— Где Дилан? — как бы невзначай.

— Он… — да, Харпер замечает эту короткую паузу. — Скоро придет. Думаю, ты уже знакома с его раздражительной натурой.

Мэй скованно улыбается, кивая головой, и вздыхает, уставившись перед собой.

— Я могу у тебя кое-что попросить? — внезапно, но Мэй опять кивает, ожидая всего. Фардж вынимает одну ладонь, потирая ею затылок, и выбирает слова, прежде чем начать:

— Если… Если тебе покажется, что Дилан делает что-то неправильное, останови его, ладно?

Нет, не ладно, ведь Харпер не совсем понимает. Она переводит взгляд на парня, хмурясь:

— О чем ты?

— Если он попытается сделать что-то, когда выпьет, заставь его остановиться. Ему нельзя, — отвечает, так и не объясняя, что именно, но девушка вдруг догадывается, хоть и поверхностно. Дейв имеет в виду «приставания»? Причем здесь «ему нельзя»?

А Фардж сам принял такое решение, не обговорив с другом. Он видит, как Дилана ломает от того, что с ним происходит. Он злее, раздражительнее, агрессивнее, больше курит и пьет. Дейву кажется, что О’Брайен не сможет принять свои чувства к Харпер, если они у него есть. Фардж спокойно уживается с ними, зная, что нельзя, а вот О’Брайена слишком хорошо воспитали в банде. Для него каждое слово Главного — жизненный закон, который сложно ослушаться. Как дрессированная собачонка. Поэтому ему тяжелее. И скорее всего, если что-то произойдет, то, протрезвев, он не сможет это принять. Так считает только Фардж. Никто не знает, как может быть на самом деле.

Харпер хочет задать вопрос, но Дейв смотрит на часы, что висят на стене:

— Скоро приедет мать Лили, — старательно улыбается. — Давай вернемся к ней, — не спрашивает, разворачиваясь, и девушка, немного погодя, задумчиво спешит за ним, полностью уходя в себя, ведь… Не особо понимает, чего именно добивался Дилан, когда приходил к ней. Нет, догадки имеются, но Мэй напросто не верит в них. Это ведь невозможно. Он, хотящий… Ну… Нет, даже в голове подобное произнести не выходит. Настолько дико и неправильно.

— Кстати, — Фардж не хочет идти в тишине, поэтому вновь говорит. — Лили подкинула мне идею, — смотрит на Харпер. — Может, тебе пока пожить у меня? Пока не вернется твоя мать? Ты не хочешь сидеть в больнице, но и одной не стоит оставаться, — ждет ответа, видя, как мнется девушка сбоку. Мэй глубоко вздыхает, не смотря в ответ:

— Твоей бабушки нет?

— Она пока в больнице. У неё проблемы с сердцем, — как-то ровно отвечает парень, видимо, не желая, чтобы кто-то знал, что его этот вопрос волнует. — Дома только я и… — мнется. — В последнее время, Дилан. Он только утром заезжает к себе домой, чтобы проверить обстановку, потом вечером остается у меня. Не думаю, что его присутствие будет лишним.

Харпер мычит в ответ, задумавшись. С одной стороны, она не может находиться в одиночестве, особенно ночью, с другой — они с Диланом явно… В ссоре, так? Это необычно. Ссора. Будет неловко. Хотя, он будет всё время проводить с Дейвом, а Мэй может засесть в комнате для гостей и не выходить. Для успокоения ей будет достаточно знать, что в доме кроме неё есть ещё люди.

Можно и согласиться.

Наверное.

***

Всё ещё не уверена, что это хорошая идея. Уже в машине Харпер ощущает давление. Дейв спокойно разговаривает с Диланом. Тишины нет, но девушка всё равно чувствует себя лишней. Неловко.

Она внезапно понимает, что О’Брайен так и не взглянул на неё. После случая с Причардом. Это задевает. А влияние Дилана на её настроение — не нравится. Ничто не должно выбивать Мэй Харпер из колеи, но всё идет не так. Неправильно.

Дом Фарджа совсем недавно стал приятным для Харпер. Девушка мысленно благодарит парня, который сразу же показывает ей комнату для гостей, поэтому Мэй остается в ней. Сидит на кровати, без остановки крутя пальцами старый телефон, которым пользовалась в прошлом году. Стоит ли звонить матери? Её так и тянет сделать это. Ненормально. Мэй должна быть сильнее, но… Черт.

Девушка набирает номер, прижимая мобильный аппарат к уху, и ждет ответа, кусая губы. Смотрит в окно, небо за которым начинает темнеть, бугриться, а серый снег вновь кружится в воздухе. Зима. Отвратительная зима. Такая же грязная.

— Да? — немного удивленный голос в трубку. Харпер от неожиданности вздрагивает, немного скованно заговорив:

— Мам? — моргает.

— Харпер? Что за номер?

— Это старый телефон, — объясняется.

— А что с твоим? — женщина не говорит раздраженно. Скорее устало.

— Сломался, — лжет.

— Надо купить новый. Когда приеду, пойдем в магазин.

— А когда… — перебивает. — Когда вы приедете? — нервно скользит языком по нижней губе в ожидании ответа. Ещё один вздох женщины:

— Я приеду одна.

Мэй хмурится, не понимая:

— Почему? Что с отцом? По работе остается?

— Этот придурок проиграл все деньги в казино, — мать жестко произносит. — Стоило мне отвернуться, оставить его, так он поскакал в это чертово заведение. Знаешь же его пристрастие? Вот козел, — она явно не на шутку зла. — Я устала, Харпер, — признается, и Мэй верит. Голос говорит за себя. — Устала бороться за здравомыслие этого человека, поэтому еду домой, а он… Он пускай сам решает. Оставшиеся деньги не возвращает. Но и они у него кончатся, тогда примчится, как миленький. Вот только никто не примет его обратно.

Харпер морщится, медленно встав с кровати:

— Погоди, мам, — она моргает, дергая головой. — Ты хочешь… Ну… — касается пальцами лба.

— Развестись, Харпер, не глупи. Ты уже взрослая. Должна понимать мое положение. Это сложно — постоянно удерживать этого кретина, делать всё за него и для него. У меня будто два ребенка, а не один, — её голос практически срывается.

Харпер понимает. Она ещё в детстве заметила эту странность. Её отец, он как бы… Не был взрослым. Никогда. Его не интересовала работа, карьера, мать постоянно заставляла что-то делать. Поэтому Мэй не удивленна, просто сейчас — это как снег на голову. Девушке впервые за столько лет хочется, чтобы дома были все члены семьи, но этому не бывать. Теперь.

— Господи, — женщина откашливается. — Не думай, лучше скажи, как твои дела? Я так давно не видела тебя.

Нельзя рассказывать ей. Мать узнает о пропусках в школе, увидит рану на лице, если она хорошо не затянется. Но Мэй солжет, чтобы не напрягать женщину ещё и своими проблемами.

— Я в порядке, — отвечает по старой схеме, сдерживая тон голоса. — Я напишу тебе. Нужно делать проект для школы.

— Ты молодец, стараешься, — мать одобряет ложь. — Хорошо. Только не сиди допоздна, — просит. Харпер кивает головой, вздыхая:

— Хорошо, пока.

— Пока.

Опускает телефон, закончив вызов. И садится на край кровати. Мило. Такого поворота она не ожидала, поэтому… Поэтому что? Ничего. Мэй никак не задевает то, что её родители разойдутся. Правда? Правда не задевает? Правда.

Опять лжешь.

Девушка моргает, чувствуя, как глаза горят. Смотрит на свои ладони, пальцами стуча по телефону, что уложила на колени. Шмыгает носом. Вскидывает голову, выдыхая.

Ничего. Ей всё равно. Всегда было всё равно.

Тогда, какого черта Мэй чувствует, как её лишают кислорода?

На кухне царит та же мрачность, поэтому Фардж включает свет, наблюдая за тем, как О’Брайен бродит по помещению, делая вид, что чем-то занят. Он подходит к холодильнику, открывая, и изучает содержимое полок. Дейв усмехается, зная. Этот парень возьмет пиво. И да, Дилан берет банку, захлопнув дверцу. Щелкает крышкой, тут же делая глоток. Причем немаленький.

Им пришлось уехать, поскольку мать Роуз внезапно заявилась раньше, чем говорила. Парни стараются не пересекаться с ней лишний раз, а Харпер вообще не видится с этой женщиной, зная, какая последует реакция.

Уже близится вечер. Еды нет, поэтому Дейв решает заказать пиццу, правда, не уверен, что у кого-то в этом доме есть аппетит. У Мэй точно нет. У Дилана тоже. А вот сам Фардж не знает, чего хочет. Он постоянно проверяет телефон, так как Роуз обычно строчит гору сообщений, но сейчас — тихо. И Дейв ощущает себя параноиком, ведь эта деталь кажется ему странной. Остановись, Фардж. Роуз просто может быть занята. Вот и всё.