Хмурю брови, прижимаясь плечом к колонне, когда вижу, как парень оборачивается, спрыгивая с платформы на рельсы, но не спешит забраться на противоположную. Моргаю, когда понимаю, что он долго смотрит в сторону темного, покрытого мраком туннеля, словно находит идею помчаться вглубь довольно умной, но нет. Там тупик. Делаю шаг, выходя из-за колоны, и задеваю ногой осколки стекла, которые гремят, привлекая внимание парня в капюшоне. Он поворачивает голову, уставившись на меня, но мне не разглядеть его в темноте, что нельзя сказать о нем. Справляюсь со своим испугом, вновь скрывшись за колонной. Не слышу никаких звуков, которые бы дали мне понять, что этот тип двигается. Нет. Тишина. Тихо дышу, осторожно выглядывая из-за колонны, но вновь резко прячусь, прижимая к груди то, что держу в руках. Парень продолжает смотреть в мою сторону. Надеюсь, он не смог различить черты моего лица в темноте, да и не думаю, что его это сейчас волнует, ибо я уже слышу топот ног и голоса. Грохот. Вновь выглядываю, уже провожая взглядом отдаляющуюся фигуру, за которой с платформы спрыгивают мужчины.

Они бегут в туннель.

Но там нет выхода.

Там тупик.

Глава 4.

Время — кошмарный сон. Я все слышу, но ничего не вижу, не могу иметь возможности видеть. Стук падающих с потолка на бетонный пол капель вызывает раздражение. Сижу за той же колонной на корточках, прижимая к груди сверток ткани, в попытках согреть его. Стрелка часов уже давно перевалилась за отметку три, но грохот и ругань не прекращает изливаться со стороны темного тоннеля, предупреждая меня о возможности быть замеченной, так что продолжаю сидеть, не решаясь двинуться с места до тех пор, пока все «чужие» не покинут станцию. Сегодня точно не высплюсь.

Убаюкиваю, что-то мыча под нос. Незамысловатая мелодия, приходящая в голову, обрывается, стоит эху от выстрела разнестись по станции. Поднимаю голову, резко выглянув из-за колонны, и с тревогой смотрю в сторону темноты, прислушиваясь. Но дальше следует тишина. Полная. Слышу свое тяжелое дыхание, чувствую безумное биение давления в висках. Телом правит страх, поэтому не оцениваю ситуацию, встав на ноги, чтобы бежать прочь, но с таким же внезапным рвением опять скрываюсь за колонной, когда из темноты туннеля выплывают силуэты. Они громко говорят, и большинство их реплик пропитаны матом, будто никак иначе выражаться не умеют. Стою, прижимаясь всем телом к холодному мрамору, и прикрываю рот ладонью, чтобы заглушить громкие вздохи. На этой станции любой тихий звук превращается в гром от рвущей землю молнии. Черти что творится в этом долбанном городе.

В ожидании стою, пока мужские голоса окончательно не исчезнут, прекратив эхом звучать в моей голове, и с опаской выглядываю, оценивая ситуацию. Темно. Никого. Лучше выбраться отсюда через второй выход, вдруг наткнусь на этих типов. Перебираю ногами, стараясь не терять бдительность. Может произойти все, что угодно, и мне стоит быть начеку. Аккуратно спрыгиваю с платформы, рванув к противоположной, но я не была бы собой, если бы не позволила «человеческим» мыслям пробраться в мой мозг. Останавливаюсь, перешагивая рельсы, и поворачиваю голову, всматриваясь в сторону тоннеля, пытаясь уловить хотя бы какой-нибудь звук из темноты. Может, стоит вызвать скорую? Я точно слышала выстрел, но, возможно, мужчины просто решили запугать парня? Вновь отворачиваюсь, делая шаг, но сжимаю веки, чтобы открыто не закатывать глаза, ибо моя совесть не позволяет вот так просто сбежать. Проглатываю воду во рту, смачивая горло, и медленно шагаю по шпалам к арке тоннеля, продолжая с опаской всматриваться и прислушиваться. А что, если этот тип может навредить мне? Кто знает, по какой причине его преследовали? Догадками я могу полностью извести себя, но ноги все равно продолжают вести меня ближе, будто сигналы тревоги из мозга до них не доходят. Только у самого «подножия» торможу, сделав большой шаг назад. Ведь «слышу» движение. Еще. Огромный шаг назад. Дальше. Кажется, выражение моего лица говорит за меня. Боль в глазах ощутима. Прижимаю к груди ткань, резко срываясь с места, бегу к платформе, еле забираясь обратно, так как из-за ее нестандартной высоты сделать это особо тяжело. Сажусь на колени, готовясь встать на ноги, но перед тем, как кинуться прочь, оборачиваюсь, встретившись взглядом с человеком, которого впервые могу видеть без капюшона.

ОʼБрайен.

Побитый, с порванной футболкой, вытирающий грубыми движениями кровь, что течет безостановочным потоком из его носа. С разбитой губой, которую прикусывает, безжалостно сжимая зубами. С взъерошенными волосами, испачканными в пыли, влажными, липнущими к коже лица. С разбитыми в кровь кулаками и ободранной тканью джинсов на правой коленке. Со сжатой в ладони битой и ссадиной на щеке. Я смотрю на него, как на пришельца, не понимая, что именно вызывает этот жалкий страх на моем лице. Сам ОʼБрайен смотрит на меня без особого удивления, словно ожидал увидеть именно этого человека. С напряжением застываю, продолжая смотреть ему в глаза, будто готовлюсь, что в любую секунду парень может проявить агрессию ко мне, но секундный взгляд в мою сторону обрывается. ОʼБрайен закатывает глаза, громко откашливаясь, и продолжает хромать к противоположной от меня платформе. Тревога не покидает мое тело, мешая двигаться, до тех пор, пока парень не пропадает с глаз, растворяясь в темноте. Это обыденно для меня — вот так застывать от испуга или волнения. Меня просто парализуют эмоции, даже способность дышать пропадает.

Встаю на трясущиеся ноги, срываясь прочь.

Никогда.

Больше никогда моей ноги здесь не будет.

***

Учебные дни пролетают мгновенно — и вот уже утро субботы. Все это время я ходила по коридорам школы в напряжении, но, несмотря на волнение, мистер Донтекю так и не вызвал мою мать в школу. Мы даже не пересекались. Это должно меня расслабить, но, кто знает, что у него на уме? Вряд ли он оставит все так.

К слову, о проблемах насущных. Вторая из них — это ОʼБрайен, который отсутствует всю эту неделю. Я — староста, обязана обзванивать всех «прогульщиков», но на телефон семьи ОʼБрайен никто не отвечал. Один раз трубку поднял мальчишка, но сказал, что родителей нет дома, а когда я поинтересовалась о Дилане, то вовсе рассмеялся по-детски звонко, объяснив, что таким образом мне с ним никогда не связаться. Проще звонить на мобильный телефон, но его парень не оставлял в колонке своих данных.

Выходные мне обычно приходится проводить за уроками. Все считают, что мой ум — это дар, но на самом деле это результат ежедневных занятий и повторений пройденных материалов. Думаю, и без того ясно, что личной жизни у меня нет. И сегодня я бы с удовольствием провела еще один день за учебниками по праву, но очередной звонок миссис Пенрисс выходит боком. Видите ли, она заикнулась о вечеринке, на которую собирается Причард, и моя мать не понимает, почему я веду себя, как белая ворона и не хочу немного развеяться. Во-первых, я не против прогуляться, но у меня действительно много домашней работы. Во-вторых, я хорошо понимаю настоящие мотивы матери отправить меня невесть куда. Она рассчитывает на мое сближение с Причардом. Наивно, а ведь взрослая женщина.

Настояв на самостоятельном выборе наряда и на том, что сама доберусь туда-обратно, я практически смирилась с мыслью, что завтра мне придется встать рано утром, чтобы успеть все сделать. Девушка, устраивающая вечеринку, пригласила меня из вежливости, так что, вбив адрес, я отправилась в неизвестный уголок Лондона, потратив на дорогу куда больше времени, чем думала. Когда я поднялась из метро на улицу, небо уже заметно потемнело, а ветер стал неприветливо холодным, как и лица людей, спешащих по тротуарам. Застегиваю молнию кожаной куртки, шагая по улицам с небольшими двух-трехэтажными домами. Спальные районы нагоняют на меня тоску своей тишиной. Но уже слышу музыку, значит, иду в правильном направлении. Уже хорошо, а то моя способность ориентироваться в пространстве иногда поражает своей нелепостью. Надеюсь продержаться там до девяти, мило поболтать с Причардом и со спокойной душой и выполненным долгом перед матерью отправиться обратно домой.