А Дилан что? Он хмуро смотрит на эту картину, чувствуя, как в глотке начинает жечь. Не ревность. Опять зависть. О’Брайен не способен проглотить ее. Только не сейчас. Он отворачивается, покидая гостиную, а Мэй вскидывает голову, не хмуро, без злости смотрит парню в спину, пока аккуратно укладывает голову Фарджа на подушку.
Чему именно О’Брайен завидует? Возможности прикосновения. Значит ли это, что ему охота так же чувствовать касания чужих пальцев? Он не отрицает, поскольку не желает думать об этом. Чем больше мыслей, тем сильнее сдавливает глотку, поэтому проще игнорировать желания. Каким образом? Легко.
Парень проходит на кухню, хромая, но спешно, двигается к определенному шкафчику, открывая дверцу. И вытаскивает бутылку водки. Не слишком ли это? Начинает открывать, отдергивая пробку, когда слышит со стороны двери уверенное:
— Нет, — немного жесткое, но не обращает внимания, уже желая поднять бутылку к губам. Харпер удается спокойно ее выхватить, ведь Дилан еще мучается от боли во всем теле и ему не хватает сил так же грубо забрать водку. Девушка берет пробку, вбивая обратно в горлышко под косым раздраженным взглядом парня. Она хорошо его ощущает, пока ставит бутылку обратно на полку, но не дает никакого негатива в ответ.
Она просто рада, что он вернулся. Даже не станет задавать вопросов, так как это только разозлит, а ответа не последует.
Мэй спокойно поворачивается к нему лицом, немного наклоняясь вперед, чтобы рассмотреть рану на брови:
— Давай, обработаем? — Спрашивает, получая фырканье со стороны парня, который сует ладони в карманы кофты, чтобы найти травку, но таковой нет. Все выкурил, пока выполнял поручение. Блять. Дилан раздраженно поглядывает на Мэй, которая ищет аптечку, но не останавливает ее. Стоит боком, взглядом скользнув по ее ногам, выше, к талии, обтянутой серой майкой. Переминается с ноги на ногу, сам не замечая, как раздражение сменяется легкой нервозностью. Девушка находит аптечку. Она с успехом придерживается своего правила «терпения и понимания», поэтому поворачивается к Дилану, поставив аптечку на стол:
— На теле есть раны? — Только отголосок смущения беспокоит ее грудь. И не только ее. О’Брайен хочет неприятно усмехнуться, хочет пробудить в себе злость, ведь какого черта он должен принимать от кого-то помощь? Слишком горд для этого, но слишком слаб, чтобы начать моральную и физическую войну с Харпер.
Почему он постоянно пытается сражаться с ней? В первую очередь он воюет именно с собой.
Харпер отодвигает стул, стоит в ожидании, смотря на О’Брайена, который не собирается поддаваться:
— Не занимайся хуйней, Хар… — прерывается на короткое «блять», когда девушка берет ложку, ткнув ему в плечо. Парень морщится, согнувшись, и хватается пальцами за предплечье, зло уставившись на Мэй, которая с умным видом хмыкает:
— Садись, баран, — вроде не грубо приказывает, но Дилан ворчит, громче отодвигая стул, за что Харпер шикает:
— Тише, все спят.
— Я заметил, — грубит, берется за край стола и спинку стула, медленно опускаясь на него, чтобы не усилить боль. Мэй наблюдает внимательно, тут же поняв:
— У тебя что-то с животом?
— Отвали, — корчится, но садится, вытянув одну ногу под столом, а ладонью сжимает кожу живота. И вновь не получает никакого негативного ответа со стороны Мэй, которая с равнодушием пропускает сквозь себя обиду. Кажется, она уже может с пониманием относиться к Дилану. Он не хочет ее задеть, просто иначе общаться не умеет, и часто сам от этого страдает. Харпер открывает аптечку, наклоняясь над столом. Стоит боком к парню, нервно перебирающему ткань темной футболки пальцами, на костяшках которых высохла кровь. Смотрит то в сторону, то в стол, то перед собой. Кусает губу, сильно сдавив зубами. Молчи. Не говори с ней. Бросает злой, да, наверное, злой взгляд на Мэй, которая все еще ищет что-то, напоминающее перекись. Слишком сосредоточена, но ощущает его взгляд, правда, не желает избавляться от надзора. Ей даже приятно, что он смотрит на нее, пускай так раздраженно. Харпер понимает, что он злится не на нее. На себя. А выдает это за агрессию на окружающих. Поэтому Мэй молчит. Девушка отрывает вату, находит еще бинты. О’Брайен опять раздраженно вздыхает, кинув взгляд в окно, ведь ему кажется, что он видит силуэт. Но ему лишь кажется. Возможно. Переводит внимание на Харпер, не зная, как отвязаться от ее заботы. И да, парень слегка теряется, ведь находится в здравом уме и понимает, что Мэй проявляет заботу по отношению к нему. И подобное… Оно немного неправильно, так как присущая твердость куда-то испаряется. Обычное осознание, что кому-то не плевать — и О’Брайен уже не знает, как себя вести. Складывает руки на груди. Харпер капает перекись на вату, повернувшись к нему. И тут парень не на шутку теряется.
Она же не собирается сама…
Мэй осторожно, только ваткой, касается его раны на лице. Щиплет, но боль — это последнее, о чем сейчас может думать Дилан. Он взглядом врезается в изгиб шеи, обтянутой бледной кожей. Сглатывает, но брови хмурит, когда девушка давит на его рану. Отводит глаза. Вновь смотрит. Выпирающие ключицы, лямки бледной майки не скрывают светлые веснушки, которыми осыпаны плечи и часть рук. О’Брайен, ты точно рехнулся, если посчитал это привлекательным. А ведь ты именно об этом сейчас и подумал. Подумал о том, как пальцем коснешься этих пятен. Стоп, лжешь. Первое, что приходит в голову — это чертово прикосновение губ. Не отрицай, ты целовал ее в плечо. И тогда кожа, казалось, пахла весной. Чем-то цветущим, молодым, свежим. Что ты чувствуешь, пока пытаешься детально вспомнить аромат ее кожи?
Дилан не знает. Он уверен лишь в том, что это ненормально. Но не особо борется внутри. Просто отдается течению, опуская руки. И морально, и физически. Кладет их на колени, слегка сжав пальцы в кулак. Мэй одной рукой опирается на стол, второй аккуратно водит по ране, хмурясь, ведь кроме неё видит проявляющиеся синяки:
— Будто ножом прошлись, — и замолкает. Ей не стоит начинать говорить об этом. Дилан только разозлится. Но он просто мычит в ответ, сглотнув, когда в нос ударяет слабый аромат кожи. Точно, пахнет весной. Чертовыми цветами. Какого хера, Харпер? Просто отойди подальше от него.
— Сейчас, — девушка делает шаг в сторону.
Блять, не отходи.
Мэй берет ватный диск, мажет кремом, чтобы дезинфицировать рану, прижимает к брови:
— Подержи, — просит. Дилан пальцами давит на диск, пока девушка открывает пластырь, клея поверх ваты, чтобы зафиксировать.
— Вставай, — Харпер делает шаг назад, спокойно приказывая, а О’Брайен полон сердитого раздражения. Смотрит с хмурым подозрением на девушку, которая непринужденно объясняет:
— Гляну, что там у тебя с животом.
— Не нужно, — грубит, желая встать и выйти к черту, но Мэй внезапно подносит свою ладонь к его лицу, заставив замереть. Парень щурится, изображая злость, а девушка наклоняет голову к плечу, довольно спокойно говоря:
— Я пощекочу тебя — и ты временно превратишься в амебу, — слишком неожиданно начинает улыбаться, поэтому Дилан сглатывает, но не из-за угрозы и возможных последствий.
У Мэй Харпер красивая улыбка.
Отвернись. Не смотри на нее.
— Не обязательно снимать, просто приподними футболку, — Мэй говорит, и Дилан моргает, отворачивая голову. Просто приподними — ему от этих слов не легче. Шепчет под нос матерные слова, но улыбка Харпер никуда не исчезает. Она ждет, пока парень повернется к ней спиной, встанет. Делает все с сомнением. Медленно. Готовится разорваться на куски от того, что поддается простым уговорам. Собирается с мыслями. Долго. Харпер пока готовит вату и бинты. Дилан продолжает стоять к ней спиной, напряженно сжимая ткань футболки. Блять. Простое охерение. Часто моргает, сжимая губы, ведь черт тебя возьми, гребаная Харпер.
— Дилан? — Она не так часто обращается к нему по имени, поэтому уже в который раз О’Брайен сглатывает. Комок в горле увеличивается. Поворачивается, хмурым взглядом упираясь во все предметы комнаты, но только не в лицо Мэй, которая подходит ближе:
