— Ох, сука… — стонет Энакин, глотая воздух ртом.
— Можешь хотя бы сейчас не ругаться? Это слегка… сбивает с мысли, — просит Оби-Ван.
Энакин тихо и немного хрипло смеётся на это, откидывая голову назад, и закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Оби-Ван оказывается неторопливым в вопросе подготовки, и Скайуокер искренне наслаждается этим, наверное, впервые в жизни.
Когда настаёт время переходить к главной части, Энакин вновь руководит, направляя Кеноби рукой и постепенно впуская в себя.
— Охуенно, — произносит он, практически выстанывая, растягивая каждый слог.
Благо на сей раз Оби-Ван воздерживается от комментариев и молча свыкается с новыми чувствами, инстинктивно толкаясь бёдрами вверх. Тем самым он заставляет начать двигаться и Энакина — плавно, изгибаясь и демонстрируя Оби-Вану каждую впадинку своего тела в тусклом свете.
Когда Кеноби неожиданным и совершенно наглым образом подминает его под себя, Энакин ощущает, как сжимается изнутри, обхватывая его сильнее и проходя по грани чувства поглощающего разум удовольствия. Такое Энакину — давно уже не невинному мальцу — доводится испытать впервые. Вжимая мальчишку в матрас, Оби-Ван, перехвативший инициативу, кажется властным, но не грубым, как те, что были до него. Скорее джедаю даже нет нужды проявлять какую-то грубость, чтобы доказать Энакину, что тот находится под его контролем — это столь же естественно, сколь сама же ситуация или обстановка вокруг.
И пожалуй, это то самое, чего так жаждал Скайуокер в своих фантазиях. Оказаться с тем, кому захочется подчиниться добровольно, но кому не понадобится ломать его волю. А пытались многие — Энакин был мало похож на типичного нижнего, каждый воспринимал его вызывающее поведение как провокацию, и в ход шла жёсткость на грани жестокости, а сексуальный контакт становился болезненным. Частенько даже предлагали материальное вознаграждение в попытках унизить, не учитывая, правда, одного — бабло Энакин любил, а стереотипным мышлением и угрызениями совести не страдал. Впрочем, пробовал Скайуокер себя и в другой позиции, что, однако, также не приносило должного удовлетворения.
Когда Оби-Ван изливается внутрь, с губ Энакина слетает стон разочарования, но в следующий же миг сменяется совсем иным стоном, с которым на живот Скайуокера выплескиваются капли собственного семени. Первый оргазм, испытанный не наедине с собой, получается, может, и не столь ярким, как представлял юноша, но предшествовавшее ему удовольствие окупает всё сполна.
Энакин блаженно улыбается, а Оби-Ван получает свой поцелуй благодарности и уже пять минут спустя лицезреет юношу спящим, при этом крепко захватившим в свои объятия его руку, начисто лишив джедая возможности сходить в душ и одеться, ведь для этого пришлось бы отобрать её. Кеноби остаётся лежать рядом и перебирает русые завитки, находя в этом занятии спокойствие поболее, чем от любой медитации. В этот момент, наблюдая Скайуокера в степени его крайней беззащитности, он теперь уже осознанно клянётся себе в том, что не позволит ничему плохому произойти с мальчишкой, и с этими мыслями засыпает рядом, уместившись вдвоём на одноместном матрасе.
========== 8. О правилах этикета и необходимости перерывов ==========
Совместное принятие душа оказывается тем ещё испытанием. Встать вдвоём под тонкую струю воды, оказавшись вплотную прижатыми друг к другу — это только звучит романтично, на деле же всё усложняется задачей успеть смыть друг с друга пыль, песок, принесённый с Татуина, капли спермы и пота до того, как на них потечёт жидкая ржавчина. Энакин, правда, умудряется полезть целоваться. Оби-Ван, в общем-то, оказывается не против, но явно предпочёл бы переместиться с этой целью в другую обстановку.
После душа их ждёт ужин мамиными сэндвичами и чаем в каюте. Правда, перед этим приходится накормить Кэда Бэйна — Энакин против, но Оби-Ван настаивает, что подобное обращение с заключёнными негуманно, и Скайуокер отламывает их пленнику половину сэндвича.
— Энакин, нам надо серьёзно поговорить, — слова Кеноби звучат буквально как гром среди ясного неба, заставляя мальчишку подавиться, не жуя проглотив кусок сэндвича — а Энакин, не привыкший мелочиться, ел всегда здоровыми кусками.
— О чём? О том, что произошло сегодня? — уточняет Энакин.
Ему не хочется говорить на эту тему. Он не смущён и не стесняется — в спектре эмоций Скайуокера эти чувства вовсе отсутствуют, но ему претит сама мысль трёпа об отношениях и сексе. В смысле, Энакин, конечно, слышит порой достаточно сомнительного содержания комплименты, которые некоторые считают уместным отпускать после секса, но Кеноби явно не из тех, кто разбрасывается подобным. Он совершенно другой — чистый, неиспорченный… Не такой, как Энакин, до которого кто-то вроде Оби-Вана по идее должен бы побрезговать даже дотрагиваться. Энакин боится и сам не знает, чего боится больше — услышать это от Оби-Вана или напротив услышать те слова, которых он, порочный телом и душой, заслуживает меньше всего. Но слышит в итоге совершенно иное.
— То, что произошло сегодня, было просто фантастическим, я должен благодарить тебя за это. Но я хотел поговорить о твоём дальнейшем обучении.
— О каком таком обучении? Меня ни один нормальный вуз не примет — без школьного образования, без документов, без денег… — начинает перечислять Энакин.
— Нет-нет, ты не так понял. Я хотел бы заняться твоим обучением сам, — осторожно прерывает его Кеноби. — Помнишь, я говорил тебе, что джедаи, как правило, берут себе подростков в падаваны — в ученики, то есть, и занимаются развитием их способностей к Силе лично? Так вот, я хотел бы стать твоим учителем.
Энакин даже глаза распахивает от неожиданности такого заявления и чудом не давится сэндвичем во второй раз — хотя ещё немного, и точно подавился бы. Подумать только, как у них, у джедаев, дела делаются — сначала трахнул, а теперь в ученики зовёт! И всё в один день.
— Это ты меня в свою джедайскую секту затащить пытаешься? — прямолинейно интересуется Энакин, который в принципе не любитель ходить вокруг да около. — Ты хоть представляешь, какой из меня джедай выйдет?
— Я не пытаюсь тебя никуда затащить. Ты не обязан становиться джедаем, и, в конце концов, я даже не уверен, что тебе дадут официальное звание. Я всего лишь хочу помочь тебе разобраться с собственными способностями. Ты особенный, Энакин. Людей, способных управлять Силой — единицы, но ещё меньше тех, кто способен позволить Силе направлять себя, пропускать её сквозь себя, как это делаешь ты, даже не прилагая усилий.
— И всё равно это звучит как предложение вступить в секту, — упрямо хмурится Энакин, хоть уже и знает на самом деле, какой ответ даст в конечном счёте.
— Пусть так. Пусть как угодно звучит, — Оби-Ван делает глубокий вдох, словно собирается нырять под воду. — Но на деле я всего лишь хочу предложить тебе остаться со мной.
Энакин несколько секунд молча смотрит на Оби-Вана, вникая в сказанное им, и впервые в жизни столь неловко улыбается, пытаясь поджать губы, чтобы они не расплывались в столь откровенной улыбке.
— Я… Ну, знаешь, я ведь тоже так впервые в жизни хочу быть с кем-то… Нет, даже не в смысле быть вместе, а вот так, как все эти последние дни, — Энакин чуть было не хнычет от собственного косноязычия и ощущения жара, прилившего к скулам.
— По-моему, Энакин, это и называется быть вместе, — так тепло улыбается Оби-Ван, что по коже Скайуокера бегут мурашки, и щекочет где-то в горле. — Я тебя не оставлю, если ты сам не оставишь меня.
Энакин молча обнимает Кеноби, и это оказывается именно тем, чего ему так отчаянно не хватало всё это время. Простых объятий без какого-либо подтекста и намёка на продолжение, потому что именно сейчас ничего им обоим не нужно, кроме этих вот самых объятий.
— Ладно, хорошо, убедил, — бормочет Скайуокер куда-то в плечо Оби-Вана. — Буду я твоим учеником. Мне, надеюсь, мастером тебя звать не придётся?
— Ну, на людях, конечно, неплохо бы, — тихо посмеивается на это Оби-Ван. — Но так и быть, можешь использовать любое привычное обращение… Ну, кроме «джедайской морды» и иже с ней. Всё же, хотя бы элементарное уважение ученик проявлять обязан.
