Складываю руки на груди, пытаясь спрятать от сильного ветра свои замерзшие пальцы. Волосы уже не привести в порядок без вмешательства расчески. Гром разносится эхом по округе, вынуждая меня обернуться. Глаза щурю от ударившего в них морозного ветра. Всматриваюсь в темнеющий горизонт, сверкающий яркими вспышками. Гроза? Опять?

Ускоряю шаг, опуская голову ниже. Тяжело противостоять стихии. Постоянно тяну ткань кофты вниз, застегиваю молнию. До ушей доносится музыка. Кто-то явно не вовремя устроил вечеринку. На улице ещё день. Кому-то не терпится до вечера?

И удивление не проявляется ни внутри меня, ни снаружи на лице, когда подхожу к своему дому, касаясь рукой калитки. Оглядываюсь на окна комнаты Причарда. Слышу голоса. Музыка не стихает. Входная дверь распахнута. Могу разглядеть в окнах гостиной и кухни силуэты людей. Пальцами провожу по дверце калитки, шагнув в сторону дома парня, при этом не оглядываясь на свой, не боясь, что мать может уже наблюдать за мной. Медленно шагаю в выбранном направлении, минуя несколько автомобилей, которые почему-то припаркованы на газоне. Да, миссис Пенрисс это не понравится. Интересно, где родители Причарда? Поднимаюсь на крыльцо, останавливаясь на пороге дома, и рассматриваю подростков, которые уже изрядно успевают набраться. Они курят травку, бегают и танцуют под музыку, толкаясь. В руках бутылки со спиртным и стаканчики с тем же содержимым. Темнота существует за счет выключенного света и разбитых светильников. Продолжаю стоять на пороге, смотря на все это со стороны. Непривычно видеть происходящее и оценивать здраво поступки окружающих тебя людей. Перевожу взгляд на парочку, которая с дикой похотью в глазах раздевается у стены. Парень задирает юбку девушки, успевающей неуместно хохотать и подпевать, отпивая алкоголя из кружки, пока этот тип расстегивает ширинку. Морщусь, отводя взгляд в сторону, а в голове громче проносятся слова Дейва. Мне не нравится вот так мучить себя из-за слов человека, который никак не должен влиять на мою жизнь, но…

Отвлекаюсь от своих мыслей, когда из гостиной выходит еле стоящий на ногах Причард. Парень вытирает ладонью нос, испачканный в белом порошке, и покачивается на носках, схватив бутылку пива с комода. Хмуро наблюдаю за ним, чувствуя правильное отвращение к подобному внутри себя. Оно сидит так глубоко, и меня тревожит, ведь не помню, когда именно мне удалось спрятать от себя частичку чего-то правильного.

Причард запрокидывает голову, большими глотками поглощает содержимое бутылки, и резко опускает лицо, морщась и сжав мокрые от пота веки. Ладонью закрывает рот, хрипло дыша. Да, я способна сквозь слой громкой музыки расслышать его дыхание.

Мне не стоит осуждать его. Не имею права. Парень оглядывается, остановив свое внимание на мне, и как-то странно улыбается, даже криво. Идет ко мне, но не двигаюсь с места, сложив руки на груди. Смотрю в ответ довольно серьезно, а Причард встает напротив, опираясь локтем на дверной проем, и вновь отпивает, не сводя взгляда с меня. Он под кайфом.

— Здрав… Здравст… Привет, мисс Идеальность, — с трудом шевелит языком, немного наклоняясь ко мне, но опять же не двигаюсь, только брови сильнее хмурю, противясь запаху табака.

— Твоих родителей нет дома? — Догадываюсь, и парень прикрывает веки, довольно улыбаясь:

— Нем-но-го, — вновь отпивает алкоголь, сморщившись, и дышит на меня, вспомнив. — У ме-ня есть трава, — роется в карманах, вынимая пакетик с каким-то темным содержимым. — От нее вооб-ще так мозги выши-бает, обо всем забываешь, — протягивает мне, и первая реакция — это рывок. Поднимаю руку, спокойно готовясь взять пакетик с сомнительным содержанием. Неужели, я уже подсела? Мне казалось, что я могу в любой момент остановиться. Ведь это просто — контролировать себя. Но моя реакция говорит об обратном. Останавливаю руку, пальцами касаясь пакетика, и с ужасом в груди и мыслях отдергиваю ладонь, хмуро уставившись на траву. Нет. Погоди, Харпер, подумай. Если на этой стадии ты ощущаешь некое желание, то, что будет потом? Нужно остановиться, Мэй.

Перебираю пальцами, чувствуя, как сухость во рту увеличивается, а несвойственное мне ощущение тяги к чему-то затрудняет дыхание.

С чего вдруг я вообще взялась за употребление? Мне уже и не вспомнить. Это, как ком. Один, большой. Он вырос и требовал освобождения. Я его получила, но… Но сейчас у меня нет причин засорять организм, так?

Откашливаюсь, резко опуская руку, и потираю тыльную сторону ладони, вдохнув больше воздуха в легкие, и опускаю взгляд, сжав губы, чтобы скрыть неприятную для самой себя жалкое подобие улыбки. Очень натянутой улыбки.

— Не нужно, — понимаю, что не могу дышать. Моргаю, когда парень поднимает брови, удивившись:

— Правда?

И его «правда» рождает в груди сомнение, заставившее сглотнуть и ещё раз обдумать свое решение. Что со мной будет от нескольких затяжек? Что?.. Уверена, что произойдет многое, но… Но это нестрашно, так? Мне уже ничего не страшно. Быть хуже не может?

Поднимаю голову, когда незнакомый парень, который кое-как удовлетворял девушку, отходит, начиная блевать на пол. Отвращение. Полное. Сжимаю пальцы руки, схватив себя за ткань кофты, и выдыхаю:

— Да, — киваю, отходя назад, и смотрю Причарду в глаза. Тот явно немного сбит с толку, но пожимает плечами, вновь отпивая:

— Ка-ак хочешь.

Разворачиваюсь, быстро уходя от дома Пенрисс, оставляя громкую музыку позади. Быстро захожу в коридор, удивляясь открытой двери, и хлопаю ею, шагнув вперед. Гостиная — отец перед телевизором. Кухня — мать сидит за столом, работая на ноутбуке. Стою несколько секунд на месте, смотря ей в спину, и женщина чувствует мой взгляд, поворачивает голову. Лицо озаряется сдержанной улыбкой:

— Долго ты сегодня. Голодна?

Смотрю ей в глаза. В ответ. И, кажется, моя мать немного смущена таким зрительным контактом. Вижу, как молчание вызывает напряжение, поэтому на лице женщины появляется тревожность:

— Всё хорошо?

Делаю глубокий вздох, невольно сглотнув, и выдыхаю, сохраняя серьезное выражение лица:

— Я делала очень плохие вещи, — говорю твердо и четко, не выявляя эмоций. Хмуро смотрю на мать, которая поворачивается на стуле ко мне боком, моргая и ненадолго опуская взгляд. Откашливается и принимает серьезный вид, слегка приоткрыв рот, и вновь смотрит на меня, но не вижу во взгляде какого-то привычного осуждения. Мать с явным волнением щурит веки, поддавшись вперед:

— Что ты имеешь в виду, Харпер?

— Очень плохие вещи, мама, — признаюсь открыто, ожидая её реакции. Крика. Хоть чего-нибудь. Но получаю только особое внимание, которое обрушивается на меня слишком внезапно. Мне не хочется объяснять, почему я говорю ей это. Просто, это важно.

— Ты справишься с этим? — мать спрашивает, встав со стула, и я киваю:

— Да.

— Ты помнишь, что ты сильная? — да. Именно это мне и нужно. Всегда было нужно. И будет необходимо. Женщина внимательно и хмуро смотрит на меня, продолжая прищуриваться, и я вновь киваю:

— Я исправлю. Стану собой.

— Не нужно, — женщина прерывает меня, качая головой. — Твоя задача — ежедневный рост и развитие. Не становись собой. Каждый день стремись стать лучше, — её главное правило, то, что она вбивает мне в голову на протяжении многих лет. Как бы я не относилась к ней, она вырастила меня такой, сделала из меня личность. Всё мое внешнее противостояние обществу возможно, благодаря её урокам. Да, в детстве я поняла, что хочу стать такой же, как она. Сейчас возникают сомнения, но… Как бы то не было. Эта женщина — своеобразный гений. И с этим спорить тщетно. И я хочу быть такой же невозмутимо сильной, как она.

Противоречу самой себе.

На этой ноте молча покидаю кухню, продолжая идти по направлению к своей комнате.

Я должна вовремя остановиться.

Всё-таки единственный, кто у меня есть, это я сама. И мне стоит хранить себя, свою личность, свои мысли и знания. Господи, да, что, черт возьми, не так со мной? Неужели, позволю какой-то травке сломать меня?