– Ника! – вспыхнула Вера, сотрясая воздух кулаком.

– Чего? – переспросила я.

– Вот этот бублик, – блондинка указала пальцем на мой затылок, – похожий на собачью кучку. Лично я тебя без него и не видала ни разу.

– Н-нормальная прическа, – ответила я, заикаясь от возмущения. – Достаточно сдержанная, скромная, элегантная. И выглядит уместно в любых случаях.

Ника надула щеки и медленно выдохнула:

– Во, слышишь, как она разговаривает? Еще бы он не заскучал. Ты где вообще воспитывалась? Откуда у тебя такие застарелые комплексы? Небось, из детства родом? – Девушка вскочила, одернула вниз коротенькие шортики и прошла вокруг столика, виляя бедрами. – Мужчины же как любят? Чтобы женщина идет такая вперед, а волосы такие назад. Взмахнула ими, волосьями-то, и у него сердечко бедное – тадааааах, и пал к ее ногам. Сечешь?

– Нет, – обиделась я.

– Тяжелый случай. – Теперь Ника уселась рядом со мной. – Говорю, прическа у тебя швах. Вместо позвоночника будто швабра стоит, ты кажешься вечно напряженной. Зачем? Ты ж не балерина. Вроде девка красивая, но чтобы эту красоту откопать, столько всего надо перелопатить. А это не каждому мужику интересно, им ведь нужно немного помогать. – Она приблизилась вплотную и взглянула мне прямо в глаза. – Для начала иллюминаторы эти твои снять.

– Чего?

– Телескопы твои. – Она ткнула пальцем прямо в стеклышко очков. – Толщиной с палец. Ты же в них как крот!

Я сглотнула, отклоняясь назад.

– Ты про очки?

– А то, – подмигнула Ника.

– Нет. – Я решительно покачала головой. – Не могу.

– Почему? – хрюкнула от смеха блондинка. – Часть имиджа тухлой училки?

– Нет! – Я повернулась, ища поддержки у Веры. Та сидела, напустив на себя непонимающий вид. – Зрение у меня неважное.

Обе тяжело вздохнули.

– А линзы? – не унималась Ника. – Не слышала про них?

Я почувствовала себя загнанной в угол.

– С ними нужно возиться… Вдруг не подойдут…

– Все ясно, – твердо сказала она. – Ей срочно нужна терапия.

И снова разлила спиртное.

– Какая еще терапия? – пролепетала я, переводя взгляд с одной соседки на другую.

– Ника дело говорит, – закивала брюнетка. – Ты бы начала с общего курса, а там, может, и на продвинутый решилась бы. Мне вот помогло.

– Вы о чем?

– Мы сейчас про психологический практикум. – В глазах блондинки блеснул шальной огонек. – Вот скажи, ты что, правда никогда не совершала безумств?

– Вроде нет. – Я даже растерялась, силясь припомнить. – Нет.

– Не веселилась до упаду?

Ну, не знаю…

– Танцы на выпускном считаются?

– Ясно. – Ника взглянула меня как на пропащую и совершенно безнадежную. – Курила, пила, принимала наркотики? Пробовала хоть что-то?

– Нет! – выкрикнула я резко.

Как можно подумать про меня такое? Чтобы я… Да никогда!

– Ну, не знаю, – она задумчиво почесала затылок, – мужика хоть одного совратила за свою жизнь? Соблазнила, в смысле.

Стыд овладел мной полностью.

– Это еще зачем?

– Во-о-от! – воскликнула Вера, поднимая рюмку. – Тебе точно нужна помощь Ники!

Блондинка согласно кивнула и прищурилась:

– Варя, ты сейчас находишься в танке.

– В каком еще танке? – Мне срочно требовалось прийти в себя. Вместо этого я опрокинула внутрь новую рюмку и, почувствовав жжение, уткнулась носом в рукав пиджака.

– Просто послушай. – Ника размахивала возле моих глаз пальцем, теперь напоминая гипнотизера. – Ты живешь, будто в танке, смотришь на жизнь через узкое окошечко и не хочешь выходить наружу. Потому что тебе там уютно, комфортно, совершенно не страшно. А еще оттуда видно, как мимо ходят другие люди, живут, радуются, расслабляются, ленятся, веселятся. – Она резко выбросила вперед руку. – Но тебе лучше. Ты в своем убежище ничего не боишься: ни атаки противника, ни винтовки снайпера. Правда? Тесновато, жарко, но зато привычно.

Вера благоговейно выдохнула:

– Это точно про нее!

– А я о чем? – кивнула Ника. – Так вот. Сейчас, Варя, самый подходящий момент вылезти оттуда. Сделать то, на что никогда не решилась бы в здравом уме. Я называю это техникой по выведению из зоны комфорта. Да, мера сейчас кажется тебе радикальной, но разумный выход за пределы твоего кокона в зону риска – необходимое условие развития личности.

Внутри меня будто рос ядерный гриб. Такую чушь я определенно не собиралась слушать. Какого черта?

– Это бред, – фыркнула я. – Ни в чем я не нуждаюсь!

– Твое поведение шаблонно и потому предсказуемо, – тоном Кашпировского продолжала она. – Так твой Альбертик говорил? Вот. Ты поступаешь, как привыкла, так, чтобы чувствовать себя всегда в своей тарелке. Все стабильно, но освоение чего-то нового невозможно. А ведь скоро ты постареешь, и все!

– Капут! – поддержала Вера.

– Если тебя интересует собственное развитие, нужно срочно что-то менять. Страшно? Во-о-от! Прекрасно, это нормальная реакция. – Ее пасы руками начали меня раздражать. – Значит, мы на верном пути. Ты прячешься внутрь себя, сопротивляешься, а нужно просто адаптироваться. Самое главное сейчас – осознать: ты зависла в зоне комфорта, а значит, сдвиг с мертвой точки возможен!

– Какой сдвиг? – Силы, кажется, оставили меня совсем. – К чему ты клонишь?

– Если хочешь, возьмусь за тебя, – с довольным видом сообщила Ника. – Начнем с малого: прическа, имидж, очки выбросим к чертовой матери, сделаем у тебя перестановку, изменим кое-какие привычки и кое-что еще по мелочи. Если ты согласна, расскажу подробнее. У меня на тебя планов громадье!

Я вскочила, глядя на нее возмущенно:

– Я тебе что, подопытный кролик?!

– Ну… не так грубо, – совсем не смутилась та. – Объект исследования.

– Ни за что! – Я обошла столик, прошагала мимо испуганной Веры и обернулась уже в дверях. – У меня нет никаких проблем! Я прекрасно выгляжу, прекрасно себя чувствую и не нуждаюсь в советах такой… малолетки, как ты!

– Отрицание – это шаг назад, Варвара, – все тем же тоном сообщила блондинка, медленно откидываясь на спинку кресла.

– Идите знаете куда?! – Я наградила каждую из них негодующим взглядом.

– Ладно, все-все, мир, – сдалась Ника, поднимая руки. – Садись, вон Жентосик пришел. – В дверях показался тщедушный хилый парнишка с дредами. – Сейчас хату твою вскроет, и пойдешь домой.

Я испепелила взглядом вошедшего, повернулась к девушкам, чтобы высказаться на прощание, и замерла, заметив немалый испуг на их лицах.

– Варь, ты… плачешь, – дрогнувшим голосом отозвалась Вера. Подошла ко мне ближе. – Смотри.

Она развернула меня к маленькому зеркалу на стене.

– Не может быть. – Я прикоснулась пальцами к щеке и вдруг ощутила горячую влагу.

– Говорили же, получится! – воскликнула, будто не веря самой себе, блондинка.

– Ника, ты гений. Тебе надо было сразу на мозгоправа идти учиться. – Вера уже гладила меня по плечу. – А ты пореви, пореви, Варенька, пожалей себя, не бойся. И мы пожалеем. Тебя вообще кто-нибудь когда-нибудь жалел?

На удивление я еще могла говорить:

– Папа. Давно.

Дрожащей рукой я сняла очки, зрение размывалось все сильнее. Теперь – от хлынувших ручьем слез.

– Ты реви-реви, не сдерживайся. – Вера прижалась ко мне, обнимая. – Людям не обязательно думать, что ты железный дровосек. Здесь все свои. – Ее руки похлопывали меня по спине. – Вот видишь, нормальная девчонка оказалась.

– А я чо? – усмехнулась Ника откуда-то с размытого дивана. – Я ничо.

– «Надменная»! «Надменная»! Дубина ты, а не психологиня!

Выбиралась я из-под одеяла, словно из-под тяжелой бетонной плиты, расплющившей голову, но для каких-то целей пощадившей меня и не прибившей сразу и на смерть. Думала, жизнь кончена, когда проснулась под утро в туалете с гранулами кошачьего наполнителя в волосах и на ощупь поползла к постели. Но настоящее мучение – вот оно. В привкусе кислых помоев во рту, в разрывающей горло сухости, в гудящей паровозным гудком головной боли, которая сбивала с ног. Вот оно – испытание почище любых терзаний совести. Просто видеть свое отражение в зеркале и даже не узнавать его…