— Ловушка… — прохрипела гифтрот, все четыре глаза закатились. — Л-ловушка…
— Верно!
Высокий жизнерадостный голосок пронзил его, ударив мощным ощущением дежа вю. Он чувствовал, что должен был узнать его, но не узнавал.
Хотя на самом деле знал, кто это.
А теперь и заметил, когда тот выпрыгнул между деревьев неподалеку. Но, внезапно, он нырнул в снег и через миг возник всего в шаге от них.
Скелету потребовалась вся его сила воли, чтобы не отвести от этого взгляд.
Это был золотой цветок — Санс узнал бы его где угодно — но у него было лицо. Набросок Папируса оказался даже точнее, чем скелет думал, начиная от количества лепестков и заканчивая тем, как стебель поддерживал бутон, но все же…
Рисунок не передавал — не мог передать — явную ненормальность штуки, представшей перед ним. Пока он разглядывал растение — не растительного монстра, а именно растение, которое двигалось, словно живое дышащее существо, так, будто у него была своя воля — по его метафорической коже ползли мурашки. Особенно пугало то, что цветок покачивался и дрожал, словно ребенок, едва сдерживающий свое волнение перед открытием долгожданного подарка.
И помимо этого было кое-что еще — он ощущал это, он всегда мог чувствовать это в монстрах, и сейчас такое же ощущение исходило от этой штуки, чем бы она ни была.
У него был УР.
— Божечки, ну вы, ребята, конечно, и тупые! Поверить не могу, что вы решили, будто сможете так просто достать меня! — оно смерило Санса взглядом, оно расплылось в глумливой ухмылке, демонстрирующей зубы. — Разве ты не был ученым когда-то, а, мусорный мешок? Мне казалось, что ты должен быть умнее!
Первое, что он сделал, прежде чем ответить — попытался обратить эту вещь в синий. Даже не протягивая руку для фокусировки, он все равно мог пользоваться магией, вот только что-то было не так. Его магия не находила внутри этого существа ничего, за что можно было зацепиться.
Внезапно он осознал, в чем дело, и ему с трудом удалось сдержать крупную дрожь.
Несмотря на нарастающий ужас, Санс не позволил себе ничем выказать свою реакцию. Он продолжил фальшиво улыбаться, стараясь, чтобы его улыбка не превратилась в гримасу.
— Ага, — ответил он, удерживая голос настолько спокойным, насколько было возможно. — Походу, немного подрастерял сноровку.
Цветок на миг наморщил лоб, а потом его взгляд стал безразличным.
— Не то чтобы мне было какое-то дело! — сказал он и тут же вернулся к своему отвратительно жизнерадостному поведению. — Я не мог дождаться, когда поговорю с тобой.
— Мог бы сделать это в любое время, знаешь ли, — ответил Санс, приподняв надбровную дугу. — Обычно я довольно свободен и ничем не связан.
Черты цветка определенно исказила вспышка раздражения, ухмылка Санса от этого стала немного более естественной, но ненадолго, лишь пока он не вспомнил, что натворил этот цветок.
Внезапно гифтрот захрипела, вскинула голову и замолотила конечностями по воздуху. Санс повернул к ней череп, и ему потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что лозы вокруг ее груди и живота затягиваются. Он быстро повернулся к цветку.
— Это, по-твоему, шутка, улыбающийся мусор? — прорычал он. — Разве что тебе наплевать на эту зануду, — он сделал паузу, и уголки его рта дернулись. — Или на своего брата.
Тело скелета невольно напряглось, а магия внутри забурлила. Он отчаянно попытался сдержать ее и заставить тело снова расслабиться, но было уже слишком поздно, довольный собой цветок расплылся в широкой злорадной улыбке.
Он добился нужной реакции.
— Да, — сказал он, приближаясь к Сансу. — Тебе ведь и правда наплевать на все, что касается твоего брата, да?
Санс заставил себя улыбаться, даже если чувствовал, что должен делать совсем не это. Не реагируй. Не реагируй. Не реагируй. Не реагируй.
Но, похоже, цветок не собирался так просто отступать. Он вытянул стебель вверх, выше, чем можно было ожидать от его габаритов, и почти прижался к лицу скелета.
— Хах, даже отрицать не будешь?
Не реагируй, не реагируй, не реагируй…
— Ты ненавидишь его, правда?
Не реагируй, не реагируй…
Наконец, улыбка цветка потухла, а на лбу появились морщины.
— …Что ж, — сказал он, тряхнув лепестками. — Как я и говорил, похоже, до этого гифтрота тебе совсем нет дела.
Гифтрот снова закричала, Санс в отчаяние повернулся к ней. В этот раз она выпучила глаза, и в воздухе рядом с ней начали сливаться белые точки… снежинки?
— Ох, нет, нельзя!
Виноградные лозы вокруг Санса затянулись, и его кости напряглись, отчаянно сопротивляясь хватке, чтобы сохранить единственное очко здоровья.
Цветок еще немного подержал его так, заглядывая ему прямо в глазницы, а потом перевел взгляд на гифтрота, которая настороженно наблюдала за ними.
— Если один из вас атакует меня, я раздавлю другого. И так, чисто для справки? У него всего одно ХП.
Гифтрот судорожно выдохнула, и волшебные снежинки растаяли.
— У-ужасное растение…
— И ты, — он снова качнулся ближе к лицу Санса. — Тебе лучше быть поразговорчивее, иначе я сломаю твой позвоночник.
Так что он заговорил, сказал пару ласковых, которые заставили цветок ухмыльнуться.
— Тц, следи за языком! — съязвил он, насмешливо склонив голову. Но лозы немного ослабли, дав гифтроту вздохнуть чуть свободнее, так же как и ему. — Но раз уж мы снова говорим, давай-ка вернемся к делу: скажи мне, ты ненавидишь своего брата?
Он больше не мог поддерживать улыбку, но, по крайней мере, попытался сохранить бесстрастное выражение.
— Нет, — прошептал он.
— Серьезно! Не надо меня дурачить. В смысле, я к тому, что ты позволил ему выйти из дома так поздно ночью… — скелет не успел возразить, а цветок отклонился, поднял из-под земли очередную лозу, приложил ее кончик к одному из листьев, делая вид, что подсчитывает что-то, загибая пальцы, и продолжил: — Так, дальше ты не сделал ровным счетом ничего, чтобы помочь ему, без предупреждения привел постороннего в дом, старательно скрывал его провал от него самого, чтобы у него не осталось другого варианта, кроме как выяснять все самому… О! И давай не будем забывать, что ты вторгся в его личную жизнь: пробрался в его комнату под покровом ночи, чтобы выведать его мысли, — он склонил голову. — Какая забота с твоей стороны.
Ярость вскипела в Сансе, и он не смог сдержать дрожь.
— Т-ты шпионил за нами!..
— Ага! Но, эй, не моя вина, что я на самом деле что-то обнаружил. Я мог бы шпионить за тобой и узнать только, что ты хороший заботливый брат, а может даже еще лучше — тот, кто вообще не дал бы ему вляпаться в эти неприятности! — его лицо пугающе изменилось, стало более злобным и теперь походило на второй рисунок Папируса.
Но это не было так ужасно, как обвинения, выдвинутые против Санса растением — все правдивые.
«Но… нет, нет, сосредоточься, Санс, он просто отвлекает внимание от…»
— А что насчет тебя? — спросил скелет, глядя в темные, похожие на провалы, глаза цветка. — Зачем ты так поступил с Папирусом?
От этого лицо цветка вернулось в норму — насколько может быть «нормальным» ожившее растение — и он хитро улыбнулся.
— Любопытно было.
Ярость пронзила его тело, заставив каждую кость напрячься.
— И все?!
— Любопытно было, — продолжил цветок, — как сильно ты на самом деле заботишься о своем брате. Как на самом деле близки ваши души. Как сильно я могу ранить его, пока вся эта боль, в конечном итоге, не выплеснется на тебя, — он качнул головой. — И ответ куда интереснее, чем я думал. В смысле, если бы ваши души на самом деле были так близки, то ты бы знал, как помочь ему, ведь так?
Это снова перевернуло все с ног на голову. Он понимал, к чему ведет этот разговор. Понимал, что цветок пытается вывести его, но не мог возразить — его разум оказался слишком занят, исторгая из себя оправдания, придумывая, почему цветок был неправ, потому что он должен быть неправ. Но душа ныла, и он покачал головой.
