— Хочешь… Кушать что-нибудь хочешь? — Почему он делает такие паузы?

— Нет, не хочется, — живот скручивает, но по иной причине.

— Тогда, давай пораньше выйдем.

— А ты способен вести автомобиль? — Хмурю брови, повернув голову, чтобы взглянуть на него. — Ты вчера много выпил, — неприятно першит горло. Мне не хочется упоминать о вчерашнем дне, но мне правда тревожно. Я, конечно, доверяю Дилану, но лучше перестраховаться.

Смотрю на парня. Он смотрит на меня. Не серьезно. Просто задумчиво. Спокойно дышу, правда, уже ощущаю, как начинают гореть уши, поэтому опускаю взгляд, на пальцы, которыми он сжимает кружку. Костяшки в ссадинах.

 — Я смогу везти, — слишком уверенный тон.

— Хорошо, — отворачиваюсь, поднося кружку к губам.

Опять погружаемся в тишину. Сложно ее переносить, так что встаю, не окидывая парня взглядом, а опускаю его в пол, сообщая:

— Пойду, переоденусь.

Получаю в ответ молчание.

Это будет тяжелее, чем кажется.

***

Минут пятнадцать-двадцать я приводила себя в порядок. Лекарство вроде помогает, но не чувствую себя ни лучше, ни хуже. Ровное ничего. Равнодушие уже радует, значит, буду менее эмоциональной сегодня. Хорошо. Так легче.

В салоне автомобиля царит тишина. Мне плевать на ее наличие, поэтому спокойно располагаюсь на заднем сидении, наблюдая за меняющимися пейзажами за окном. Одно колено прижимаю к груди, немного наклонив в сторону, и придерживаю ладонями. Улицы Лондона покрыты тонким слоем льда, снег не собирается в сугробы, но о его наличии говорит бледный слой поверх тротуаров и деревьев. Зима. Она обычно не такая холодная, но в этом году даже сейчас ощущается минус двадцать. Воздух влажный, ветер сильный. Некоторые люди уже укутались во все зимнее.

В машине прохладно. На мне легкая кофта, как и на Дилане, который сосредоточен на дороге. Чтобы он там не говорил, а водить ему нелегко. Ехать приходится дворами, чтобы не тормознули. Искоса наблюдаю за парнем, сверля его затылок, и удивительным образом, как мне кажется, он ощущает давление со стороны, поэтому начинает растирать шею ладонью, тихо вздыхая:

— Включить обогреватель? — мы особо не разговариваем, а если и открываем рот, то только для того, чтобы переброситься короткими фразами. И не смотрим друг на друга. Точнее, стараемся не смотреть.

— Нет, не надо, — честно, я рада, что мы не избегаем друг друга. Подобное поведение усложнило бы ситуацию, но, признаюсь откровенно, мне с трудом удается погашать намек на легкий жар в груди, когда парень все-таки бросает короткий взгляд на меня. Это необычно и, скорее всего, неправильно. Надеюсь, дальше нам будет легче.

Я уже подвозила Дилана к его дому. Память у меня хорошая, так что в скором времени признаю довольно приятные короткие улицы. Этот спальный район отличается от моего. Каждый небольшой домик притягивает внимание своим внешним уютом. И, даже несмотря на погодную серость, внутри меня все равно рождается успокоение при виде дома О’Брайена. Дикому винограду, что тянется по кирпичным стенам, мороз ни почем. Трава на участке хоть и сухая, но выглядит мягкой, деревья стоят ровно, голые, но внешне не отталкивают. Клумбы с цветами прикрыты пакетами. Его мать явно заботится о благополучии своей территории.

О’Брайен паркует автомобиль у калитки, а внутри меня рождается сильный интерес. Разглядывая окна дома, слегка сощурившись. Дилан вынимает ключ:

— Я быстро, — предупреждает, и мне удается без смущения попросить:

— Можно с тобой? — Краем глаз вижу, что он поворачивает голову, немного хмуро смотрит на меня, но не отвечаю на зрительный контакт, продолжая изучать растения.

— Можешь, — да, тон голоса ровный и немного холодный, но почему-то мне кажется, что Дилан немного смутился. Парень выходит из машины, и я вылезаю на улицу, немного поморщившись от холодного ветра. Прикрываю дверцу, слыша, как за спиной О’Брайен громко хлопает своей, после чего он быстрым шагом направляется к калитке. Спешу за ним, складывая руки на груди, чтобы как-то защититься от мороза. Дилан слишком резок в движениях — еще один признак того, что ему некомфортно. Поднимаемся на крыльцо. Держусь позади, чтобы не мусолить глаза человеку, который жесткими движениями вставляет ключ в замок и поворачивает. Щелчок. Как только дверь открывается, моей кожи лица касается тепло. Нет, здесь правда тепло. Даже свет в коридоре. Слышу голоса, но не разбираю их. Дилан делает шаг в сторону, позволяя мне пройти первой, сам заходит после, прикрыв дверь. Светлые стены, светлый паркет. Аромат выпечки. Дом О’Брайена представлялся мне иначе. Парень проходит вперед, заглядывая в одну из дверей со стеклянными вставками. И я опять слышу женский голос.

«Где ты опять ночевал? У Дейва? — мне не нравится подслушивать. — Когда он зайдет к нам?» — Дилан что-то отвечает. Кажется, речь идет о его брате. Этот парень даже вопросы матери игнорирует. Она явно не одобряет его ночные посиделки у друга. Но говорит с ним спокойно, словно знает, что ругань ни на что не повлияет. Дилан живет своей жизнью.

— Где отец? — Их голоса становятся громче. И я паникую, ведь О’Брайен выходит с кухни, оборачиваясь на мать, которая следует за ним в кофте и длинной юбке. Руки свои вытирает о полотенце, отвечая:

— У отца командировка.

— Донтекю не приходит? — вопрос Дилана напрягает, и женщина кивает, немного обиженно интересуясь:

— Когда ты домой вернешься? Серьезно, чем ты таким занят? — Кажется, она наконец замечает меня, поэтому оглядывается, и я невольно проглатываю язык от смущения. Женщина с добрыми, немного детскими карими глазами сильно напоминает мне Лили. Она моргает, слегка приоткрыв рот, после чего переводит взгляд на Дилана, который незаинтересованно роется в карманах курток, ища запасную пачку сигарет.

Вижу, что женщина слегка смущена, а О’Брайен не собирается меня представлять, поэтому набираюсь сил, и делаю к ней шаги, протягивая руку:

— Здравствуйте, — пытаюсь улыбнуться такой же теплой улыбкой, в которую медленно расплываются ее губы. — Меня зовут Мэй Харпер.

Женщина еще раз стреляет каким-то задорным взглядом на сына, уже шире улыбается, после чего пожимает мою руку немного влажной после полотенца ладонью:

— Здравствуй, я Линда.

— Приятно познакомиться, — какая у нее теплая рука…

— А мне тем более, — женщина вновь смотрит на сына, который находит упаковку сигарет, поэтому разворачивается, молча направляясь к лестнице. Он же не оставит меня со своей мамой?

Парень поднимается, не оглядываясь, и я недовольно фыркаю под нос.

Нет. Оставит.

— Простите, но я… — Нервничаю, поэтому запинаюсь, указывая рукой в ту сторону, куда направился Дилан.

— Да, конечно, — она улыбается мне, окидывая немного оценивающим взглядом.

— Извините, — мне неловко, поэтому опускаю голову, быстрым шагом поспешив к ступенькам. Идиот О’Брайен. Кто так поступает? Только он. Придурок. Не оборачиваюсь, пока поднимаюсь на второй этаж, ведь что-то мне подсказывает, что миссис О’Брайен продолжает рассматривать меня. И это не удивительно. Сомневаюсь, что раньше Дилан приводил девушек домой, если учесть его заболевание.

Но все равно. Прибью его.

Вижу Дилана, стоящего у двери почти в конце светлого коридора. Иду к нему, сложив руки на груди. Парень открывает комнату ключом. Он тоже запирает ее? Даже не поворачивает голову, когда входит внутрь. Такое чувство, будто он мысленно изолируется от того факта, что я здесь. Просто делает вид, что не замечает меня. Потрясающе. Останавливаюсь на пороге и понимаю, что если бы меня попросили найти комнату О’Брайена, я бы точно выбрала эту. Первое, что ощущаю, — тут холодно, хотя окно и балкон закрыты. Как-то бледно, не обжито, сразу видно, что он не часто бывает дома. Кровать не заправлена, предметы на полках и столе стоят в хаотичном порядке. Ад для такого перфекциониста, как я. Комната постоянно заперта, значит, у матери нет доступа, чтобы хотя бы пыль протереть.

Переступаю порог, спрятав ладони в карманы кофты, чтобы они не замерзли, а то кончик носа уже холодный. О’Брайен ходит по комнате с рюкзаком, открывает ящики. Что-то ищет. Молча изучаю помещение, стараясь сдерживать вопросы, один из которых все же вырывается: