Как только дверь в мою палату открылась, девушка накинулась на меня с объятиями, а я, почти обессиленный, не мог и руки поднять, поэтому лишь пробубнил робкое «привет».

— Как ты себя чувствуешь? — все еще стоя в дверном проеме, спросил Алекс, пытаясь выдавить из себя улыбку — не получилось.

Не успел я и рта открыть, как гиперактивная Элисон начала свой монолог:

— Я не уверена, можно ли тебе сейчас мучное, но я все же испекла кексы: они с корицей и лимонной цедрой, — порывшись в пакете, та добавила: — Еще тут есть фрукты: апельсины, бананы и немного яблок, — и вода. Тебе нужно больше пить.

— У меня аллергия на апе… — вмешался я, но мой лепет никто так и не услышал, поэтому Элли продолжила говорить:

— Я взяла тебе тёплые носки. Они новые, не волнуйся — Алекс их не носил.

Алекс, стоявший в стороне, закатил глаза, а затем окатил меня сочувственным взглядом — я глубоко вздохнул.

— Кажется, где-то еще были носовые платки, но я не могу их найти, — прошептала себе под нос она и недовольно цокнула.

— У неё проявился материнский инстинкт, не обращай внимания, — наконец вмешался Алекс и, довольный, сел в кресло напротив койки.

— Но я ведь не ребёнок, — ухмыльнувшись, отметил я.

— Ты нет, а он, — тот указал на Элли, чьё лицо украшала улыбка до ушей, — он да.

Я в непонимании скрестил руки на груди и вопросительно взглянул на девушку, которая так и ждала моего вопроса.

— То есть? — проговорил я.

— То есть, — еще шире улыбнувшись, ответила та и снова кинулась обнимать меня.

Ещё какое-то время девушка рассказывала о планах: какого цвета она хочет обои в детской, какую коляску и какие имена она хочет для своих детей.

Мятного цвета обои. Желтая коляска. Джош и Лиза.

— Кстати говоря о Джоше… — неуверенно прикусив нижнюю губу, пробубнил я. — Он должен был придти два дня назад, но… — я начал мять край одеяла, — но так и не пришёл.

— Вы поссорились? — сразу отреагировала Элисон. — Не может быть! — ахнула она, а затем, активно жестикулируя при этом руками, добавила: — Мне казалось, вы хорошие друзья…

Алекс снова закатил глаза и сделал вид, что ему безразлично.

— Д-да, — прошептал я, отводя взгляд в сторону. — Он не отвечает на звонки…

— И на мои тоже, — вклеил словцо Мун. — Наверное, работает.

— Вы, ребята, глупые, — не унималась розововолосая девушка. — Что, если у Джоша неприятности. Вдруг с ним что-то опять случилось.

— Опять? — увереннее переспросил я, взволнованный.

— С его задницей вечно происходят какие-то неприятности. На днях он разбил зеркало в ванной и порезал себе все ладони, пока собирал осколки, — я одолжила ему бинты.

— Стоп! — на этот раз вмешался Алекс, удивлённо на меня смотревший. — Какое нахер зеркало?

— Алекс! — та буквально завизжала. — Не выражайся при малыше!

— Прости, — он виновато улыбнулся и продолжил: — Почему ты не рассказала мне об этом?

— О чем?

— О Джоше.

— Ну. С ним часто такое случается, — пожав плечами, ответила Элли и снова принялась рыться в пакете.

Я же, полностью отстранившись от посетителей, думал лишь о Джоше. Я боялся, что он действительно нарвался на неприятности, но просто не говорит мне об этом. Собственно, как и всегда.

Я ничего о нем не знаю. Ни кто он, ни что он. Абсолютно ничего.

И это меня удручает, потому что я банально третий день не знаю, жив ли мой… любимый человек или нет, потому что в случае с Джошем возможно все, что угодно.

Я волнуюсь.

***

К вечеру мне стало лучше — появился аппетит, и я даже смог немного поесть. Но ощущение недосказанности и некого отчаяния никуда не пропадали: разочарование в своих силах душило меня, словно петля вокруг шеи.

Обида на самого себя постепенно усиливалась, и я уже не мог сидеть без дела: в ход пошли все записи и личные дела подозреваемых, что только были в моём портфеле. Не смотря на добровольно принудительные советы лечащего врача, я все-таки попытался напрячь свои извилины, лишь бы занять себя чем-то — попытаться восстановить пропущенные во время болезни шаги в расследованиях, потому что я понимаю, что я не могу просто так сдаться, я не могу просто так все бросить, зная, что разгадка находится уже чуть ли не на поверхности — её следует лишь подобрать и разложить содержимое по полочкам.

На часах было ровно без десяти девять вечера, когда мой телефон начал отчаянно вибрировать. Я нехотя раздвинул стопки бумаг от себя и потянулся за телефоном: высветился номер Алекса Муна.

Не успел я подумать о теме разговора, как таким же обеспокоенным и охрипшим голосом, как и у меня, напарник произнёс:

«Не знаю, должен ли я говорить об этом. Но…»

Я глубоко вздохнул — закатил глаза.

«Нашли еще одно тело…»

Ленивая капля пота скатилась по щеке — за ней на лбу появилась испарина. Я буквально кипел недовольством от непонимания ситуации.

«Его поручили мне…»

Я пытался дышать, но выходило плохо: через какое-то время мне стало тяжело держать глаза открытыми — я с грохотом свалился на койку, все еще слушая монолог Алекса.

«И я, на самом деле, не знаю, что мне делать…»

«Нужна твоя помощь. Боюсь, не справлюсь сам…»

Я лежал и думал, что мне предпринять: забить хуй на здоровье и на зло остальным влиться в расследование или долечиться, при этом забив хуй на остальных.

«О твоих делах почти не говорят. Видимо, собираются передавать федералам…»

Вдох-выход, вдох…

«Ты не вовремя нахватался болезней…»

Я все делаю не вовремя.

Комментарий к Какое нахер зеркало?

ребят, отпиздите меня тапками за эту главу, пожалуйста.

========== Апельсин, кофе и сигаретный дым ==========

POV Тайлер

Раньше мне казалось, что бездействие есть некое действие: ничего не делая и не предполагая никаких усилий в достижении чего-либо, ты все-таки выполняешь свою, пусть и отдаленную, но главную роль.

Я пролежал в больнице еще полторы недели, прежде чем, благодаря моим многочисленным мольбам и просьбам, мой лечащий врач выписал меня, и я с чистой, но немного поврежденной неизвестностью душой направился в свой опустелый дом пешком, ибо забрать меня никто не мог, а патрульная машина быстро перешла во владение Гарри…

Закрыв за собой дверь и включив свет, я оглянулся: пустота. Котенок, которого пришлось вручить Алексу и Элли из-за моего отсутствия, больше не мешается под ногами, в кухне больше не пахнет кошачьим кормом, и диван больше не походит на шерстяной коврик. Но несмотря на все видимые преимущества холостяцкой жизни, мне почему-то сразу же стало жутко одиноко.

То ли отсутствие кота, то ли отсутствие дневного света нагнали на меня тоску. И не такую, что можно просто-напросто заесть оладьями и запить чашкой-другой кофе, а ту, которая будет мешать тебе спать всю ночь, заставляя твои больные мозги заниматься самобичеванием и глубоким самоанализом.

Я прошел в спальню. Тусклое освещение уличного фонаря пробивается сквозь шторы — постепенно глаза привыкли сумраку. В правом углу комнаты бесхозно валяется носок, в левом — футболка. Я чисто физически не мог наблюдать картину этого хаоса и нагнулся, чтобы собрать вещи.

Знакомый запах. И вот уже я, словно полицейская собака-ищейка, обнюхиваю и внюхиваюсь в мягкую материю футболки: апельсин, немного кофе и легкий запах дезодоранта.

Пахнет Джошем.

Я, облокотившись о спинку кровати и обнимая коленки, еще какое-то время просидел на полу, смотря в окно, будто пытался разглядеть в нем что-то знакомое… Нет. Я пытался восстановить в памяти момент, когда однажды Джош легонько постучал в окно, а я с перепугу соскочил с кровати и долго не мог понять, в чем же дело, пока парень, водрузив на губы ехидную ухмылочку, еще раз не ухмыльнулся сквозь щель между шторами и открытой частью окна.

В тот день он впервые остался со мной до утра. Мы мало говорили — просто наслаждались обществом друг друга, ведь оба знали, что это ненадолго: завтра все могло бы измениться — Джош мог отчалить без причины, а меня могут отправить в другое место, что, теперь уже, мало вероятно, потому что раскрываемость дел у меня скатилась в бездну… В любом случае, именно в ту ночь я окончательно понял, что Джош Дан — мой человек.