Но если Херасков, считая свое послание «анакреонтической одой», тем не менее дает ему название «Искренние желания в дружбе», то Карамзин, исполнив свое послание, как и Херасков, в легкой, игривой, свойственной анакреонтике форме, прямо называет его «анакреонтическим». «Воспев хвалу своему другу» в письме Дмитриеву из Москвы от 17 ноября 1788 г., причислив его к «бардам великим», которые «дух свой влили в нового барда Невы», в следующем письме к нему Карамзин не удержался от поучительных, философских рассуждений: Болезнь есть часть живущих в мире; Страдает тот, кто в нем живет. В стране подлунной всё томится; В юдоли сей покоя нет. Но тем мы можем утешаться, Что нам не век в сем мире жить; Что скоро, скоро мы престанем Страдать, стенать и слезы лить. В страны блаженства вознесемся, Где нет болезней, смерти нет. Тогда, мой друг, тогда узнаем, Почто страдали столько лет. «Господину Д. на болезнь его». Даже обратившись с дружеским посланием к ребенку и доходчиво поведав ему о своем творческом пути: В моих весенних летах Я пел забавы детства, Невинность и беспечность. Потом, в зрелейших летах, Я пел блаженство дружбы… ……………… Я пел хвалу Наукам, Которые нам в душу Свет правды проливают; Которые нам служат В час горестный отрадой… ……………… Я пел Природы щедрость, Приятность, миловидность… Карамзин завершает его соответствующим назиданием: Цвети, любезный отрок! Любя добро всем сердцем, Ты будешь счастлив в жизни… «Мишеньке» (1790). Назидательны почти все послания Карамзина к Дмитриеву, а также ко многим другим адресатам. В том числе и «Послание к Александру Алексеевичу Плещееву» (1794) – 19-летнему юноше, сыну друзей семьи Карамзиных: Мой друг! вступая в шумный свет С любезной, искренней душою, В весеннем цвете юных лет Ты хочешь с музою моею В свободный час поговорить О том, чего все ищут в свете… И муза отвечает: Мой друг! поверишь ли ты мне, Чтоб десять тысяч было мнений, Ученых философских прений В архивах древности седой О средствах жить счастливо в свете, О средствах обрести покой? …………………… Престанем льстить себя мечтою, Искать блаженства под луною! ……………………… Что ж делать нам? Ужель сокрыться В пустыню Муромских лесов, В какой-нибудь безвестный кров, И с миром навсегда проститься, Когда, к несчастью, мир таков? Увы! Анахорет не будет В пустыне счастливее нас! …………………… Каков ни есть подлунный свет, Хотя блаженства в оном нет, Хотя в нем горесть обитает, – Но мы для света рождены, Душой, умом одарены И должны в нем, мой друг, остаться. И затем следует наставление:
Кто малым может быть доволен, Не скован в чувствах, духом волен, Не есть чинов, богатства льстец; Душою так же прям, как станом; Не ищет благ за океаном И с моря кораблей не ждет… ……………………… Кто смотрит прямо всем в глаза… ……………………… Кому работа не трудна, Прогулка в поле не скучна И отдых в знойный час любезен; Кто ближним иногда полезен Рукой своей или умом; Кто может быть приятным другом, Любимым, счастливым супругом И добрым милых чад отцом… ………………………… Тому сей мир не будет адом; Тот путь свой розой оцветит Среди колючих жизни терний, Отраду в горестях найдет, С улыбкой встретит час вечерний И в полночь тихим сном заснет. Наряду с дружескими назидательными посланиями Карамзин пишет и просительные – «К Богине здравия» (1791), «К Милости» (1792) и др., а также элегическое «На разлуку с Петровым» (1791) и печальное, по случаю его кончины, – «Приношение грациям» (1793): Я друга потерял!.. Пред вами ль грусть сокрою, Прискорбие души, уныние мое? Ах, нет! от вас я жду, любезных, утешенья, Луча во мрачности и в горе услажденья!.. Примите малый дар – клянуся вас любить, Богини милые, доколе буду жить! Особо надо отметить послание, исполненное любви к его первой жене – Елизавете Ивановне: …любовь супругов так священна, Что быть должна от глаз нечистых сокровенна; Ей сердце – храм святой, свидетель – Бог, не свет; Ей счастье друг, не Феб, друг света и притворства. «К Эмилии» (1802). |