Ничего не поделаешь.

Сжимаю губы, разворачиваясь, и покидаю помещение, не решая пытаться поговорить с Фарджем. Тем более, ему необходимо протрезветь.

***

Мне правда очень жаль,

что ты видишь нас такими

Моя мать часто спрашивает меня о том, какой я вижу свою семью в будущем. Она крайне поражается моей отрицательной реакции на подобные темы. «Что? Ты не хочешь замуж?», «Что? Ты не хочешь детей?». Лично мне непонятно одно — как она смеет интересоваться у меня тем, что сама построить не в силах. Ни в коем случае не осуждаю ее провальные попытки создания семьи, но… Младшее поколение судит по старшему. Наблюдая за родителями, за их отношениями, можно сделать достаточно выводов. Моя мать тянет отношения. Отец не прилагает особых усилий для развития семьи. Он практически не участвует в нашей жизни, изредка возмущенно вздыхает, когда мать заставляет его идти на званные ужины, чтобы там показать себя с лучшей стороны, впоследствии продвинуться по службе. Я не помню, когда они в последний раз проявляли искреннюю нежность друг к другу, делают это только для вида. Создают атмосферу идеальной семьи. Первичное пламя чувств гаснет, эмоции слабнут. Теперь живи с этим человеком, терпи его для сохранения семьи. Мой отец часто уходит, пропадает на какое-то время, не удосужившись обговорить это с матерью. «Я мужчина! Я имею права на время для себя!» — да, верно. Но у тебя есть семья. И ты должен хотя бы поставить их в известность.

Я не питаю сильных чувств к отцу. У меня нет привычки привязываться к людям, но… Мне не нравится видеть мать немного забитой. Да, она гордо держит голову, спина ее прямая, взгляд острый, полный ума, но это уже не то. Почему-то я уверена, что она не просто так запирается в ванной, включая воду на полную. Знаю, она по какой-то причине продолжает питать чувства к отцу.

К чему заводить отношения, если в итоге тебя ждет расставание. Если не физическое, то моральное. Психологически мои родители уже не вместе. Мне не хочется обременять себя этим. В жизни и без того полно проблем, не желаю угнетать ситуацию гребаной привязанностью к кому-то, кто будет об меня ноги вытирать.

Мы учимся на ошибках старшего поколения. И где, спрашивается, наша вина, что мы «такие»?

***

Неприязнь. Злость. Агрессия. Равнодушие. Спокойствие

Еще немного — и я точно пошлю заместителя по воспитательной работе к чертовой матери. Хлопаю дверью учительской, держа в руках журнал, и смотрю на наручные часы, недовольно выдохнув. Из-за этих бессмысленных собраний старост опаздываю на урок. Речь шла о какой-то школьной вечеринке. Прекрасно. Они устраиваются чаще, чем в том году. Учителям явно хочется выпить. Только повод дай.

Иду по коридору, вслушиваясь в шум, льющийся из кабинетов. Слишком устаю от этого. Успокойся, Харпер, день только начинается. Если я настрою себя негативно, то не продержусь до вечера. Проблема еще в том, что у меня странное жжение. В глотке. Неприятно.

Сворачиваю к лестнице, быстро поднимаясь на нужный этаж, и молюсь, чтобы учитель не привязался ко мне. Нет желания оправдываться перед кем-то. В общем, как и говорить. Мне не нравится пребывать в плохом расположении духа. Одно дело, когда ты полон безразличия, другое — когда тебе охота рвать и метать. В первом случае тебе подвластны твои чувства и эмоции. Во втором — контроль бессилен.

Ты эмоционален — ты открыт. Ты открыт — ты слаб. Ты слаб — ты повержен.

Шаркаю кедами по полу. Да, мои вкусы не единообразны. Сегодня я вновь внешне напоминаю… Неважно. Просто мне не нравится, что я так часто ношу его кофту. Это неправильно. Но вещи мужчин внушают носителю уверенность и ощущение защиты, что ли…

Уже готовлю речь для учителя, как вдруг слышу поток хриплого мата со стороны уборной. Оглядываюсь, остановившись на месте, и хмуро смотрю на поверхность двери с табличкой, гласящей, что это помещение исключительно для мужчин. На время все стихает, поэтому решаю идти дальше, но ругань опять эхом разливается по коридору. Вряд ли в кабинетах слышно. Вздыхаю, обреченно понимая, что добраться до класса мне не дадут, после чего направляюсь на источник шума, готовясь лицезреть очередную драму. И почему все подростковые проблемы должны решаться в туалетной комнате? Что за магическое место?

Не собираюсь мяться. Открываю дверь резко, надеясь немного спугнуть нарушителей спокойствия, но робею, когда узнаю второй голос.

Донтекю.

Неприятное ощущение сжимает глотку. Это страх? Я боюсь этого ублюдка? Да не в жизни.

Но медленно иду вперед, стараясь вести себя тихо. Кабинки стоят в ряд, за ними отделение с раковинами, так что подхожу к последней кабинке, выглядывая из-за нее с опаской. И от увиденного забываю о своем собственном страхе, выходя с широко раскрытыми глазами. Крупный мужчина бьет ногой в живот парня, который сидит на полу. Донтекю держит его за капюшон, с яростью нанося удары, а тот лишь защищается.

Характерная реакция для Дейва.

На полу в углу стоит ведро с грязной водой. Видимо, совсем недавно мыли пол. Я ничего лучше не придумываю, кроме как схватить его и выплеснуть все содержимое на мужчину, который с еще большей яростью оборачивается, окинув меня взглядом. Капли темной воды стекают по его отвратительному лицу, ткань белой рубашки испачкана.

— Что ты, на хер… — Хочет прорычать на меня, но я не сдерживаюсь, перебивая криком:

— Пошел отсюда! — Крепко сжимаю ведро, готовясь врезать им по учителю. — Отпусти его, больной ублюдок!

Мужчина не сдается, еле сдерживаясь, чтобы не приступить к избиению меня:

— Не влезай, Мэй, — указывает пальцем мне на дверь, а в моей голове только и повторяется мое имя. Как он смеет обращаться ко мне таким образом?! Не могу проконтролировать себя, поэтому размахиваюсь, бросив ведро в мужчину, которому приходится отпустить Фарджа, чтобы уклониться, так что предмет задевает Дейва, за что я мысленно извиняюсь перед ним.

— Заебала… — Слышу шепот Донтекю. Он в гневе наступает, и мне с трудом удается поверить в реальность происходящего. Этот псих собирается ударить меня?

Опускаю взгляд на Дейва. Тот еле дышит. Он явно под чем-то, тем более ему тяжело шевелиться от полученных ударов, так что поступаю, как всегда. Рассчитываю на себя и свои силы, не ожидая помощи со стороны других. Срываюсь с места, отступая спиной назад, и разворачиваюсь, избегая хватки протянутой руки Донтекю, который бросается за мной. Хватаюсь за ручку двери, желая распахнуть ее и выскочить в коридор, но стоит мне немного приоткрыть, как мужчина грубо хватает меня под руки, рывком оторвав от пола. Поднимает, но я не отпускаю ручку двери, на которую он давит ногой, чтобы не открылась. Дергаюсь, начав ругаться на него, и мой голос звучит слишком громко, так что Донтекю матерится, одной ладонью зажав мне рот. И нос. Перекрывает возможность поступления кислорода в легкие, так что долго не выдерживаю, отпуская ручку, и начинаю пытаться пальцами разжать ладонь. Донтекю держит меня навесу, отходя назад. Дергаю ногами, мыча, и дергаю головой, укусив мужчину, который ругается, бросив меня на пол. От давления в груди с трудом удается дышать. Пот выступает на лице. Кашляю, никак не могу привести биение сердца в порядок. Слышу тяжелые шаги позади, так что плюю на свое состояние, переворачиваясь на бок, но морально не готова к тому, что происходит дальше.

Первый сильный удар ногой в грудь. Боль с треском отдается в ребрах. Меня скручивает, ложусь на плечо, одной рукой прикрывая живот, и морщусь, с ужасом понимая, что в глазах начинает щипать.

— Как же ты меня заебала… — Он продолжает шептать и повторяет удар, но уже бьет мне в плечо, заставив меня вскрикнуть от боли, от которой темнеет в глазах. Хнычу, сжимая себя руками, и сгибаю ноги в коленях, носом упираясь в пол. Черт. Терпи. Тело немеет, но борюсь с эмоциями, закрывая их в себе. Просто терпи, Харпер. Мне даже не удается дышать.

— Молчи, — Донтекю хрипит, опускаясь на одно колено возле меня, и касается мокрой от пота ладонью моей шеи, чтобы сдавить. — Заткнись! — Другой рукой дает мне пощечину, схватив за волосы. — Молчи, — шепчет. Его тело дрожит. Трясется. — Ты будешь молчать.