— Если у них есть индивидуальные, а не групповые курсы, я предпочту индивидуальные, — сразу сказал Барнс. — Хотя пообщаться с людьми своего пола, у которых тоже скоро будет ребенок, может быть полезно. Мы же будем общаться с суррогатной матерью? Присутствовать при плановых УЗИ, и вообще? Я не говорю — дружить. Нет. Но на деловом уровне. Все-таки это же будет наш ребенок, а она только инкубатор. Я имею право знать, что она не пьет, хорошо питается и вовремя ложится спать. Еще было бы неплохо, если бы она делала зарядку, потому что это в принципе полезно…

Барнс посмотрел на Себастьяна, оторвавшись от тарелки с шоколадным десертом.

— Я еще не читал юридическую часть про суррогатное материнство, — признался он.

— А ты почитай, там это все расписано, — посоветовал Себастьян. — Снимки с УЗИ нам в любом случае пришлют, правила ведения беременности там указаны, здоровый образ жизни и вот это вот все. Но феминистки нас сожрут, — снова вздохнул он.

— Феминистки — дуры! — категорично и довольно громко, от избытка чувств, заявил Барнс.

— Они во многом правы, — возразил Себастьян. — Но радикальное крыло… Впрочем, любые радикалы неадекватны.

Он посмотрел на пустую тарелку Баки и попросил счет.

— Ну да, ЩИТ с Гидрой тоже были двумя радикальными фракциями, — тут же нашел аналогию Барнс. — Надо будет спросить у Стива, что у них там сейчас творится. Но феминистки… Мужики что-то не спешат бороться за свои права, почему вдруг? И вообще, чем плохо суррогатное материнство с точки зрения феминизма? Не только гей-пары пользуются этим, изначально это придумали для женщин, неспособных самостоятельно выносить плод. Или я что-то неправильно понял?

— Ну, радикальные феминистки считают, что суррогатное материнство — самая гнусная эксплуатация женского тела, какую только можно представить, — сухо сказал Себастьян. — Хуже проституции. Котик, давай оставим тему. Еще успеем поотбиваться от неадекватов.

— Нихуя они не знают о гнусной эксплуатации, — припечатал Барнс, и спорить с ним было бы бесполезно, если бы кто-то, кроме Себастьяна, знал о том, кто он такой на самом деле. — Так что прости, принцесса, я не понимаю. Но доебывать тебя больше не буду.

— Пригласим Гарри и Андреа на новоселье? — спросил Себастьян.

— Конечно, — обрадовался Барнс, — они будут рады. Андреа пикули привезет. Лучше бы она печенье шоколадное печь научилась, но пикули тоже хорошо. А когда ты хочешь устроить? Через сколько после той вечности, пока мы все обустроим? И, кстати, маму с Томасом и Андреа с Гарри надо разделить, мне кажется.

— Надо, — согласился Себастьян. — Но мама и не приедет, она в последнее время плохо себя чувствует. Моих друзей тоже надо отдельно.

Он оставил чаевые и поднялся.

— Пойдем домой, котик. Работы там невпроворот.

— Ага, еще и диплом дописывать, — согласился Барнс.

Дома они еще не один день разбирали коробки, обустраиваясь в новой квартире, которая, казалось, спала в ожидании маленького чуда.

Барнс закончил диплом, и они с Себастьяном еще месяц выбирали суррогатную мать и донора яйцеклетки, потому что Барнс постоянно находил, за что зацепиться.

Индивидуальных курсов для молодых отцов не нашлось, и они слушали небольшой курс лекций и проходили практические занятия вместе с другими такими же ничего не знающими мужчинами.

Барнс запретил заранее обставлять детскую, откуда-то считая это плохой приметой, и комната пустовала. Только Стив почему-то облюбовал помещение и подолгу сидел там в пустой коробке, которую сам приволок.

Барнс волновался все время, которое проходила операция по вживлению оплодотворенной яйцеклетки, словно от него что-то зависело, а потом только Себастьян смог его успокоить, чтобы он не интересовался состоянием суррогатной матери каждый день.

А потом было первое УЗИ… Которое показало двойню.