Себастьян польщенно улыбнулся.
— Ну да, такой спорт, ко мне тоже липнут. У нас равноправие полов, котик, поэтому обвинения в харрасменте работают в обе стороны. Пользуйся.
— Столкнуть с лестницы и обеспечить перелом чего-нибудь жизненно важного гораздо проще и эффективнее, — пожал плечами Барнс, словно он говорил не о членовредительстве, а о том, как лучше чай заваривать. — Более того, я это делаю профессионально, не оставляя никаких следов. Даже жертва не знает, что ей помогли. Или ты в меня не веришь?
Барнс понимал, что Себастьяну банально не нравится подобное видение мира, где все решалось силой или устранением неугодного, но ему так было проще. Конечно, если бы он скидывал с лестницы всех своих обидчиков, то даже идиот бы начал подозревать и видеть закономерности, но он действовал аккуратно, действительно вредя только тем, кто пытался откровенно оскорблять или угрожать не ему лично, а Себастьяну. Вот тут глаза застила слепая ярость, а в голове сразу же возникали планы страшной мести. Но об этом он Себастьяну говорить, естественно, не собирался. Пусть думает, что Барнс просто любит поговорить на тему того, как бы он кого спустил с лестницы.
Он еще собирался добраться до Томлинсона, но сначала тот должен был выплатить им все до цента, а уже потом получить свой перелом позвоночника, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в инвалидной коляске. Барнс считал это достойной местью за то, что тот собирался сделать.
— У тебя отчетливо криминальное мышление, — Себастьян покачал головой. — Но я еще не оставил надежды научить тебя делать гадости в рамках закона, котик. Раз уж без них тебе никак.
— Надо будет поговорить с Альей на тему рамок закона, почитать эти самые законы, может, у меня расширится фантазия, и я буду действовать максимально жестко в рамках закона, — предложил Барнс. — Но сломать что-нибудь эффективнее. Эффективнее вообще убивать, но ты говоришь, что убивать — плохо. А я прислушиваюсь к тебе, принцесса. Но изжить суперсолдатскую удаль и смекалку нелегко, даже в условиях абсолютно мирной жизни.
— Профдеформация, понимаю, — кивнул Себастьян. — И ценю отсутствие растяжек и арсенала в нашей квартире. — Он встал, чтобы убрать посуду. — Не пора ли нам ехать?
— Да, конечно, поехали, — тут же подорвался Барнс, помогая убирать посуду. — Я все собрал, только Стива поймать осталось. Стиви! Тварь мохнатая, иди сюда, мы гулять едем! Кис-кис-кис…
Барнс пошел отлавливать где-то в квартире кота, который, надо сказать, гулять любил и даже не убегал от хозяев, если его отпустить, но больше предпочитал ездить на своем хозяине, глядя на мир королем.
— Нашел тебя, — обрадовался Барнс, аккуратно снимая Стива с верхотуры кошачьего игрового комплекса, надел шлейку и посадил себе на плечи.
Кот тут же распластался по плечам, удобно устраиваясь, а Барнс радовался, что он не длинношерстный, иначе бы шерсть была вообще везде.
Они выехали из города, не попав ни в одну пробку, потому что Барнс знал такие дороги, которые ни один навигатор не подскажет, и выехали на трассу, которая вела на вожделенный пустынный пляж, где можно было побыть только вдвоем.
========== 49 ==========
В той части Аляски, в которую Барнс и съемочная группа решили поехать, в это время года солнце не садилось вообще, живописно прокатываясь ночью над линией горизонта. Странно, но даже бытность его Зимним Солдатом не отвратила его от Севера, не убила странное чувство, которое вызывали карликовые березки, голые сопки и прозрачные леса. Впоследствии это чувство даже получило название — любовь. Барнс любил Север, и эта поездка на Аляску его очень радовала, потому что если на русском севере он где только ни побывал, то вот на Аляске еще не был.
Перед поездкой он договорился с Себастьяном, что останется после съемок еще на четыре дня, чтобы погулять по заказнику Гейтс оф Арктик, искупаться в ледяной даже летом воде, половить рыбу и вообще насладиться полярным днем и красотами самого северного штата.
Конечно, расставаться больше, чем на неделю, не хотелось, но Себастьян ехать на Аляску отказался, а Барнса отпустил, и тот решил поддаться желанию и побыть где-то в одиночестве.
Барнс даже подумал, что это будет правильно, это даст им возможность отдохнуть друг от друга не в условиях работы, когда скорее хочется быть рядом, чтобы скинуть с себя напряжение дня, а вот так вот, для Барнса, действительно просто отдохнуть. Хотя он уже скучал, а они расстались с Себастьяном всего двенадцать часов назад. Барнс скучал по нему, по коту, даже по Кайлу, в общем, по дому. И уже предвкушал возвращение.
Коллега по съемкам, брутальный мужик в татуировках по имени Джозеф, оказался приятным собеседником, увлекающимся холодным оружием, и они с Барнсом проговорили весь перелет до Фэрбенкса, обсуждая качества того или иного ножа. Несчастная Мари была забыта, а она явно пыталась флиртовать с Джозефом, который предложил Барнсу называть его просто Джо.
Фотограф Кристиан был занят своими объективами больше, чем остальными членами съемочной группы, девочка-стилист, совсем молодая, обещала заплести Барнсу какую-то очень хитрую косу. В общем, долетели нормально.
“Я в Фэрбенксе, — написал Барнс Себастьяну, хотя предполагал, что тот может спать, в Нью-Йорке была уже полночь. — Тут светло и уныло без тебя. Часа через полтора будем в конечной точке. Колдфут. Я напишу, как долетим. Люблю тебя”.
“И я тебя люблю”, — ответил Себастьян, засыпая, уверенный, что с утра в его телефоне будет ворох непрочитанных смсок от Баки.
Но утром ни одной смски не было.
Себастьян озадачился. Связь должна была быть, а телефон у Баки был совершенно неубиваемый — пережил аварию, купание в Атлантике и бросок в стену без малейших последствий. Баки вообще любил брутальную неубиваемую технику. Тоненькие легонькие эппловские гаджеты Себастьяна рядом с ней вообще не смотрелись.
Себастьян позавтракал и выгулял Кайла, сходил на тренировку. Подурачился с Уиллом, сняв еще одно смешное видео в тренажерке. Пришел домой и сел его монтировать. Долго подбирал музыку, резал видеофайлы, отдельно откладывая неудачные дубли.
От Баки не было ни словечка.
К обеду Себастьян забеспокоился. В общенациональных новостях об Аляске не было ни слова. В новостях Колдфута тоже тишина. Себастьян полез в новости Фэрбэнкса, и то, что он там прочитал, заставило его покрыться холодным потом.
“Частный самолет со съемочной группой из Нью-Йорка на борту исчез с радаров. Местонахождение неизвестно. Начата спасательная операция”.
— Камилла! — позвал Себастьян, чувствуя, что голос дрожит. — Камилла!
— Себ, что такое? — Камилла, которая работала тут же, в кабинете, повернула голову.
— Баки пропал!
— Он же на Аляску улетел? — спросила Камилла.
— Их самолет пропал. Я не знаю… ты можешь… Ты можешь найти всю информацию, какая есть?
Камилла подошла к нему и погладила по плечу.
— Успокойся. Я буду искать. Сделать тебе ромашкового чаю?
— Да. Да, пожалуйста.
Себастьян посмотрел на свои руки. Они дрожали.
Барнс не знал, сколько он уже пробежал, по прямой от места крушения самолета было чуть больше девяноста миль. Но прямой дороги не было, были обходные пути через гористую местность, и приходилось постоянно тормозить, чтобы правильно выбрать дорогу, не забраться лишний раз в гору, не дать ненужного крюка. Топографическая карта, конечно, помогала, и хорошо, но все равно слишком медленно. Он бы мог быстрее, но это было бы совсем нереально. Барнс начинал тихо ненавидеть Аляску, а все так хорошо начиналось.
Они вылетели из Фэрбенкса по графику на небольшом десятиместном самолете, и Барнс уткнулся в ноут, потому что ему пришел очередной перевод. Мари охмуряла Джо, пытавшегося читать журнал про холодное оружие, для которого снимался в прошлом месяце. Ирэн, стилистка, заплетала Барнса, который вообще любил, когда его расчесывали, и все было хорошо, пока ноут Барнса не вырубился через сорок минут полета. Решив разобраться с этим позже, Барнс просто закрыл его и глянул в иллюминатор. Они снижались. Барнс оглядел всех, но оказалось, как ни странно, что в девайс сейчас уткнут был только он, поэтому он достал телефон — неубиваемый, для экстремалов. Но и тот показывал черный экран.
