— Мне кажется, — признаюсь, сжав губы, — что мне нужны не просто лекарства. Проблема не в физическом здоровье, а в психологическом.

— Есть то… что тебя волнует? — старушка тихо дышит, еле заставляя себя смотреть на меня.

— Да, — киваю, вздохнув, ведь в больном горле встает ком. — Я… Я сделала одну ужасную вещь, — смотрю на старушку, которая внимательно смотрит в ответ, ожидая продолжения. — Я согрешила, Мэрри.

Она медленно моргает, вполне серьезно отвечая:

— Любой грех может быть… искуплен.

— Не в случае со мной.

— Милая, — старушка выдыхает. — Я за свою жизнь сотворила немало глупостей. И я прошу прощения. Постоянно. Нет такого греха, которого бы тебе не отпустили, — пытается улыбнуться, чтобы настроить меня на лучшее, но в моих глазах все равно застывают слезы. Пытаюсь улыбнуться в ответ. Не хочу забивать её голову своими проблемами. Старушка медленно засыпает, окунается в свой мир, оставляя меня в реальности. Смотрю на неё, осторожно поправляя одеяло, чтобы укрыть шею. Ладонью провожу по ткани простыни, с болью в глазах смотря на Мэрри:

— Я… — с трудом. Оно не хочет вырываться. Не хочет стать явью. Оно так глубоко. Она — фундамент большей части моей жизни. Ложь сама затыкает мне рот, но сейчас я знаю, что не буду услышанной, поэтому шмыгаю носом, понимая, что даже простая попытка сказать это вслух будет означать, что я принимаю правду, отказываясь ото лжи.

Выхожу в коридор, прикрывая дверь. Воздух стоит влажный. Хорошо, что в доме можно ходить хотя бы в кедах, иначе отморозила бы стопы. Очень холодно. Ледяными пальцами растираю голые плечи, пока спускаюсь вниз. Мне кажется, в комнате Мэрри я слышала голоса ребят. Скорее всего, они на заднем дворе. Что можно там делать в такой мороз? Сдерживаю дрожь, проходя мимо зеркала в прихожей. Останавливаюсь, повторно взглянув на себя. Господи, Харпер, что за расклеенный вид? Ты же умело лжешь. Используй себе во благо свои чертовы способности. Встряхиваю неуложенные волосы, трясу расслабленными руками, расправляю плечи, поднимая голову со вздохом. Взгляд не изменить. Усталые веки не прекратят быть опухшими от слез по моему желанию. Даже белки глаз до сих пор красные. Ничего. Давай.

Мне нужна мать. Она сможет поставить меня на ноги, напомнит, какого это — гордо держать осанку и быть эмоционально закрытым.

Эмоции. Чувства. Харпер. Пожалуйста, будь хоть немного собой.

Выдыхаю, сохраняя осанку. Поправляю майку, подтягиваю ткань спальных штанов. Слышу голоса и, да, смех парней, поэтому с интересом беру первую попавшуюся под руку кофту, поспешив к стеклянной двери, выходящей на террасу. Пальцами касаюсь железной ручки, притормозив, ведь вижу сугробы снега. Яркое солнце, голубое небо. Пар. Смотрю на градусник, опешив: минус двадцать два. Ничего себе… Вновь перевожу взгляд из-под тяжелых век на одно из высоких деревьев, что стоит на участке. На толстой ветке висит черная груша, по виду, давно уже эксплуатированная двумя парнями, которые в футболках стоят по обе стороны от нее, напротив друг друга. Активно дышат. Их носы красные, как и щеки, а сжатые ладони в кулаки покрыты каким-то багровым оттенком. У Дилана были ссадины на костяшках, поэтому он разматывает бинты, чтобы проверить состояние рук. Дейв что-то говорит и громко смеется, а О’Брайен закатывает глаза, но усмехается, качнув головой. Фардж начинает в шутку прыгать на месте, кулаки подняв к лицу. Вызывает О’Брайена на бой? Только сейчас замечаю две бутылки пива, воткнутые в снег, и не могу не улыбнуться. Что ж, рада, что у них хорошее настроение. Если честно это такое редкое явление, что мне хочется сделать пометку в календаре. Да, наблюдая за ними, немного расслабляюсь. Не часто вижу Дилана в таком состоянии, уверена, что алкоголь играет не малую роль. Вряд ли эти двое пьют, так как являются заядлыми алкоголиками. Думаю, это их способ «выдохнуть». Открываю дверь, выходя на мороз, а он тут же пробирает меня до костей, поэтому дергаю руками, встряхивая их, и стучу зубами, обняв себя. Шагаю к ступенькам, щурясь, ведь яркий солнечный свет давит на глаза. Ладонью прикрываю лицо, оставаясь стоять на нижней ступеньке, пока Дилан обратно наматывает бинт, а Дейв наклоняется, взяв бутылку. Отпивает, заметив меня, и улыбается, выпрямившись:

— Утречко, как самочувствие?

О’Брайен оглядывается, чтобы понять, с кем Фардж говорит, а после сразу опускает взгляд на руку, продолжая бинтовать. Я решаюсь медленно направиться к ним, ведь горло болит, а повышать голос не хочется.

— Хорошо, — если не брать в расчет температуру.

— Заболела? — Дейв переминается с ноги на ногу. Что ж, у него такой же дар, как у Мэрри — чувствовать больных людей за километр.

— Да, температура, думаю, есть, — прижимаю ладонь ко лбу, улыбаясь парню в ответ. Только сейчас понимаю, что игнорировать улыбку Фарджа просто невозможно.

— А ты погуляй в мороз полуголый, — ворчит Дилан, сжимая и разжимая пальцы, чтобы проверить, будет ли ему удобно. Я закатываю глаза, бросив быстрый взгляд на О’Брайена, который так же косо смотрит на меня, но недолго. Отворачивается, делая вид, что слишком занят своими бинтами.

Чего это он?

— О, тебе идут мои вещи, — Дейв оглядывает меня и показывает большой палец. — Носи их почаще, — с одобрением кивает головой, а Дилан кулаком бьет по груше, отчего та врезается в плечо Фарджа. Сильно и наверняка больно, поэтому неодобрительно хмурюсь, стрельнув взглядом в О’Брайена. Но Дейв только смеется, подавившись пивом, и толкает грушу обратно. Да уж, никогда не понимала это ребячество и «мальчишеские» игры. Дилан поднимает свою бутылку, подносит к губам, но Дейв опять толкает в него грушу, надеясь всё-таки задеть. И та задевает локоть Дилана, поэтому рука дергается, и пиво из бутылки немного проливается. Не знаю, что меня забавляет сильнее: восторженный смех Фарджа или спокойное, ничем непоколебимое выражение лица О’Брайена, который медленно вытирает губы, наклоняется, воткнув бутылку с сугроб, и выпрямляется, смотря на Дейва. Тот перестает улыбаться. Наверное, молчание длится несколько секунд, и я успеваю почувствовать легкую неловкость, но вдруг Дейв начинает улыбаться, рванув назад, а Дилан толкает грушу, помчавшись за ним. Я оглядываюсь, с легким недоумением наблюдая за тем, как парни носятся по участку. Дейв верещит, как девчонка, держа бутылку на расстоянии вытянутой руки:

— У меня пиво! — Смеется, оббегая дерево, и постоянно оглядывается назад на Дилана. — Пьющих не бьют!

О’Брайен не сдерживает улыбку, ускорившись, и ногой бьет по внутренней стороне колена друга, который валится в снег. Я тихо хихикаю, не сдерживая светлую эмоцию при виде Фарджа, кричащего, что ему холодно. Потираю ладони, пуская на них пар изо рта. Дейв держит бутылку в руке, поднимая. Весь алкоголь вылился, поэтому парень наигранно морщится, садясь на снегу:

— Потрачено, — смотрит на Дилана, сжимая один глаз, а другой щурит, чтобы не причинять боль светом солнца. — С тебя пиво, детка.

О’Брайен пускает смешок:

— Встань, — спиной идет обратно.

— Верно, а то яйца отморожу, — вскакивает, отряхиваясь, и слишком внезапно замирает, видимо, вспомнив, что сегодня он не в сугубо мужском окружении, поэтому виновато смотрит на меня. — Ты этого не слышала.

Морщусь, не прекращая улыбаться:

— Я постараюсь забыть, — делаю шаг в сторону, когда Дилан проходит мимо. Не знаю, что заставляет меня вдруг сделать столь странное предположение. Я думаю о том, что мне может стать легче, если… Расскажу кому-нибудь. Про свою ложь. Но мысль быстро забивается в дебри моего сознания, когда рядом останавливается Фардж:

— Мы собирались в магазин. Старушке резко захотелось мед.

— Опять за руль нетрезвыми сядете? — вздыхаю, повернувшись боком, чтобы видеть и Дилана, и Дейва, который отрицательно качает головой:

— Не среди бела дня же, — вынимает из заднего кармана джинсов упаковку сигарет. — Пешком. Тут магазин недалеко.

— Я же сказал, что не собираюсь идти, — О’Брайен поднимает бутылку, поворачиваясь лицом к другу, и пьет, игнорируя ворчливое негодование Дейва. Я стараюсь сконцентрировать свой взгляд на побитой груше, но не сдерживаюсь, упираясь вниманием в О’Брайена.