Себастьян гладил растянутые вокруг его члена мышцы входа, а другой рукой с силой сжал член Баки — твердый, горячий, сочащийся предъэякулятом.

— Давай, котик, — улыбнулся он. — Давай, мой хороший, я уже совсем близко…

— Говори… — простонал Барнс, понимая, что еще пара слов, и он рухнет за грань.

— Обожаю ебать твою задницу, — выдохнул Себастьян. — Ебал бы не вынимая.

— Господи… — Барнс запрокинул голову и застонал, накрываемый ощущениями, всеми сразу. Все чувства обострились до предела, он чувствовал Себастьяна каждой клеточкой своего тела, его голос забирался куда-то внутрь, словно вибрируя там. — Принцесса, я…

— Давай, котик! — простонал Себастьян, чувствуя, что еще совсем немного, совсем чуть-чуть, и он… — Кончи для меня, Баки.

Не повиноваться подобному было выше его сил, особенно когда все его существо орало о наслаждении. Барнс закричал, кончая, чувствуя, как тело сводит сладкая судорога оргазма, как все внутри замирает, застывает на какую-то долю секунды, чтобы, как в затяжном прыжке перед рывком парашюта, замереть, а потом рвануть вверх и плавно опуститься вниз.

Барнс упал на Себастьяна, вжимаясь в него всем вибрирующим телом, наслаждаясь ощущением члена внутри себя, не желая с него сниматься.

— Хочу вечером с игрушкой… тебя трахнуть… — еле выговорил Барнс свои желания на вечер и ночь.

— Значит, так и сделаем, — выдохнул Себастьян, гладя Баки по влажной спине. — Так и сделаем.

— А сейчас душ, завтрак и пляж, — напомнил Барнс. — Или ну его, пляж, еще потрахаемся?

— Нет уж. Пляж так пляж. И надо Кайла вывести перед поездкой, — Себастьян начал выкарабкиваться из-под Баки. — Давай, котик. Я тебе еще подарок не вручил.

— Тогда дуй в душ и гулять с Кайлом, — предложил Барнс, скатываясь с Себастьяна, чувствуя, как из растраханной задницы вытекает сперма, — а я готовлю завтрак и кормлю свое чудовище. И собираюсь, и собираю жратву с собой. Как тебе план, мой дражайший супруг?

— Отличный план! — Себастьян звонко шлепнул Баки по заднице. — Так и сделаем, котик!

Вернувшись с прогулки, Себастьян положил перед Баки коробку из узорчатого темного дерева.

— С годовщиной, — торжественно сказал он.

Барнс сидел, разбирал почту, когда Себастьян поставил перед ним коробку, и он отложил письма, так и не досмотрев их до конца.

— Что там? — спросил Барнс, не спеша открывать коробку. Он обсмотрел ее со всех сторон, взвесил в руках и даже легонько потряс, прислушиваясь к звукам внутри.

Коробка молчала. Себастьян смотрел на Баки с улыбкой.

— Открой и узнаешь.

Барнс, недоверчиво глядя на Себастьяна распахнул коробку, но не спешил заглядывать внутрь, хотя краем глаза уже увидел, что там лежит. Улыбнулся ему и опустил глаза, чтобы рассмотреть подарок.

В углублении на темном бархате лежал большой охотничий нож с характерным, узнаваемым рисунком на стали клинка. Булат.

На какое-то время Баки Барнс провалился в иное измерение. Он взял нож, тронул пальцем лезвие, а потом долго так и эдак вертел его в руках, проверяя все, что только можно проверить, а завершил это представление тем, что поставил нож кончиком на подушечку указательного пальца и посмотрел на Себастьяна.

— Спасибо, принцесса. Мне очень нравится, — улыбнулся он, так и держа нож на пальце. Тот стоял, как приклеенный.

— Я рад, что угадал с подарком, — сказал Себастьян. — Теперь завтрак — и на пляж.

— Иди, я сейчас, почту досмотрю, — предложил Барнс, укладывая нож обратно в коробку. Закрыл, погладил теплое дерево и снова взялся за письма, быстро просматривая, что пришло. В отличии от Себастьяна, у которого была ассистентка, свою почту Барнс разбирал сам. Ответ из университета он чуть не пропустил среди каких-то неважных писем, но выцепил взглядом в последний момент, бросил все остальное и пошел с письмом к Себастьяну.

— Открой, пожалуйста, и скажи, что там, — попросил он. — Я знаю, что это глупо, и если меня не приняли, то я ничего не теряю, но все равно волнуюсь.

Себастьян быстро вскрыл конверт и пробежался взглядом по письму.

— Приняли тебя, — сказал он. — Ты теперь студент. Занятия начинаются с Дня труда. — Он посмотрел на Баки. — Ну что, котик, поздравляю! Вот тебе и подарок от мироздания!

— Вот кем я еще не был, так это студентом, — облегченно рассмеялся Барнс, залезая в холодильник и доставая оттуда крохотное пирожное для Себастьяна и несколько побольше для себя. — Держи, это тебе. Сказали, самое низкокалорийное, какое только возможно, но вкусное. Надо будет учебники вернуть.

На глянцевой поверхности пирожного было что-то похожее на млечный путь и водопад одновременно, смотря как повернуть.

— Спасибо, — Себастьян залюбовался пирожным. — Заодно и к маме съездим. А тебе Томас как репетитор понадобился, или ты все сам?

— Сам, я быстро разобрался. Правила — это правила, их я запомнил легко, — несколько смущенно ответил Барнс, потому что он действительно просто прочел учебники, практически выучив их наизусть. — Эссе… Ну, я много читаю, и фиков тоже, знаю, как не надо писать. В общем, обучаемость Зимнего Солдата колоссальна и очень помогает. А вообще, я прочел несколько статей про вступительное эссе, они помогли. Интереснее всего было с историей. Знаешь, читаешь, и вроде похоже, а разное. Про Стива нет, а в моем мире есть про Стива в учебнике мировой истории, представляешь? А холодную войну я вообще знаю с совершенно другой стороны, потому что ни хуя она холодной не была, просто нападения были точечными и хорошо скрытыми. Я был хорош.

Барнс аккуратно ел и говорил одновременно, умудряясь делать это не с набитым ртом.

— Про меня в моем мире тоже в учебнике есть. Я читал, когда жил в Бухаресте, случайно попалось. И фотка в учебнике была красивая, я там весь такой… — Барнс покрутил рукой с вилкой, пытаясь передать, какой он там, но не нашел подходящих слов, — другой совсем. Молодой и глупый. И целый стенд в музее. Похоже, мне по жизни повезло быть известным только потому, что я рядом с известным человеком.

— Судьба твоя такая, — Себастьян съел салат и теперь маленькими кусочками ел пирожное, смакуя. — И здесь тоже. Там ты был друг, здесь муж. Глядишь, тебя еще в кино позовут куда-нибудь.

— Еще чего не хватало, — рассмеялся Барнс. — Предел моих мечтаний — военная кинохроника. А фотографироваться мне нравится. Когда фотографы вменяемые. Некоторых убить просто хочется. Кстати, на Аляску фотограф нормальный летит, у него какой-то зубодробительный псевдоним, нашел, как выебнуться. А вот другие модели. Мужика я не знаю, но он такой брутальный, что мне не по себе, вдруг он меня затмит. А девчонка, Мари, мы с ней сталкивались, она считает себя звездой, а мы, простые смертные, лишь прах под ее ногами. А меня она вообще ненавидит, потому что я вроде как только благодаря тебе в этом деле задержался. Но мне кажется, ее бесит сам факт, что я твой муж.

— Люди странные, — пожал плечами Себастьян. — На меня тоже до сих пор косятся, что я в рекламу пришел из кино, а не из модельного агентства, дескать, в агентстве меня бы забраковали. Всегда найдется кто-то, кто тобой недоволен, так что стоит ли обращать на это внимание?

— Я бы не обращал, но она пытается против меня окружающих настраивать. Я, конечно, обаяшка, каких поискать, — Барнс криво усмехнулся. — Короче, она меня тоже бесит. Может меня кто-то бесить? Может, мне ей кислотой в лицо плеснуть, а?

— Кислотой в лицо — это криминал. Лучше сделай растерянный вид и говори всем и каждому, что она к тебе на хуй запрыгнуть пыталась, да не смогла. Такое фиг опровергнешь.

— А такое можно говорить? Потому что она пыталась, а потом, когда не смогла, началась вся эта херня, — Барнс хоть и понимал, что говорить можно что угодно про кого угодно, но все таки еще старомодно считал, что честь дамы надо сохранить чуть ли не любой ценой. Но сейчас начинал понимать, что надо отплатить Мари той же монетой. — Почему-то некоторые девушки, когда узнают, что я замужем за мужиком, начинают только активнее клеиться. Это что, спорт такой, что ли? Трахни гея, докажи всем, что он и по бабам не прочь? Меня ведь не женщины не интересуют, а на мужиков не засматриваюсь, я, кроме тебя, никого не хочу.