Он стрелял до тех пор, пока пальцы не начали дрожать, а дыхание не сбилось и, наконец, рука опустилась. Череп над ним резко просел в воздухе и исчез.

Гнев исчез вместе с ним, оставив лишь глубокое, мерзкое ощущение душевной боли.

— …Папирус…

Внезапно его поразил ужас, когда он осознал, что оставил брата одного в доме, и он тут же вернулся, споткнувшись о ковер в комнате Папируса.

Найдя равновесие, он резко вскинул голову и ощутил волну облегчения, увидев, что Папирус все так же свернулся под одеялом.

Но облегчение длилось недолго, стоило ему вспомнить, почему он вообще ушел… почему магия превратила его в берсерка.

Санс снова сжал футболку на груди. Душа пульсировала от боли.

— Папирус… — прошептал он, протянул руку и погладил брата по голове. Папирус поморщился, и Санс, вздрогнув, отдернул руку и отвернулся: невыносимо было смотреть на брата, не имея возможности ему помочь… провалив возможность ему помочь.

Он замер, слепо уставившись на окно, и моргнул.

Подземелье вступило в ночной цикл, так что снаружи было темнее и труднее разглядеть детали. Но он подумал, что увидел…

Прежде чем осознал, Санс уже забирался на компьютерный стол брата, стараясь ничего не сбить на пол, и смотрел в окно.

Нет, там ничего не было. Конечно. Они на втором этаже — глупость какая.

Но все равно у скелета было дурное предчувствие. Он думал, что что-то увидел, но…

Прищурившись, он призвал несколько синих костей по ту сторону стекла и опустил их, чтобы осветить землю. Никаких следов. Само собой, не исключено, что этом вопросе замешаны летающие монстры… хотя здесь такие не появлялись. Обычно, по крайней мере.

Он просто параноик. Сказывается нехватка сна.

Глубоко вздохнув, Санс спустился на пол и оглянулся на кровать. И снова почувствовал это — ощутил тот же самый тошнотворный позыв и боль в душе от понимания того, что случилось с братом.

Но он все равно неуверенно подошел к Папирусу и, опустившись перед ним на колени, уткнулся черепом в матрас.

— Я никогда не позволю этому случиться с тобой снова, бро, — прошептал он, борясь с желанием взять брата за руку. — Я никогда никому не позволю навредить тебе.

«Ты уже позволил, — сказал темный голос, но сейчас скелет слишком устал, чтобы закрыться от мыслей. — Ты не смог защитить его, так же как и всегда».

Не то чтобы он мог вспомнить это «всегда» — только понимал, что, видимо, что-то такое происходило. С каждым новым тайм-лайном — или, насколько он мог судить, с тем, что было новым тайм-лайном — он твердил себе, что не позволит никому навредить Папирусу. Этот Папирус будет в безопасности, счастлив.

«И, разумеется, это всегда срабатывает».

Свет пропал из глазниц.

«Почему ты все еще пытаешься?»

Он закрыл глаза. «Потому что Папирус этого заслуживает. Он заслуживает все, что у меня только есть».

«Даже если ты ни разу ему не помог?»

«Может, на этот раз помогу».

«Ты этого не знаешь».

«Нет, не знаю».

Санс ждал, но никаких других темных мыслей не возникло. Выпустив дыхание, которое он не понял, когда задержал, скелет позволил напряжению покинуть его тело и навалился на борт кровати-гоночной машины.

Золотистые огоньки дразнящее мерцали на периферии зрения, когда он, наконец, сдался сну.

***

Нет, нет, нет…

Это преследует его. Неважно, куда бежал, он все равно ощущал, что его нагоняют. Он бежал так долго, но, казалось, никуда не добрался. Вокруг было слишком темно, чтобы сказать… хотя он точно был в лесу, но все деревья выглядели одинаково…

Он сделал шаг влево и услышал, как оно движется в том направлении. Он развернулся и побежал в другую сторону, но оно шевелилось и там тоже…

— Н-не подходи! — крикнул он, окружая себя костями. — Убирайся!

Так он будет в безопасности… оно не сможет дотянуться, он в безопасности, все будет хорошо…

Что-то легко коснулось его черепа, он отшатнулся от прикосновения. Нет, нет, этого не может быть, как оно смогло пройти…

Оно было в его грудной клетке под боевым телом, играло с ребрами, грудиной, позвоночником, и он вскрикнул, бессмысленно хватая вздох, чтобы найти это и выдернуть, но не мог ничего увидеть — он мог лишь чувствовать, что оно с ним делает, заставляя его извиваться и корчиться.

Разве тебе не нравится?

НЕТ!

Он царапал грудь — боевое тело исчезло — тянул и скреб собственные ребра, и это приносило боль, но он должен был его остановить. Пожалуйста, это нужно остановить, нужно…

— Хватит, хватит!

Что-то схватило его запястья и оттянуло их, но он визжал, сопротивлялся, отпинывался ногами, мотал головой и боролся всеми силами, что у него были…

— ПАПИРУС!

Он на миг замер и осознал, что находится не в лесу. На самом деле он в своей комнате, а над ним мерцают два тускло светящихся огонька — нет зрачка.

— С… Санс?

Санс тяжело вздохнул, отпустил его запястья и соскользнул с кровати. Папирус сложил руки на груди и тут же вскрикнул — ребра болели. Разумеется, на них еще остались синяки и ссадины, но боль почему-то была более… свежей.

— Ты… во сне… — сказал Санс, глядя в сторону и жестом указал на грудную клетку Папируса.

О.

Вздрогнув, он подложил руки под спину, боясь, что может попытаться снова. Он мог поклясться, что все еще ощущает отголоски чего-то… нет, лоз, извивающихся внутри грудной клетки, призрачное прикосновение к каждому отдельно взятому ребру. Часть его все еще хотела расцарапать собственные кости, или, по крайней мере, почесать их, если бы так это ощущение могло уйти…

— Пожалуйста, не… не причиняй себе вреда, бро.

Папирус снова взглянул на Санса и внезапно заметил, насколько… уставшим выглядел его брат. Уставшим не в том смысле, как обычно, когда ему не удавалось достаточно подремать — хотя и это тоже было — скорее так, будто его разум занимало слишком много всего.

— С-со мной все будет хорошо, брат, — ответил Папирус с вымученной полуулыбкой. Это была не совсем правда. Но и не ложь. Он надеялся, что когда-нибудь с ним правда все будет хорошо, только не знал, когда это произойдет.

Санс неубедительно посмеялся.

— Ага, уверен, что так и будет, бро, — он отступил и позволил Папирусу свесить ноги с кровати, чтобы начать подняться. — Что тебе такое, эм, приснилось?

Не успев подняться, Папирус замер и содрогнулся.

— П-просто кошмар.

— Я догадался, — Санс раскачивался на пятках, пока Папирус неуверенно поднимался, а потом заглянул ему в глаза. — Но о чем?

…К чему он клонит?

— Что-то… напало на меня, г-гналось за мной, — признался он, уставившись себе под ноги и зарываясь пальцами в ковер.

— Ты помнишь, что…

— Нет, — выпалил он, вскинув голову. — Я-я не видел этого.

По крайней мере, это не ложь.

— Прости, — Санс потянулся, чтобы погладить его по спине, но Папирус отшатнулся — жест был слишком похож на что-то другое. — Ты не обязан мне рассказывать, если не хочешь.

В этот раз Папирус смотрел ему в глаза.

— Тогда зачем ты спрашиваешь? — поинтересовался он натянутым голосом.

Санс удивленно отступил, а потом отвел взгляд. Через миг он пожал плечами и вздохнул. Сперва Папирус думал, что брат начнет спорить, но вместо этого он сменил тему.

— Андайн сказала мне, что ты остаешься дома, но… мне она велела выходить на работу.

Он просто смотрел. Даже если ему не хотелось, чтобы Санс что-то выведывал, еще больше ему не хотелось!..

— Т-ты уверен?

— Нет, вообще-то, — он сунул руки в карманы и покосился на дверь. — Она сказала мне, что позаботится о чем-то, или что-то такое, но не сказала о чем. Так что… вот что я тебе скажу. Я накормлю тебя завтраком, а потом позвоню ей, и посмотрим, как все пойдет.

Папирус кивнул.

— Л-ладно.

— Ага. Спускайся вниз, — и с этим Санс вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, предоставив Папирусу немного уединения, чтобы он мог переодеться.

Хотя ему хотелось снова надеть свое боевое тело, это показалось бы глупостью, даже если бы такая возможность была, ведь он дома. Так что он схватил футболку — слишком короткую, чтобы прикрывать позвоночник — и чистую пару спортивных штанов.