Вскоре я стала испытывать перед Моникой стыд за то, что она хоть немного пытается для меня сделать, когда я даже не пошевелилась, чтобы пролить свет на ее судьбу и поучаствовать, быть может, в совместном побеге. Как и говорил Никки, иногда ей сносило крышу, видимо, запах моей крови тоже как-то на нее действовал, но она старалась держать себя в руках и больше не приставала ко мне.
Вампир был на меня то ли обижен, то ли возмущен плохим поведением. Я его не видела, да и он ко мне не заходил. Невыносимая скука и ощущение полной безысходности заставляли меня все чаще думать о семье. Ищут ли меня? Подняла ли мама на уши полицию? Хоть она и не очень была активной в повседневной жизни, но в опасных ситуациях могла хоть до королевы дойти, лишь бы сохранить то, что имела. Уверена, она ни за что не поверила в историю с бойфрендом, с которым якобы убежала ее глупая дочь, потому что на спонтанные и необдуманные поступки у меня никогда не хватало ни смелости, ни желания. Не то, что сейчас.
Ежедневно лицезреть белые стены, однотонные мебель и постельное белье угнетало меня. Моника не давала мне ничего, что можно было бы использовать во вред: например, покалечить или убить себя. Работой тоже никакой не грузили. Я умоляла Мо разрешить помогать ей, я бы делала что угодно, начиная от разбора документов, заканчивая уборкой и готовкой. Поистине — пытка одиночеством и бездельем самая ужасная из всех придуманных человечеством, или вампирами.
Таким образом, ни писать сама, ни рисовать я не могла. Только книги, и больше ничего. Единственные люди вне этого подземелья, с которыми я общалась, обитали в романах и в моей голове. А их авторы были единственными разнообразными собеседниками. Уильям Шекспир, Томас Гарди, Джейн Остин — все то, что я не любила читать в школе, наконец, приобрело смысл и наполняло мои дни заточения хоть какими-то красками, пускай и выдуманными.
Я даже начала думать, что все это мне до сих пор кажется. На самом деле у меня помутился рассудок, я попала в психбольницу, где жестокие медсестры и врачи издеваются надо мной. Меня накачали наркотиками и обезболивающими, поэтому вместо угрюмых дядек и теток в белых халатах я вижу симпатичных людей, типа Моники, Никки и… ай, ладно, пора уже принять это, даже Анаксимандера.
Но жестокая реальность быстро возвращалась. Мне сказали носить гипс как минимум два месяца, потому что вампир не просто сделал мне вывих, но и оставил трещину на кости. Правда, если все будет срастаться быстро, то и месяца хватит. Дни тянулись бесконечно долго и уже думала, что умру самой страшной смертью — от тоски, и это даже не лучше, чем от зубов вампира, поверьте.
Самым обидным было то, что план «Мата Хари» не сработал. Что-то тут с мужчинами явно странное творится. Никки какой-то угрюмый и несговорчивый, а вампир оказался равнодушным к «этим» делам. Вероятность того, что трехсотлетний дед втрескается в меня после всех своих любовных похождений (я была уверена в их наличии) невероятно мала. Если бы я, как та женщина с картины, Виолетта, смогла вертеть им, то давно бы уже заполучила свободу и натравила на него правоохранительные органы.
Потом мне стало стыдно и перед Никки. Я наговорила ему какой-то ужасной ерунды и даже не приняла к сведению, что он тоже жертва обстоятельств. Уверена, что если бы мы втроем объединились, то смогли бы противостоять и вместе сбежать. Ничто так не сплачивает людей, как общая цель, но проблема была в том, что Мо и Ник, уже давно живущие со своим хозяином, слишком пропитаны рабским сознанием. Пускай Мо и хочет помочь, но она разрывается между жалостью ко мне и нежеланием идти против хозяина.
Вдруг мне стало так за всех обидно: за себя, Монику, Никки, мисс Ди, остальных живущих тут женщин, которых я еще ни разу не видела — набирается целая команда для восстания!
— Да! Революция! — зачем-то крикнула я вслух и выкинула кулак вперед.
Мне никто не ответил, зато я услышала за дверью знакомые голоса. Было раннее утро, но я уже была достаточно бодра, чтобы соскочить с постели. Я тихо подошла и прижалась ухом к холодному железному замку.
— Дура! — ругался Никки. — Почему ты мне не напомнила?!
— Я не обязана это делать, у меня своих дел по горло! — не менее дружелюбно отвечала Моника.
— Что я теперь скажу хозяину? Это ты виновата, обещала, что напомнишь!
— Ты-то мне не напоминаешь приносить хозяину завтраки, менять постели, ходить к Ади!
— У меня тоже много напряженной работы, я не могу все держать в голове! А ты можешь!
— Ой, нашел крайнюю! Чем же ты таким занят? Пока я перед сном в сотый раз натираю полы до блеска, ты охраняешь винный погреб!
— Мне в последнее время сложно засыпать, а алкоголь помогает от бессонницы, — как-то неуверенно попытался выкрутиться Никки.
— М-м, с каких пор одну таблетку снотворного могут заменить три бутылки красного полусладкого?
— Хватит! За своими косяками следи! Ты пойдешь со мной к отцу, и мы разделим вину на двоих. Иначе я больше не буду покрывать твои «кровососные» сдвиги, — добавил он уже гораздо тише, однако, мне было все хорошо слышно.
Тут они оба замолчали, будто их что-то или кто-то прервал.
— Что вы не поделили опять? — хмуро спросил Анаксимандер.
— Хозяин, понимаете, такое дело, — начал оправдываться Никки, — мы забыли сделать одну вещь…
— Хм? — вампир замолчал на пару минут. — Давно пришел этот штраф?
— Сегодня.
— То есть прошло уже две недели, Никки. Ты уезжаешь достаточно часто, чтобы не откладывать выплаты.
— А на кого пришел штраф? — спросила Моника.
— На мистера Уайтли, — ответил Ник.
— Хреново, — выругалась девушка и тут же айкнула, видимо, кто-то из мужчин дал ей подзатыльник за «плохие» слова в присутствии хозяина.
— Хотите сказать, что мне нужно ехать? — расстроено спросил Анаксимандер. — Я даже не знаю, куда дел свои удостоверения.
— Я знаю! — радостно сказала Моника.
— Раз такое дело, — вампир громко и грустно вздохнул. — Николас, это твоя обязанность. Ты не выполнил ее и будешь наказан. Моника, быстро собери сумку и сложи туда все нужные мне документы. А что касается тебя, дружок, — никуда ты не поедешь. Я сейчас слишком зол, чтобы терпеть твое общество еще и в дороге. Машину я забираю, а ты будешь три дня наводить порядок в моих архивах. Чтобы, когда я вернулся, все было отсортировано по датам и номерам, понял?
— Да, хозяин, — виновато сказал Никки, — такого больше не будет.
— Ах, да, из погреба пропало мое любимое вино. Пока прощаю, но в следующий раз… — он сделал угрожающую паузу, — лучше вам не знать, куда я эту бутылку вам двоим засуну.
Никки и Моника ничего не ответили. Скорее всего они склонились в молчаливом поклоне.
По-хорошему, мне бы обрадоваться, что он уезжает, и это отличный шанс сбежать, но почему-то стало все равно. Я лишь думала о том, что наконец-то меня какое-то время не будут трогать и мучить. Еще пара дней в замечательном одиночном заключении, где можно спокойно спать, есть и молчаливо деградировать.
«Даже у вампиров бывают проблемы с налоговой», — подумала я.
Потом я залезла обратно в кровать и попыталась еще поспать. Через несколько часов меня разбудила Моника, она улыбалась во весь рот и говорила, чтобы я поскорее выползала и переоделась в то, что она принесла.
— Это я устроила, Ади! — она схватила меня за руки и прижала их к своей груди. — Я специально не напомнила Никки про счета, и нам пришел штраф. А оплачивать его должен тот, кому по документам принадлежит дом!
— Кто такой мистер Уайтли? — пропустив ее речь мимо ушей, спросила я.
— Так ты все слышала?
— Вы так орали, что мёртвый только не мог услышать.
— Ну это… — она замялась, размышляла, стоит мне говорить или нет. — Такая фамилия у хозяина по паспорту. Сейчас такое время, что уже без документов ни в машину не сесть, ни уехать никуда, ни арендовать и ни купить ничего нельзя.
— Чем больше я с вами живу, тем больше понимаю, что вы похожи на каких-то террористов. Вы еще и документы подделываете?
