— Что мне делать?
— Просто не волнуйся.
На этот раз Алатиэль не развеял на ней одежду щелчком, да и развеивать было особо нечего, одна ночная рубашка. Демон осторожно взялся за белоснежный подол и потянул вверх легкую полупрозрачную ткань. Не дожидаясь просьбы, Мориетта подняла руки и позволила ему раздеть себя, только глаза смущённо прикрыла. Бывает, в ответственные или волнительные моменты одолевают бестолковые мысли. Вот и сейчас где-то на задворках сознания внезапно проснулось чувство справедливости: почему это она полностью обнажена, а он в домашних брюках? Давайте тогда и ей брюки! О том, что можно по-другому уравнять степень их одетости, думать не хотелось.
— Хочешь, я окутаю тебя Тьмой? — раздался рядом с ней хриплый шёпот. — Тогда я не увижу тебя.
— Нет, — мотнула головой принцесса. — Я хочу, чтобы ты смотрел.
— Девочка моя…
Алатиэль явственно ощущал её страх, смешанный с робким возбуждением. А ведь не так давно он грозился швырнуть её на алтарь и заставить её отдаваться снова и снова под скрежет ржавых цепей (кстати, Князь Тьмы всё же решил сделать этот обязательный атрибут демонической женитьбы менее устрашающим и приказал их смазать и покрыть позолотой, как и края алтаря). Боги, неужели он мог причинить вред этому невероятному, светлому, невинному созданию?!
Демонов не зря называют искусителями: они знают с какой стороны надо подойти, чтобы разжечь страсть и потушить стыд. Алатиэль начал свои ласки издалека. Мориетта напоминала ему напуганного котёнка, а с котятами что делают? Правильно, гладят! Он опустился на кровать и осторожно притянул её к себе, усадив лицом к лицу на колени. Девушка следила за его движениями как мышонок за удавом; сама себе она сейчас уж точно не напоминала хищницу. А демон тем временем потянулся к шикарным волосам девушки, слегка провёл рукой, едва касаясь, затем, осмелев, зарылся в шелковистые пряди, массируя кожу головы и шокируя своими действиями пугливого котёнка. Но мышка, поняв, что ей ничего не угрожает, решила насладиться неожиданной лаской и отдаться столь приятному чувству, заставляющему урчать и лишь подставлять новые участки под мягкие и заботливые руки. Она и не заметила, как практически вплотную прижалась к обнажённому торсу демона, который самозабвенно перебирал пряди, проходясь пальцами по всей длине и иногда касаясь шеи. Коже ласка доставалась все чаще и чаще, горячие пальцы заставляли вздрагивать от каждого прикосновения. В конце концов демон, частично обратившись, совсем разошёлся: одной рукой он продолжал водить по волосам, другая же вырисовывала узоры на спине девушки, лишь чуть царапая юное нежное тело когтями и иногда спускаясь пониже. Это было абсолютно новое, неведомое чувство, смесь нежности и лёгкой боли, но такой сладкой и будоражащей, что Мориетте вдруг понравилось. Она выгибалась, слегка виляя бёдрами и все больше распаляя мужчину своим ёрзаньем на коленях. И демон не выдержал, наклонился и, все ещё поглаживая спинку, коснулся губами шеи. Результат превзошёл все ожидания: Мориетта не отшатнулась, а наоборот, замерла в ожидании новой ласки. И она не заставила себя ждать.
Внезапно демон подхватил её под бёдрами и в полсекунды перевернулся, нависнув над растянувшейся на кровати Мориеттой. Девушка ещё не успела перевести дух от столь быстрой смены дислокации, как твёрдые властные губы прижались к её губам, страстно, требовательно целуя и затмевая весь мир. И принцесса, может быть, долго ещё пребывала бы вот так, вне времени и пространства, если бы что-то прохладное, но на удивление мягкое и приятное на ощупь, словно шёлк, не коснулось её запястья. Мориетта разорвала поцелуй, повернула голову… и остолбенела: к ней, словно змея, подполз шнурок, ранее стягивающий штору. К слову, его брат-близнец тоже уже подбирался ко второй ручке. Девушка напряжённо следила за тем, как шнурки осторожно обвиваются вокруг запястий и мягко тянут руки у столбикам кровати. Где-то внизу по покрывалу шуршали ещё два шнурка, по-видимому, ползущие к лодыжкам.
— Тш… Не смотри туда, смотри на меня, — нашёптывал чарующий голос. — Кошечка моя… красивая моя… ласковая…
Левая рука демона скользнула под шею, аккуратно развернула девичью головку и легко удерживала её в таком положении, в то время как правая медленно-медленно двигалась от талии к груди, нежила, сжимала и снова гладила…
Мориетта не знала, сколько времени прошло. Может, час, может, два, а может, всего несколько минут. В течение которых ей досталось больше поцелуев, чем за всю жизнь (последняя, конечно, была не так уж длинна, но тем не менее). Все они были невероятными, захватывающими, сладкими, но лишь один из них принёс Алатиэлю победу. Он шепнул Мориетте:
— Кошечка моя, помурлычь для меня, — и поцеловал в ушко, затем прикусил мочку. Эмоции захлестнули девушку, и она издала едва слышимый, но так много значащий стон. Мориетта даже не сразу поняла, что произошло. Тогда дела не было ни до чего, хотелось только поцелуев, долгих, страстных и таких желанных…
Осознание накрыло, только когда Князь Тьмы наконец отпустил её и вернул их обоих в спальню с круглой кроватью. Его лицо лучилось таким счастьем, что Мориетта попыталась скрыть своё нежелание выполнять условия пари вплоть до того, как Алатиэль не покинул её покои, чтобы не омрачать его невероятно искреннюю для демона радость. Да какая разница, все равно сдержит слово… Наверное…
* * *
Мориетта старалась не думать о предстоящем вечере, но демонов ритуал никак не шёл из головы. О Свет, неужели так скоро, уже сегодня вечером, уже…
Справедливо рассудив, что изводить себя беспокойством смысла нет, принцесса тряхнула головой и направилась в дворцовую библиотеку. Царство книг здесь и в Эррадарасе отличались только количеством света, в остальном же Мориетта как будто зашла в любимые отцовские комнаты за каким-нибудь рассказиком на ночь. Порой ей даже казалось, что вот сейчас она повернётся и увидит его величество в домашнем халате и с тёплой родительской улыбкой (такой едва уловимой, счастливой и скромной одновременно; Руадан как две капли воды походил на отца, но вот улыбался совсем по-другому, он скалился и сверкал идеально ровными белыми зубами), и непременно бы в его пожилых, но далеко не слабых руках был бы талмуд по теологии. Ради теологии принцесса, собственно, и повадилась сюда. По её просьбе Оливия принесла из её покоев в Эррадарасе последнее письмо отца, и Мориетта ежедневно часами корпела над книгами, надеясь расшифровать послание. Потрудилась она на славу: по длинным нудным описаниям она опознала Дориора, древнего бога небес и белого светила, и Граина, сына человека и эльфийской богини гармонии Фебы, который, по легенде, совершил двадцать один подвиг, за что всевышние даровали ему и его потомкам магию, вроде как от него и произошли все остальные белые маги. С предпоследним абзацем Мориетте помог Ал, рассказав некоторые мифы тёмных народов. Оказывается, отец написал о прародителе династии Архаэров впитывающих силу, ныне царствующей в Тэнетре. Архаэры, да и все тёмные, считались прямыми потомками богов, впрочем, как и светлые маги. Также принцесса понятия не имела, кто является первенцем младшей ветви династии Деймосов, не достигшим трёхсот пятидесяти лет. Во-первых, ветвей этих было демон знает сколько, а во-вторых, все генеалогические древа хором вопили, что нынешний Князь Тьмы самый младший в роду и единственный вписывающийся в ограничения по возрасту, но принадлежащий к старшей ветви. Сам Алатиэль так же понятия не имел, о ком идёт речь. С первым абзацем вообще творилось что-то немыслимое. В первую очередь надо было понять, о ком или о чём идёт речь, потому что абстрактно названный «он» мог с равной вероятностью оказаться как городом, который «явился на свет в цветущей долине во время затмения тёмного светила светлым, и в этом случае это был Эррадарас, столица одноимённого государства, так и мужчиной, но тут круг «подозреваемых» расширялся. О Свет, да это явление происходит каждые полторы сотни лет, мало ли кто мог родиться в день затмения! Даже сам отец, кажется, появился на свет как раз во время затмения. Добил Мориетту последний абзац, в котором говорилось о каком-то друидском боге… и всё! Ни описания, ничего, хотя дополнительные сведения вряд ли бы изменили что-нибудь. Дело в том, что друиды были очень замкнутым и изолированным народом, так что мало кто знал о них хоть что-то. Дело осложнялось ещё и тем, что весь лесной народ истребили тёмные ещё в прошлом веке. И что тут делать? А ведь отец писал так, чтобы дочка смогла понять, значит, нужного бога надо вытащить из недр памяти. Только знать бы, в какую сторону думать. Память как назло отказывалась отвечать на вопросы и вообще вела себя строптивее, чем невнятно говорящее сердце!
