, а солнце быстро выйдя из-за туч осветила мне лицо. Я зажмурилась от яркости и вдохнула влажный воздух, который сразу обжег мои легкие, и на меня напал кашель. Моника постучала меня по спине и сказала дышать глубже, пропуская воздух через все тело, чтобы он растекся снова по моим венам и организм вспомнил, что вообще такое нормальный кислород.

Я воспользовалась ее советом и облокотилась на дверь. Видя, как лучи с ярко-голубого неба скользят по летней изумрудной траве, огибают редкие участки с сорными травами, доходят до деревьев и погибают в объятиях царившей там тьмы, меня накрыло чувство непередаваемого умиротворения. Ничто по красоте своей после долгого заключения не могло сравниться с обычным лесным пейзажем. Я закрыла глаза, сосредоточившись на завываниях ветра где-то на крыше дома и шелесте макушек сосен, что синхронно слегка покачивались. Солнце приятно жгло мне лицо и руки. Его лучи проникали под кожу, которая впитывала эти фотоны с такой жадностью, словно пустынный цветок, дождавшийся благодатного дождя спустя долгие годы.

«А ведь я могла сейчас быть дома с родителями или в кофейне с Майклом», — с грустью подумала я, и тут меня осенило.

Вот оно, бескрайнее пространство, о котором я так мечтала! От свободы меня отделяет совсем немного. Достаточно протянуть руку и пуститься наутек. Но мысли оказались материальны и явно действовали против меня. Внезапно что-то закрутилось вокруг моей руки, и я почувствовала прикосновение холодного металла. Я с удивлением посмотрела вниз — оказалось, что Моника одела на нас наручники. Одно отверстие в них предназначалось для моей здоровой руки, а другое — для нее.

— Прости, так нужно.

— Это совсем не обязательно, Мо, — спокойно сказала я, ведь в глубине души уже подозревала, что примерно так все и будет. Как бы хорошо она ко мне не относилась, понятно, что просто так не отпустит. — Я подумала и решила, что не хочу тебя подставлять. Если Анаксимандер узнает, что я сбежала с твоей помощью…

Я невольно глянула на ее забинтованный мизинец, который почти зажил, и почувствовала укол совести.

— Ади! — она вдруг кинулась мне на шею и крепко обняла. — Обо мне еще никто так не заботился!

— А как же хозяин?

— Кроме хозяина, — она улыбнулась и подмигнула мне. — Ну что, пойдем?

Мы медленно поплелись вдоль дома. Пока Мо заливала мне в уши всякую чепуху, я рассматривала дом. Он казался меньше, чем я себе представляла. Сказать, по правде, я думала, это будет что-то типа страшного сказочного замка, где шуруют летучие мыши, из трубы валит дым, а перед входом разверзлась пропасть с кипящей лавой. На деле это был средних размеров особняк, не слишком старый, но и не новый, скорее всего ему не больше пятидесяти лет. На отдельных участках был виден небольшой ремонт. Пластиковые окна и несколько цветочных рядов окружали дом, придавая ему поистине дачный вид. Как и во многих загородных домах, воду они скорее всего брали из подземного источника или скважины. Я напрягла зрение и разглядела далеко-далеко, на севере, одинокий столб с линиями электропередач. Значит, люди живут здесь не так далеко, как кажется на первый взгляд.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, как Моника взяла меня за руку.

— Знаешь, Ади, мне действительно приятно, что ты думаешь обо мне. Всю жизнь я только и делаю, что бегаю по разным поручениям. Все сводится к тому, чтобы выполнить задание и получить похвалу. К наказаниям я уже давно привыкла. Думаешь, хозяин впервые ломает мне пальцы?

Я нервно сглотнула.

— Когда я была маленькой, он часто меня калечил в воспитательных целях. Но когда выросла — перестал. Сказал, что теперь я могу работать, а больные слуги ему не нужны.

— За что он бил тебя? Прости, если тебе не хочется об этом говорить.

— Да за всякое. За громкий смех, за быстрый бег, за капризы — дети, они ведь все такие. Таким образом, он усмирял меня и готовил к тому, чтобы я стала его преданной дочерью.

— А Никки? Мне показалось, он относится к нему мягче, что ли.

— О, тебе показалось. Ему доставалось еще больше, чем мне. Как-то в детстве он меня поцеловал — не из любви, а скорее из интереса. Я, будь дурой, рассказала мисс Ди, она — хозяину. Он поймал Никки и разбил ему лицо.

— Боже мой…

— Если приглядишься, у Ника остался белый шрам на брови и вот тут, — она ткнула себя в уголок рта. — Такое было наказание за поцелуй со мной.