Но тут Варус резко остановился, свирепо зыркнул на толпу возбужденных журналистов из под внушительных бровей, и пару мгновений размышлял. Толпа замерла и, кажется, не дышала, ожидая… чего?

В тишине кто-то уронил камеру (ну да, все записи все равно потом изъяли бы и не дали бы опубликовать, но попытка не пытка, верно?) и звук показался оглушительным. Чем-то смахивал на гонг, в который бьет девушка в бикини, чтобы начать бой на выживание.

— Ты, ты, ты и… — Варус глянул исподлобья в нашу сторону; я протерла глаза — нет, его палец все так же указывал прямо Мико в декольте, — и, пожалуй, ты. Вам я дам интервью. Остальные — вон!

Позже я решила, что Варус выбрал Мико потому, что мы не взяли с собой камеры, и на первый взгляд не выглядели как киборги, у которых где-либо могла бы быть скрытая камера. По крайней мере, из трех других выбранных журналистов ни у кого не было ничего, хоть сколько-нибудь смахивающее на записывающее устройство.

Тут же восстали бодигарды. Нас с Мико и тремя другими счастливцами оттеснили в сторону. К счастью, меня все так же не замечали и не прогнали: приняли за ассистентку, думаю.

Мы с Мико пытались потихоньку смыться в толпу, но нам не дали.

— Вот свезло… — Мечтательно протянул один из избранных — прыщеватого вида вьюноша в очочках, — интервью с самим Варусом!

Он ухватил меня за рукав. Мико тоже повернула голову в его сторону, но она с утра была так зла и настолько преисполнена негодования, что причесалась, вытащила как-бы-будничное-но-на-самом-деле-вовсе-нет платье замечательного алого цвета и нарисовала на лице такой боевой раскрас, что гордые индейские женщины удавились бы от зависти на собственных лассо. Вьюноша на Мико косился с опасливым восхищением и скорее сжевал бы собственные очки, чем осмелился бы схватить ее за что угодно. А я… что я? Я так. Волосы каштановые, глаза красивые, одежда удобная цвета хаки. Ровным счетом никакой опасности не представляю.

— Да? — Поддержала я разговор.

— Ты новенькая?! — Возмутился вьюноша.

— Э-э-э… Я ассистентка? — развела руками я, — А что?

Кажется, название моей профессии отлично объясняло мою профессиональную некомпетентность. Лицо у парня тут же стало таким… покровительственно-презрительным, пожалуй.

— Ты должна радоваться. — Объяснил вьюноша доверительно, — Варус собирается здесь снимать новый фильм, ну, ты в курсе, так что дает эксклюзивные интервью. Никто даже не знает, о чем он будет, представляешь? И никто не знал, что будет интервью, он его дает, как в голову взбредет. Редко с порога.

— Да ну, никто не знает. — Отмахнулась я. — Про баскетболиста он снимает.

— Откуда ты… — теперь вьюноша смотрел даже немножко уважительно.

Я загордилась. Очень приятно было оказаться в центре внимания, и не полной дурой, как на шоу, а самой знающей из всех: теперь меня слушал не только вьюноша, но и тетка в строгом офисном костюме и даже та полноватая женщина в длинном многослойном платье с волосами выкрашенными во все оттенки фиолетового, которая почему-то показалась мне самой опытной из избранных.

— Так у местных ассистентов поспрашивай, — барственно предложила я, — эти всегда знают. Баскетболиста он ищет. На главную роль.

Мико предостерегающе кашлянула.

— Ну, так говорят. — добавила я и попыталась затеряться на ее фоне.

Я спряталась за ее алую юбку. Кажется, у меня неплохо получилось. Когда у человека есть выбор, на что смотреть — на симпатичные коленки, почти прикрытые красным платьем, или на неприметную девчонку в хаки, обычно тот выбирает коленки.

Для этого и придумали хаки — чтобы теряться. А до этого, кажется, были красные мундиры. Или синие? Неважно. Хаки изменило ход войн, сделало их более практичными. Хаки — хороший выбор, когда идешь с чем-то или кем-то бороться. Никто не заметит, если ты немного запачкаешься.

— из какого вы журнала? — Спросила у Мико тетка в костюме.

Мико попятилась.

— Журнала? — Переспросила она, явно чтобы потянуть время, — Вы не так поняли. Я блогер. Пишу обзоры. На фильмы.

— О! — перед теткой как будто появился огромный и жирный таракан, но она все еще старалась быть с ним вежливым, — Э-э-э… и как называется ваш блог?

— Кхе-кхе… кратия. — Буркнула Мико, старательно закашлявшись, — Вам не идет эта прическа.

Потрясающе перевела тему. Мне захотелось захлопать в восхищении: настроить против себя человека всего парой фраз — это надо уметь.

Тетка тут же потянулась к прическе. Аккуратное каре и правда ей не очень шло, с ее формой лица стоило бы убрать волосы повыше, но Мико могла бы и промолчать.

К счастью, вежливый человек в неприметном костюме пригласил нас следовать за собой, прекращая этот неловкий разговор.

Цепочка избранных растянулась за вежливым человеком, точь в точь утята и мама-утка. Мы оказались в хвосте процессии.

— Мико, — шепнула я, — надо смываться. Мы же только хотели посмотреть и все. Какой блог, какое интервью?

— Не кипяшуй. — Отмахнулась Мико, — скажу, что бешеная фанатка, попрошу сфотографироваться…

— Какое сфотографироваться?! — рявкнула я шепотом, — Он же верит, что фотографии высасывают душу!

— Ой, как будто бешеных фанаток вообще волнует, во что на самом деле верит их кумир. — фыркнула Мико, — Они придумали себе образ, который почитают. В моем хедканоне Варус — это замкнутый, несчастный мужчина, которому просто не хватает истинной любви. Под маской у него шрам, или ожог, или…

— Герпес.

— Фу! Это неромантично. Максимум — родимое пятно. И вот он встретит меня, поймет, что я его истинная любовь, — Мико одернула юбку, приосанилась, пару шагов даже проковыляла от бедра, потом, правда, ей надоело, — и сразу же забудет про все свои комплексы, излечится от мизофобии, гинофобии, клаустрофобии и прочих болезней и с радостью со мной сфоткается.

— Ты уверена, — осторожно спросила я, — что клаустрофобия лечится любовью?

Названий остальных фобий я просто раньше не слышала, так что на всякий случай спросила про знакомую.

— В сериальчиках все что угодно лечится любовью, даже третья стадия рака. Да даже козлизм головного мозга — и тот! А я бешеная фанатка, не забывай. Я верю в сериальчики больше, чем Варус в своего антифотобога.

— Ну… — я с сомнением вздохнула, — надеюсь, получится…

— Да прокатит, прокатит, не парься. Ну что с нами сделают, если нет? Распылят на атомы?

Я нервно хихикнула.

— Мы вроде и не рвались…

— именно. — Согласилась Мико, — сам дурак виноват: в меня пальцем ткнул. Невежливо! Я, может, бабушку встречала в том зале ожидания, и подошла время спросить. Одолжишь у своего крокодила адвоката, если что. — фыркнула, — он классифицирует это как мелкую кражу моего сердечка.

Так и вышло, что я не стала мешать этой встрече. Мико, казалось, полностью контролировала ситуацию, она буквально заразила меня своей уверенностью.

Мы могли свернуть в коридор и таким образом сбежать, но так как у нас не было ровным счетом никакого плана, то мы вцепились в то, что показалось нам возможностью, не особо-то задумавшись.

И когда Мико встретилась с Варусом, ничего не предвещало беды. Она была в хорошем расположении духа, у нее даже было что-то вроде плана. Она не собиралась драться, она знала, что наша жизнь в какой-то степени зависит от того, насколько прилично она будет себя вести…

Мы смогли подобраться к Варсусу только потому, что не знали, что это невозможно. Нас спасла вера в себя и шальная удача. Удача — это, наверное, мое, а вот вера в себя — это по части Мико. Она несется к цели, сметая все на своем пути. Для нее преград не существует.

А вот о Варуса не одна целеустремленная дамочка обломала зубки. Религиозное воспитание и всеобщее преклонение перед рано раскрывшимся талантом сделали из него парня с сердцем из кремня и твердокаменной уверенностью в собственном превосходстве над кем угодно.

Я думаю, Крейг знал, что так выйдет, когда говорил нам пропихнуть Сеньку на роль. Он специально попросил впутать в это Мико, чтобы события развивались как надо.