Впервые за долгое время в душе Санса зажглась искра надежды. Может, через пару мгновений он увидит Папируса, бегущего к ним, и сможет переместить их всех домой или в Водопадье, да, черт возьми, даже в Коридор Правосудия — куда угодно, только подальше от этого богом забытого леса. Туда, где безопасно и нет того монструозного растения, которое он видел в альбоме Папируса. Он может увести брата подальше, а потом убить ту дрянь, и этот кошмар закончится.
Все будет хорошо.
Эти мысли начали успокаивать его магию. Смягчать его самого. Хотя гастер-бластер все так же летел за ними следом. Он сохранял атаку наготове, но сейчас ему хотелось хранить надежду, что Папирус сбежал. Часть его понимала, как это глупо — обычно все его надежды разбивались — но он так сильно хотел, чтобы сегодня вечером хоть что-то пошло правильно…
Гифтрот остановилась, тяжело дыша.
Санс выпрямился и огляделся вокруг в надежде увидеть Папируса. Но высокого скелета, бегущего к ним, нигде не было видно — только темная поляна. Нахмурившись, он соскользнул со спины гифтрота, которая все еще тяжело хватала морозный воздух, слишком измотанная, чтобы говорить.
Но только он отошел от нее, как сразу заметил на снегу вокруг явные признаки борьбы и с ужасом увидел обрывки одежды, разбросанные по поляне. Душа подпрыгнула к горлу, и он бросился к одному из деревьев, за кору которого зацепилась знакомая красная ткань. Он поднял ее, бегло осмотрел, и его душа испуганно застучала в груди.
Папирус не оставил бы свой шарф.
Он медленно обернулся туда, откуда они пришли, и каждая его кость содрогнулась, когда Санс увидел стройную фигуру, распластанную рядом со стволом дерева.
— Папирус?!
========== Глава 14. Расплата ==========
Примечание:
Пытайся, пытайся, пытайся опять.
Ему, наконец, удалось освободиться.
Он видел этот шокированный взгляд в глазах цветка, особенно когда удалось призвать шквал атак — ни одна из них, само собой, не падет по нему – и выставить их, нацелив четко в голову Флауи. Он велел ему больше так не делать, сообщил, что они закончили, и Флауи нужно остановиться. Флауи быстро втянул свои лозы, но не раньше, чем исцелил его, и исчез.
Пришлось повозиться, но ему удалось привести одежду в достаточно приличную форму, чтобы надеть, и он отправился через лес босиком. Дорога домой заняла довольно много времени, но он это сделал. Прямо сейчас осталось только вернуться в свою комнату и поспать, а потом, может быть, завтра, он организует встречу с Флауи и поговорит о его поведении.
Флауи извинится, скелет был уверен. Он скажет, что ему жаль, что он не хотел никого ранить и никогда больше не сделает ничего подобного, и они смогут вернуться к их обычным простым разговорам ни о чем. Может быть, Папирус даже научит его тому, как быть добрее и дружить с другими монстрами. Вроде Санса.
— Папирус!..
Сначала он удивился, услышав голос Санса в лесу, но потом решил, что это логично. Очевидно, брат пошел его искать.
— Папирус, проснись, проснись…
Что за шутка? Разумеется, он не спит! Он спросил Санса, о чем тот вообще, но слова почему-то не выходили правильно.
— Я здесь, Папс, с тобой все будет хорошо, открой глаза…
Но его глаза открыты! И хотя он слышал Санса, но не видел его оттуда, где стоял… сидел? Почему он сидит? Когда он успел сесть?
…Почему все так ноет?
Почему так болит?
Почему так больно…
Больно.
Почему ему больно, почему так больно, словно все тело пронзают сотни копий Андайн. Больно, больно, он не хотел к этому возвращаться, зачем он вернулся?
— Ты меня слышишь?
«Я не хочу возвращаться, не заставляй меня».
— Папс, прошу, посмотри на меня…
Он не хотел, но сделал, размытое зрение уловило только пятна — два? четыре? два? — а потом зрение прояснилось. Прямо ему в глаза смотрел Санс, и огоньки в его глазницах были маленькими и тусклыми.
Это все, что он успел понять, прежде чем боль захлестнула его, угрожая раздавить, но он не мог передвинуть кости, а когда попытался закричать, все, что получилось — лишь болезненный писк.
Больно.
Он хотел вернуться туда, где был раньше — туда, где не было больно, но не знал как. Он не понимал — больше ничего не понимал. Все болело таким образом, о котором ему не хотелось даже думать, особенно в центре — не в середине тела, позвоночнике или грудной клетке, а в самом ядре, и эта боль грозилась уничтожить его, разорвать магию по швам, раскрошить кости в труху.
Санс все еще был рядом, чего-то ждал, какого-то ответа, каких-то слов.
«Санс?..
Моя душа болит…»
***
Санс смотрел Папирусу в глаза, потому что боялся, что если посмотрит еще куда-нибудь, его вырвет.
Никогда, даже в худших кошмарах, он не видел брата таким. Темные круги, окольцовывающие его едва открытые глазницы, сам по себе были достаточно плохи, но остальные части его тела…
Кости покрывали глубокие порезы, которые выглядели так, будто Папируса, каждую его кость снова и снова кромсали мясницким ножом, или кололи острым шилом… Кроме того, травмы были не только на наружной стороне костей — по факту, худшие находились внутри, на обратной стороне ребер, вентральной поверхности позвоночника… внутри его таза.
Его несуществующий желудок свело от мучительного сочувствия.
— Все хорошо, все хорошо, — бормотал он, не уверенный, что брат может его слышать. Глазницы Папируса были открыты, но он ничего не произнес, кроме пары слабых звуков. Санс боролся с желанием сжать плечо брата — плечи были так же истерзаны, как и любая другая часть его тела, а он не мог вынести даже мысль о том, чтобы причинить Папирусу больше боли.
Больше, чем он уже причинил.
Он ненавидел себя за то, что так долго не понимал, что происходит, ненавидел факт, что пришел сюда слишком поздно, ненавидел то, что у него нет исцеляющей магии, кстати, об исцелении…
Звезды, он вообще сможет протянуть до прихода Андайн?!
Внезапно его захлестнуло отчаянье, Санс прочистил горло, обнаружив, что бороться со слезами гораздо труднее, чем обычно.
— Бро, я… все неуКОСТЬнительно будет хорошо, верно? Но мне нужно взглянуть на твою душу, хорошо?
Челюсть Папирус едва заметно сдвинулась, но за этим не последовало никаких звуков.
— Ладно… — Санс сделал шаг назад, развеял бластер и попытался сконцентрировать свою обезумевшую магию на чем-то полезном. — Ладно, ладно…
Левая рука вытянулась вперед, глаз вспыхнул, и он, наконец, активировал свою синюю магию.
1 ХП.
Магические резервы пусты.
Время замедлилось.
Магия пропала, но до этого он успел почувствовать все.
Никакой ошибки. Он держал душу брата своей магией достаточно раз, чтобы знать, как она выглядит. Чтобы знать, как он себя чувствует.
И душа Папируса сместилась в его хватке.
Не то чтобы она сдвинулась сама по себе, но сместилась, как кусок ткани, который выглядит целым, до тех пор, пока вы его не поднимите, и тогда разрывы становятся очевидны.
В какой-то момент время снова возобновило свой ход, потому что Санс понял, что опускается коленями в снег, а его душа болит… но не такой страшной болью, как душа брата.
Он не мог оторвать взгляд от груди Папируса, а в его разуме застыло зрелище хрупкой смутно окрашенной души и идущей от ее центра тонкой трещины.
***
Флауи покачивался вперед и назад, разглядывая землю перед собой. Одна из лоз пробила снег и вырисовывала на нем узоры — круг здесь, кривая там. Конечно, он никогда не был так хорош в этом, как они — они всегда проявляли больше творческих способностей — но он, по крайней мере, добился некоторого сходства.
И он мог сказать, что для маленькой каракули на снегу это выглядело довольно неплохо!
Там был он — во всей своей неприглядной, грязной славе, с огромными слезами в глазницах — цветок случайно нарисовал одну из больших слез поверх его рта, но, ох, хорошо, так эта бесячая улыбка, наконец, превратилась в гримасу.
