***

Улыбается. Лежит голой грудью на кровати, повернув голову в сторону Дейва, который так же давит животом на матрас, улыбаясь в ответ. Одеяло не скрывает голые, еще слегка напряженные плечи. Дыхание? Оно практически пришло в норму. Лили прикрывает веки, наслаждаясь тишиной, а Фардж пользуется моментом, чтобы спокойно разглядеть её: обычно у девушки бледная кожа, а сейчас её щеки приняли румяный оттенок, губы покраснели, опухли от поцелуев, а на затылке теперь красуется розоватое пятно. Роуз приоткрывает глаза, взглянув на Дейва, который пальцами начинает водить по её голой спине:

— Секс тебе на пользу.

Лили готовится закатить глаза, но лишь со смущением улыбается, натянув одеяло на лицо, чтобы скрыть его румянец.

Быть может, это и выглядит пошло, и звучит пошло, и воспринимается пошло, но Дейв говорит это без каких-либо извращенных намеков. Просто ему нравится видеть Лили такой живой и смущенной.

Девушка приподнимается на локти, двигается ближе к Фарджу, который не закрывает глаз, когда она целует его в губы. Парень улыбается, подняв руку, и Лили ложится на его подушку, позволив обнять себя. Под боком у Дейва тепло. Он зарывается лицом ей в шею, уже зевая и прикрывая веки, как и сама девушка. Ей никогда не понять, какую важную роль играет её присутствие рядом. Её горячее тело согревает.

То самое тепло, так необходимое этой «зимой».

Вибрация рушит ночную идиллию. С обречением парень заставляет себя убрать руку с девушки, которая начинает сопеть, пальцами касаясь своих приоткрытых губ. Фардж мог бы насладиться этим спокойствием, но он берет с тумбочки свой телефон, взглянув на экран.

Номер не определен. Но этот набор цифр Дейв помнит наизусть. И нет, это не Главный. Босс никогда не звонит пешкам сам. На линии другой человек, играющий не менее важную роль в его судьбе.

Глава 45.

Время, когда пришло разрушение

Счастье. Сладкое на вкус слово. Что Вы знаете о таком разностороннем и неоднозначном понятии, как это? Что Вы представляете, когда произносите его? Первое, что оседает в Ваших мыслях? Это дом, семья, парень, муж, дети, друзья? Оно для Вас так же неоднозначно, как и для меня. Оно не имеет точно выраженных границ. Счастье — светлое и теплое чувство в груди. Ощущение полного спокойствия, гармонии и безопасности. Счастье, как часть тебя. Оно у каждого свое. У каждого иное. Мое счастье началось слишком внезапно, и нет ничего поразительного в том, что мое сознание не могло его принять. Порой мы относимся к себе не так, как следует, мы недооцениваем себя, утопаем в комплексах, ругаем себя за оплошности и грехи. Поколение людей, нелюбящих себя. И мы не верим, что достойны счастья, поэтому боимся его. Думаем, что с нами что-то не так, когда в внутри тепло и уютно.

Но счастье идет наперекор с моим «я». Поэтому разрушение начинается с меня.

Резкий вздох, рывок вверх. Мокрыми ладонями сжимаю одеяло, приседая на мягкой кровати, и с безумием, настоящим безумием, распахиваю рот и глаза, хрипло стараясь глотнуть кислорода. Покачиваюсь, сильнее и сильнее сутуля плечи. Дрожащие губы не закрываются, веки с неприятным чувством растягиваются. Попытка выдохнуть происходит с болью, словно кто-то не жалеет сил, ударив по ребрам. Чувствую, что кожа тела влажная, легкая футболка прилипает, холод сочится по стенам, карабкаясь к кровати, чтобы проникнуть под одеяло и коснуться ног. Сжимаю одеяло, пальцы стиснув в кулаки. Смотрю перед собой, в непроглядную темноту ночи, пытаясь самостоятельно управиться с судорогой, вызванной кошмаром. Шепчу под нос слова успокоения, не моргаю, боясь лишний раз прикрыть глаза и увидеть тот мрак, что сейчас царит в моем сознании.

Плач. Сжимаю губы, до боли прикусывая язык. Привкус крови. Обнимаю колени руками, вслушиваясь в крик ребенка, что медленно растет, усиливается, бьет по ушам, проникает в них, забивая голову. Хмурю брови, чувствуя каждый дрожащий мускул обеспокоенного лица. И желание. Оно вновь проявляется в организме, заставляя меня терять контроль моментально. Бежать. Я должна бежать. Просто бежать, я должна…

Откидываю одеяло, желая спустить босые ноги на пол.

Бежать. Бежать. Подальше. Бежать.

Через боль в висках останавливаюсь, когда в голове возникает та самая мысль, дающая мне верный ответ. Быстро оглядываюсь назад на кровать, а именно на парня, который лежит на животе. Мятая серая футболка немного задирается на спине. Руки спрятаны под подушку. Голова отвернута. Спит. Мы специально разделили кровать покрывалом на две части, боясь, что наутро ему будет нехорошо, но оно валяется где-то в ногах.

Я не должна бежать. Он просил меня говорить с ним. Так что…

Тяну руку к его локтю, наклоняясь вперед. Двигаюсь на кровати, с осторожностью и легкой дрожью в пальцах касаюсь кожи руки, выдавив шепотом:

— Дилан? — и стоило мне произнести его имя, как О’Брайен тут же распахивает веки, резко сунув руку в ящик тумбы, что стоит рядом с кроватью. Он вынимает пистолет. Меня всегда поражает его готовность ко всему, но при этом она и пугает. Дилан поворачивается ко мне лицом, замерев, ведь с легким испугом опускаю взгляд на оружие в его руке, когда парень присаживается, еле разжимая веки и заставляя себя смотреть на меня:

— Что? — хрипит со сна, щурясь и прислушиваясь к тишине. — Что случилось? — полное напряжение. Как бы мне не хотелось нагружать его, я не могу справиться самостоятельно. Если честно, успеваю немного отдалиться мысленно от той проблемы, что мучает сейчас, ведь понимаю, что О’Брайен вовсе не начинает задыхаться, его не скручивает судорога и не сводит с ума конвульсия. Он даже не трясется. Просто глубоко дышит со сна, внимательно смотря на меня, прямо в глаза:

— В чем дело, Харпер? — еле выговаривает, никак не может очнуться окончательно, поэтому приоткрываю губы, прерываясь на плач за спиной. Медленно опускаю взгляд, поворачиваю голову, чтобы напряженно уставиться на дверь в темноте. Коридор. Там он плачет. С дрожью в груди вдыхаю, заморгав, чтобы справиться с наплывшей на глаза соленой жидкостью, и прикусываю губу до крови, когда чувствую, как к моему запястью прикасается что-то очень холодное.

Резко оглядываюсь, напуганным взглядом вцепившись в пальцы парня, которыми он трогает тыльную сторону моей ладони, пока та сжимает одеяло.

— Что не так? — Дилан наклоняет голову, чтобы рассмотреть мое лицо. — Ты… В порядке? — могу заставить себя взглянуть на него, и, кажется, выгляжу настолько обезумевшей страхом, что выражение лица О’Брайена меняется с невиданной скоростью. Он двигается ближе, хмурясь:

— Харе молчать, Харпер, что с тобой? — пытаюсь сосредоточить все свое внимание на нем, но крик ребенка стоит в ушах, поэтому выдавливаю из себя не самые связные предложения:

— Там… — широко открываю рот, на выдохе шепча. — Он плачет… — чувствую, как слезы начинают стекать по щекам. — Бежать…

О’Брайену не требуется время, чтобы разобраться. Он переводит взгляд на дверь, со спокойствием отворачиваясь, чтобы слезть с кровати:

— Идем, — приказывает, а я еле соображаю, кое-как поспевая за его ходом мыслей:

— Ч-что? — оглядываюсь на парня, который встает рядом, каким-то небрежным движением дернув меня за рукав футболки:

— Идем на звук, — его непринужденность сбивает с толку, вызывая на моем лице лишь больше волнения и хмурости от непонимания его действий и желаний:

— Что? — повторяю, как ребенок задергавшись на кровати коленками при виде отдаляющегося Дилана. Смотрю с ужасом ему в спину:

— Э-эй, — парень открывает дверь, выходя в темный коридор, и оборачивается, разводя руки:

— Ну? — принуждает меня к действию, поэтому сквозь противоречия встаю с кровати, немного пошатываясь при каждом шаге. Как только голые ноги покидают теплое одеяло, холод вцепляется в кожу зубами, шатая меня из стороны в сторону. Пытаюсь унять дрожь в руках, которые слегка сгибаю в локтях, держа крепко вдоль тела. Иду медленно к парню, а он сует одну ладонь в карман джинсов, а в другой продолжает сжимать оружие: