Татары-христиане, проживающие среди русских разрозненно, просто объявлялись «русскими». По всей видимости это облегчалось также и тем, что в то время в местах сосредоточения государственной и общественной деятельности разговаривали и писали как на татарском, так и на русском языках. Так как в России до разгара «реформ Петра», было именно двуязычие — и тому достаточно свидетельств (24, 121; 64, 69; 66, 352–353; 104, 457; 106, 112–114).
Намеренным введением «обобщенного» наименования «татар» для «тунгузов и других народов…» немцы — «иностранные специалисты» по государственной политике в России одновременно добивались двух целей.
Во-первых: элита народа — татары-чингизиды — постепенно должна была потерять национальную принадлежность, раствориться в массе «неопределенных татар» и к тому же благодаря этому слово «татар» постепенно переставало означать потомков татар Чынгыз хана, потомков создателей державы монголов, многие организационные свойства и даже структуру которой сохранило Московское государство — Россия.
Во-вторых: должен был потерять единство и «раствориться» среди «турок, монголов и тунгузов…» и сам татарский этнос — чтобы лишить татар возможности самоорганизоваться для сопротивления «европеизации» их Отечества, а также предотвратить их союз с другими народами России — в особенности с русскими и с тюркскими народами.
В России до «романо-германского ига», вплоть до конца XVII — начала XVIII в., татары имели возможность не только сохраниться как этнос, но и активно участвовать в государственном строительстве Московии-России наряду с великорусским этносом, будучи широко представленными и в правящем слое Московского государства и сохраняя свои государства в составе Московии-России.
Например, из семи сыновей хана Токтамыша, уехавших в степи Средней Азии после гибели отца, не уцелел ни один. А двое других, Джелалатдин и Каримбер (оба — мусульмане, как и их отец), не только нашли убежище на Руси[210], но и стали управлять Ордой-Центром при помощи московского князя Василия Дмитриевича. Джелалатдин, прибыв из Руси в Сарай, стал ханом Орды в 1411 г. После гибели Джелалатдина ханом Орды стал его брат Каримбер.
«Князь Василий прибыл к хану Каримберу в Сарай, был принят с почетом и великим уважением. В свою очередь Василий, заверив Каримбера в верности и дружбе, и, снабдив его привезенными деньгами и пообещав бесперебойную выплату соответствующих средств и в будущем, убыл в Москву» (13, 289).
Арабский летописец написал об этом следующее: «В то самое время, когда сгущались мраки междоусобиц и перепутывались звезды бедствий между обеими партиями в сумраках Дештских, вдруг, в полном величии власти Джелалиевой, появился один из блестящих потомков Тохтамышевых и поднялся, выступая из стран Русских. Произошло это событие в течении 814 г. (= 25 апр. 1411 — 12 апр. 1412 г.)» (101, 473).
И любой русский князь или дворянин татарского происхождения, которых было «двадцать, тридцать, сорок и более процентов» от их общего количества (34, 11), уверенно мог сказать кто его «родственники» — вот мол, они — татары, рядом живут. Прямо в Москве или в Подмосковье. Также живут эти татары чуть на восток от Рязани. И в Крыму и в Сибири. И в Литве. И в Румынии их достаточно.
Вспомним, что в те времена и на Кубани и Дону во множестве жили татары среди казаков — пока не выселили их Татищев и немцы-чиновники, видимо, недаром опасаясь «влияния татар на казаков» — умели эти бывшие ордынцы находить между собой общий язык (13; 24).
Еще одно проявление легенды об «извечном противостоянии русских и татар» мы найдем в факте сокрытия историографией целого татарского государства с его населением — Темниковского княжества. И в том, что Касимовское ханство, хотя и не было сокрыто, было представлено как «искусственное» государственное образование «немногочисленных татар-чингизидов», вроде бы как «предавших» интересы татарского народа, «сыграв определенную роль в падении Казани», или «продавших Казань за Каринские земли (Подмосковье. — Г.Е.)» (105, 186–187).
При подготовке войны с Хромым Тимуром хан Улуса Джучи Токтамыш, проводя административно-территориальное переустройство Улуса Джучи в соответствии с потребностями войны на юго-восточном направлении, передает Ордынские территории в Мещере, находившиеся во владении чингизида — «татарского князя Бихана»[211] (41, 21; 72), в подчинение Великого князя московского Дмитрия Донского (41, 24). Разумеется, татары так и остались на своих местах, и никаких изменений в их жизни это не вызвало. Кроме того, что князь Бихан сотоварищи и со своими туменами, согласно повелению хана Тохтамыша, стал подчиняться напрямую приказам Великого князя Дмитрия Донского. По современным понятиям, был князь Бихан переподчинен другому военному округу — Московскому. Позже хан Тохтамыш выдал на эти земли и ярлык Великому князю Московскому Василию Дмитриевичу — то есть, закрепил, так сказать, расширение его полномочий официально (там же).
А территория удела Бихана была весьма и весьма значительна — она включала, по последним данным, «если рассматривать ее в качестве исторической области, всю Республику Мордовию и Пензенскую обл., восточную половину Тамбовской и некоторые местности Саратовской, Рязанской, Нижегородской, Ульяновской областей и Республики Чувашии, с городами Тамбовом, Моршанском, Шацком, Арзамасом и Алатырем» (72).
Следует отметить, значение государства Биханидов в татарском мире и в России в XIII–XIV и даже в XV–XVI вв. было, как увидим, немалым. Также был весьма высок материально-культурный уровень населения, да и было значительным количество татарского народа в Темниковской Мещере[212]: г. Мокша (Наровчат), административный центр Темниковского княжества, был в свое время одним из крупнейших городов Улуса Джучи, и вероятно, ее столицей в начале XIV в. (там же). Необходимо отметить, для полноты картины, что здесь чеканились монеты Улуса Джучи, то есть был монетный двор государства (41, 17). И жили тут «монголо-татары», как можно уже догадаться, но не «дикие кочевники» — ив шахматы играли на досуге, и книги почитывали, и в торговле международной участвовали довольно активно (там же, 22). Были они самые настоящие монголы-чингизиды — соответственно и пайза была обнаружена в данной местности с надписью, сделанной арабским и уйгурским письмом: «Султан Токтамыш» (там же).
Обратимся к сведениям австрийца С. Герберштейна, посетившего Россию-Московию в 1527 г., а возможно, и позже, так как первое издание «Записок о Московии» С. Герберштейна вышло Европе через 22 года, в 1549 г. (23, 46). На русский язык этот труд был полностью переведен впервые в 1908 г. А. И. Малеиным, издавался после этого повторно лишь в 1988 г.
Понятно почему — в «Записках…» С. Герберштейна содержится множество сведений, которые противоречат официальной версии истории о взаимоотношениях татар и русских вообще, и о татарах и их государственных образованиях, в частности. И это несмотря на то, что большой полнотой сведений о татарах «Записки о Московии» вряд ли отличаются, да и грешат естественными для «цивилизованного» автора искажениями данных о состоянии дел в Московии, о нравах «полудиких русских и татар», об их «отсталости от Европы» и т. д. Возможно, это более поздние «дополнения и исправления», подобные тем, которые вносились в работы и других «послов-путешественников». Во всем этом «Записки…» С. Герберштейна схожи с записками католика Плано Карпини, китайца Мэн-хуна и др., сведения из которых приводились мной выше в данной работе.
Учтем также и то, что предки россиян вряд ли с большой охотой делились с Герберштейном с определенными сведениями — о последних образцах вооружения, о составе и количестве вооруженных сил, об их локализации и т. п. — понятие о хранении военных секретов у них тоже, несомненно, было. Например, скорее всего, также не торопились московиты снабжать С. Герберштейна подробными сведениями о местах расселения татар — отборного народа-войска, формируемого по казачьему принципу. Каковыми и были темниковцы, касимовцы и прочие «служилые» татары-карачы, «составлявшие еще при ханах Орды сообщество «карачы», или основу командного состава туменов (13, 36).
