– Мне говорили, что они умеют высовываться из чужих очагов и шпионить для хозяина, – Эрханг выглядел безмятежным, речь явно не нашла отклика в его душе. – Могут пересказывать чужие разговоры. Это так, мастер огня? Ответь перед моим мужем, он сразу распознает ложь.

– Неправда! – Бесник уже не возмущался, накатила волна усталости. – Она может рассказать о самом счастливом огне того, кто добровольно возьмет ее в руки. Только это и ничего другого.

Щелкнула зажигалка. Эрханг протянул Беснику дрожащий язычок пламени, пляшущий на металле и пластике, предлагая подойти. Бесник обогнул стол, едва не задев коленом короля-линдворма. Вытянул змейку из огня, позволяя завертеться на ладони. Касси осматривалась по сторонам, вздрагивая от прикосновений драконьей магии. Испугалась, свернулась в клубок и затихла – не пожелала признать комнату домом, но и не бросила хозяина.

– Дай, – Линдгарт подставил ладонь.

Змейка заискрилась, жалобно затрещала и неохотно перетекла к дракону.

– Она вас боится, – объяснил Бесник.

– Что она тебе шепчет? Про счастливый огонь?

Король смотрел с интересом. Касси проползла по его ладони, принюхалась к вене на запястье. Бесник уловил размытый образ, честно ответил:

– Камин, в котором горит разломанный стул.

– А ну-ка! – Линдгарт ловко перебросил змейку мужу.

Тот поймал Касси за голову, потряс, потом смилостивился и позволил обвиться вокруг руки.

– То же самое. Стул.

– Это радует, – король улыбался, явно не собираясь обвинять Бесника во лжи.

Несчастная и перепуганная змейка полетела к Ортлейху, который не стал ее мучить, а уложил на ладонь и погладил.

– Костер, – не дожидаясь вопроса, ответил Бесник. – Костер, в который кидали сырые каштаны, а они раскалились и начали взрываться.

– Вот они, современные веяния! – с деланным недовольством проговорил Эрханг. – Мы в храм ходили, ягоды на блюдо кидали… а они – каштаны в огонь. Тьфу! Срамота!

– Ты-то уж помалкивай, – Линдгарт развеселился, действительно развеселился, даже часть неприступности растерял. – Ягоды он кидал… Вагонами!

Ортлейх улыбался, поглаживая Касси. Сказал:

– Слушайте, а меня немножко отпустило. Вспомнил – и убивать расхотелось. Доживу до вечера.

– Доживешь, куда ты денешься, – беззлобно проворчал Эрханг.

Касси заволновалась, попросилась к Беснику. Он забрал ее у Ортлейха и сунул в карман. В дверь постучали – без напора, деликатно – и это разрушило мимолетную атмосферу веселья и доверия.

– Я тебя услышал, – каменея, проговорил король-линдворм. – Свободен.

Ортлейх поднялся из кресла:

– Пойдем.

Они вышли в коридор, заполненный людьми: ясконские полицейские, пяток особистов-россов в серых костюмах, спецназовцы в черных масках и с автоматами, бледный полукровка с флаконом зелья опустошения в трясущихся руках.

– Арестовывать собрались? – спросил Ортлейх.

– Его, – ясконский генерал ткнул пальцем в Бесника, чтобы отвести от себя подозрения в причинении вреда драконам. – Его, ваше высочество. Он давно в розыске.

– А потом что? – Ортлейх шел к выходу, держа Бесника за локоть и заставляя людей следовать за ними.

– Депортируем.

– Я как раз в Зону лечу, заодно и депортирую. Передайте начальству, что приказание выполнено.

Ортлейх толкнул Бесника на газон, заставляя покатиться кубарем и растянуться на траве. Морозный вихрь пробрал до печенок, хлопнули крылья. После этого Бесник попал в тиски – лапы с когтями ухватили так крепко, что ребра затрещали. Ледяной дракон поднялся в воздух и понес его прочь от россов, ясконцев и провального саммита. Возможно, к свободе. Главное, чтобы не уронил.

К моменту пересечения государственной границы между Ясконой и Кенгаром Бесник замерз так, что даже зубами стучать не мог. Ортлейх летел быстро, встречный ветер леденил, попытка согреться магией пропала впустую – жалкие клочки тепла улетучивались, не задерживаясь под костюмом. Взгляд на землю с высоты драконьего полета не улучшал настроение. Да, самолеты тоже опасны. Да, они падают. Но в них есть пол, кресло, иллюминаторы, создающие иллюзию безопасности, а тут только ветер и когти Ортлейха. А ну как разожмет? Падать придется долго, все грехи вспомнить успеешь.

Предгорья поражали разнообразием оттенков осенней листвы: желток, лимон, апельсин, бронза, лайм, киноварь. По левую руку извилистой зеленой строчкой тянулась изгородь из камнеломки. На картах Зона Отчуждения всегда помечалась алым и напоминала след от огромной мухобойки, прихлопнувшей зло в кенгарских горах. С воздуха лес выглядел одинаково безмятежным: если бы не сторожевые вышки и камнеломка – право и лево не отличишь. Ортлейх, летевший напрямую – Бесник надеялся, что к Таркшину – пронесся по самой границе Зоны, не делая разницы между драконьей и ясконской территорией. Чуть позже равнодушно нарушил кенгарскую границу – на самом деле ее было стыдно границей называть, сетчатый забор, и тот местами поваленный – и приземлился неподалеку от железнодорожной станции. Бесника он сбросил на поросшее сорняками поле и долго ухмылялся, слушая стоны и глядя на попытки размять руки и ноги.

– Живой?

– Трехтомник по кровной магии в обмен на чашку чая, – прохрипел Бесник. – Ин-Нар милостивый, как же я закоченел… Пойдем, вон там кафе. Чай или кофе – плевать, лишь бы горячее.

– Я тороплюсь… ладно. Надо переговорить. Боюсь, ты ничего не поймешь, если не согреешься.

Хозяин кафе Бесника узнал, дракону поклонился, чай, кофе и теплую куртку, попахивающую соляркой, обеспечил. Ортлейх дождался, пока Бесник выпьет пару глотков, заговорил:

– Хочу тебя предупредить. Я ухожу в длительный отпуск. Не буду работать месяца три-четыре точно, дальше как пойдет. Сегодня сдавал дела. Сейчас подпишу бумаги и полечу домой. Я предупредил заместителя. Если понадобится – проси помощи, тебе не откажут.

– А кто вместо тебя? Ландольф?

Холод начал выходить мелкой дрожью. Бесник вцепился в стакан, подумал, что заместитель Ортлейха Ландольф тоже мужик нормальный. С ним иной раз даже было проще договориться. Он поднял голову и напоролся на изумленный взгляд. Ортлейх смотрел так выразительно, что удивление можно было пощупать руками.

– Ландольфа тоже не будет. Временным командующим назначен Янмар.

– Подожди… А с Ландольфом все в порядке? Я только сейчас сообразил… я его с конца зимы не видел.

Ортлейх помолчал, словно взвешивал, надо ли отвечать. Передвинул свой кофе поближе к Беснику, сообщил:

– Ландольф – мой муж. Он скоро родит.

– Как? – Бесник смял пластиковый стакан. – Вы никогда не говорили…

– Вот только попробуй сейчас громко подумать «не мужик» и «свиноматка», я тебя на клочки порву! – неожиданно взъярился Ортлейх.

– Ты что, больной? – Бесник позабыл о почтении. – Чушь не пори. Я никогда подобной глупости не подумаю и не скажу. Для истинно верующего такие слова – богохульство. Отец наш Ин-Нар родил Лесной Пожар от Ветра, мы почитаем зарождение жизни в любом теле.

Ортлейх вдохнул, выдохнул, признался:

– Я плохо владею собой. Тороплюсь домой, потому что у Лана большой срок. Инстинкт запрещает нам улетать далеко от гнезда. Но я не мог пренебречь своими обязанностями. Я знаю, что он во дворце, что рядом мои братья и лучшие лекари… душа не на месте, понимаешь?

– Понимаю, – Бесник замялся, решился – как в воду прыгнул. – Две минуты. Я тебя надолго не займу. Знаю, что ты торопишься, но скажу. Скажу быстро. Я никогда никому из наших не смогу этого сказать. Потому что дураков навалом… некоторые думают как раз то, что ты не хочешь услышать. Я завидую Ландольфу. Завидую тому, что он может выносить ребенка. Если бы Ин-Нар одарил свою паству такой возможностью, я бы прошел любые ритуалы, сцедил половину крови для зелий и, наверное, пожертвовал бы даже возможностью колдовать. Нашел бы, от кого зачать, достойные мужчины встречались. Ребенок от женщины мне не нужен. Неизвестно, чей род возьмет верх в ребенке: отец сунул да вынул, а мать питает своей кровью девять месяцев.