Какого черта? Она бы не ушла вот так без своих вещей. Там у неё ключи на столе. Что за фигня?

Слишком много Харпер в моей голове. И это раздражает сильнее, чем-то, что я начинаю хаотично давить пальцами на экран телефона, открывая список звонков.

Блять. Просто, блять, мать же вашу, на хер.

Я не сохранял её номер. Но он был в списке звонков, но его очистил.

Стою на месте, не понимая, как ещё не разорвал губу зубами. Стискиваю их, ощущая безумное напряжение в челюсти. Поднимаю голову, отрывая взгляд от экрана, и смотрю в потолок крыльца, ругнувшись под нос.

Хочу тут же спуститься вниз, чтобы покинуть дом, но вспоминаю о старушке и обещании, поэтому замираю, чувствуя, как от негодования охота рвать волосы на голове. Просто. Блять.

Сжимаю губы, поставив ладони на талию, и не сдерживаюсь, пиная ногой камень:

— Блять, — какого на хер черта она делает так? Знает же, что нельзя вот так просто уходить и… Пошло оно. Просто, пошло на хер.

Быстро возвращаюсь в дом, захлопнув за собой дверь.

Это ненормально. Это просто Харпер. Она может сама решать, что делать.

Меня бесит такое чрезмерное волнение о человеке, мысли о котором не должны так часто мелькать в моей голове.

Просто иди на хер, Харпер.

Говорю себе под нос.

А сам нервно верчу телефон в руках, надеясь вспомнить номер.

***

Стены больницы уже кажутся противно родными. Дейв никогда так часто не появлялся здесь, но за эти недели он успел пропахнуть медикаментами. Парень идет по коридору, держа в одной руке питьевой клубничный йогурт. Шагает быстро, даже слишком, отчего начинает скакать сердце в груди. Простое волнение, перерастающее в нервозность при виде женщины у двери. Она стоит в задумчивости, кажется, не замечая Дейва, но на самом деле, косо следит за ним, пока Фардж проходит мимо, толкая дверь. Заходит в палату. Горит настольная лампа. Лили лежит на спине, но её голова отвернута в другую сторону. Она явно не желает выходить на контакт ни с кем, кто переступает порог её комнаты. Дейв стучит пальцами по бутылке йогурта, пока подходит к кровати, не зная, по какой из причин начинает улыбаться. Осторожно садится на край, ощущая, как легкие сдавливает напряжение, но оно пройдет, когда девушка оглянется. Парень прикусывает нижнюю губу, холодными пальцами коснувшись бледной шеи Лили, которая резко поворачивает голову, широко распахнув глаза.

— Привет, — вполне спокойно говорит Дейв, не считая странным то, как Роуз приподнимается на локти, начав нервно, но искренне улыбаться в ответ, не отрывая взгляда от него. — Хорошо выглядишь, — нет, совсем не хорошо, и ты видишь это, Фардж. Кажется, парень способен заметить каждый потерянный ею килограмм, поэтому сжимает губы, не прекращая улыбаться, и протягивает ей питьевой йогурт:

— Хапнем?

Лили только и делает, что улыбается, неосторожно приседая, но не берет бутылку, а тянется к лицу Дейва, оставляя короткий поцелуй на его холодных губах. Фардж отвечает, промычав в момент касания губ, и дергает головой, сощурившись и отстраняясь, поднимает йогурт, тряся перед лицом девушки:

— Сначала, поешь, окей? — не хочет придавать значения тому, что Лили кивает, не отрывая от него взгляда, будто… Будто он её чертов воздух, и чтобы не задохнуться, она обязана смотреть на него. Фардж опускает голову, открывая белую крышку, после чего протягивает бутылку Роуз. Та берет её, быстро поднося к губам, отпивает, после чего так же резко вновь целует парня, который смеется, слизывая клубничный йогурт с нижней губы:

— Пей, Лили, — смотрит на неё, садясь ближе, а девушка кивает, молча продолжая отпивать йогурт, иногда поглядывает на Фарджа, словно проверяя, здесь ли он. Правда, здесь. Парень наблюдает за её приемом пищи, не желая смотреть в сторону двери. Знает, что мать Роуз следит за ними. Удивительно, что она ещё не встряла.

А женщина стоит без движения. Она только складывает руки на груди, хмуро, но без злости наблюдая за происходящим. И глубоко выдыхает, качнув головой.

Знаете, людям сложно понять друг друга. Обычно именно побывав в шкуре другого, нам удается хоть как-то приблизительно осознать, что именно чувствуют окружающие. Это может показаться ерундой. Мы ведь живем в эпоху лицемерия и бесчувственности, но рано или поздно один человек захочет понять другого.

И сейчас Дилан О’Брайен начинает понимать то, что ощущают Дейв, Харпер, его мать, брат, когда парень надолго пропадает, не выходя на связь. Это незнание сводит с ума. Тишина. Молчание. Яростное движение мыслей в голове, которая, кажется, вот-вот лопнет. Ненормально. Дилан никогда не был по другую сторону. Он никогда не переживал о ком-то. Обычно именно он был на месте того, кто пропадал. И теперь парень сидит на кухне в напряженном ожидании. Он пытается отвлечься: заходит к старушке, помогает ей, как может, даже перебрал все на столе Фарджа, но мысленно остается в той клетке, из которой тяжело выбраться без чужой помощи. Думает. Ходит по кухне, по гостиной, по коридорам. Выходит на воздух, хорошенько отравляя легкие сигаретным дымом. И мыслит. Открывает телефон, набирает какую-то комбинацию цифр, но они даже близко не напоминают номер Харпер. Дилан не заботился бы об этом так, если бы не странное поведение девушки утром.

Она ведь заговорила с ним о чем-то, а он? Он просто вышел. Но ему нельзя было игнорировать звонок. Есть правила, которые не стоит нарушать. Что ему оставалось?

Встает с крыльца. Ходит. Вперед-назад. Дымит, пуская серо-белый пар вверх, в такое же неприятное бледное небо. Снег хрустит под ногами. С каждым часом становится холоднее. Дилан невольно задумывается над тем, в чем ушла Мэй. Она ведь была в джинсах и майке. Скорее всего обулась, но… Накинула ли что-нибудь сверху?

Черт.

Ты смешон, О’Брайен.

Смотрит на часы на запястье. Идет четвертый час. Ни Дейва, ни Харпер. Ясное дело, что Фардж занят, но… Черт, он должен вернуться, чтобы О’Брайен мог… Мог что? Мог пойти на поиски? Не смешите. Дилан будет искать Харпер? Нелепо. О’Брайен себя не ведет подобным образом. Он не волнуется о других. Только о Кае. О матери. О Дейве. О старушке. О… Да, это уже целый список. И теперь он пополнен ещё одним именем. Как бы Дилан не противился этому факту, как бы ни скрывал его от себя же, но он имеет место быть в его сознании. И с губ срывается надоевшее «черт».

Не выдерживает, набирая номер Дейва. Чувак, прости, но ты должен вернуться домой, иначе Дилан рехнется и разнесет что-нибудь.

А ещё хуже — напьется или курнет что-нибудь. Тяжело сдерживать себя. Именно наркотиками всегда скрывается от себя самого. Но теперь это не особо актуально. Точнее, парень просто не может позволить себе опять бежать от проблем при помощи алкоголя.

И снова «черт» срывается с губ.

Лили молчит. Ей тяжело дышать, поэтому говорить не удается. Она хрипит, зевнув, и удобнее устраивается на кровати под боком у Дейва, который так же хранит молчание, иногда поднимая взгляд в потолок. Лежит. Греет. Она холодная. Здесь работает обогреватель, но её тонкие пальцы ледяные. Истощенное лицо с впадинами на щеках. Под глазами крупные темные круги. Роуз прикрывает веки, носом упираясь в шею парня, и тот поворачивает голову, губами касаясь её лба. Холодный. Что за черт? Хмурит брови, немного двигаясь, чтобы одной рукой проникнуть под её одеяло. Касается пальцами шеи, ключиц, живота. Холод. Даже Фардж успел согреться за эти часы, что сидит здесь. Роуз лежит с закрытыми глазами, приоткрыв губы, не шевелится. Уснула? Что-то хрипит, выдыхая. Дейв слегка приподнимает голову, отрывая её от подушки, хмуро смотрит на девушку, вовсе повернувшись на бок, и нащупывает под одеялом её запястье, проверяя пульс. И сердце больно сжимается. Нет, пульс есть, просто, от мысли о том, что её сердце не выдержит, ему становится дурно. Люди умирают от истощения, умирают, потому что организм не выдерживает. И, если честно, Дейв часто проверяет её пульс, дыхание, даже, когда в этом нет необходимости. Он просто не может спокойно спать рядом с девушкой, у которой в любой момент может перестать биться сердце. Это страшно: уснуть с живым человеком, а проснуться с мертвым. Поэтому Фардж никогда не спит рядом с ней. Он делает вид, иногда клюет носом, но не углубляется полностью. Да, нет причин для страха именно сейчас, ведь она поела, но, кто его знает.