— Так, а консервы надо открывать до или после того как их на костре греть? — прикинулся полным идиотом Себастьян, отвлекая детей от биографии Барнса Себастьян.

— Тата, конечно, до! — всплеснула руками Мика. — Они же взорвутся!

— Лекс, достань тате заживлялку из аптечки, — попросил Барнс, — а ты, — ткнул он пальцем в Себастьяна, — ничего не трогай, а то обожжешься еще, — и рассмеялся.

А сам он принялся доставать тарелки и ложки, не из банок же есть, в самом деле.

— Тата, покажи руки, — потребовала Мика.

Она обработала Себастьяну руки заживлялкой, залепила пластырем и посетовала:

— Тата, какой же ты неприспособленный! Как так можно?

— Ну как-то так, принцесса, — вздохнул Себастьян.

— На, — подошёл Лекс и дал ему перчатки без пальцев, — и снимай только на ночь.

Пока дети занимались Себастьяном, Барнс вытряхнул ужин из банок в тарелки и раздал.

— Есть давайте, — предложил он. — Дорогой, ты же не помрешь от натертых ладошек?

Себастьян стукнул его по лбу облизанной ложкой.

— Назло семье заработаю, блин, заражение крови!

— Умрешь — домой не приходи, — спокойно обрадовал Себастьяна Барнс, совершенно не обидевшись на удар по лбу. — Я вот только не знаю, что теперь с тобой делать, самый бесполезный член компании. Придется тебе что-то придумать, чтобы доказать свою полезность, а то оставлю тебя тут одного на радость какому-нибудь зверью.

— И меня сожрут лемминги? — спросил Себастьян. — Заживут у меня руки, не беспокойся.

— А я об этом и не беспокоюсь, — улыбнулся Барнс. — Я же говорю, думаю, какую ты мне можешь принести пользу.

Себастьян посмотрел на свои ладони в пластырях.

— Могу пятки почесать, — предложил он.

Дети захихикали.

Барнсу захотелось что-нибудь в Себастьяна кинуть, но в руке была только ложка, вот она-то в него и полетела. Попал тоже в лоб, отомстил, так сказать.

— Отдашь? — спросил Барнс, глядя на свою ложку и прикидывая, чем еще можно кинуть. Его тарелка была уже пуста.

Себастьян вернул ему ложку.

— Могу тебя для Инсты пофотографировать, — предложил он.

— О, а давай нас, тата! — обрадовалась Мика. — Меня что-то начали считать ванильной девочкой, хочу развеять эти заблуждения.

— И что ты такого сделала, что тебя стали считать ванильной девочкой? — поинтересовался Барнс. — Кто-нибудь со мной купаться пойдет?

— Я пойду, если вода не слишком холодная, — ответил Себастьян.

— Я тоже, — кивнул Лекс.

— Я отдельно от вас. Нечего подглядывать. Маникюр я сделала с бабочками, — Мика показала Барнсу ногти с нарисованными на них мотыльками.

— Ты купальник не взяла? — удивился Барнс, взял пальцы Мики и принялся рассматривать рисунки на ногтях. — Классно смотрится. Так, посуду мою не я.

— Взяла, но я помыться хочу.

— Посуду я помою, — сказал Лекс и зевнул.

Лекс быстрее всех остальных привыкал к полярному дню и спокойно спал при любом освещении.

Где-то через полчаса, после того, как Лекс вымыл посуду, купаться все-таки собрались. Барнс, не собираясь мочить волосы, закрепил их повыше “крабом”.

— Пойдем, Себастьян, она не такая холодная, как тебе кажется, — сказал Барнс, потрогав воду. Она действительно была теплой, особенно под вечер. Мягкое песчаное дно манило пройтись по нему, темная вода — окунуться, чтобы окутать собой.

— А мне что-то кажется? — спросил Себастьян и потрогал воду босой ногой. А потом смело плюхнулся в нее и завопил от свежей прохлады.

Барнс подавил желание с разбегу нырнуть в воду, а аккуратно зашел по грудь и поплыл на середину озерца, разглядывая пейзаж с воды. Озеро было как глаз, а деревья, окружающие его, словно ресницы. Солнце играло бликами на воде, которая то и дело подергивалась мелкой рябью от ветерка. Вокруг было необычайно тихо, только они привнесли шум, смех и гомон в эти места.

Себастьян наплескался, вышел на берег и принялся быстро вытираться, дергая локтями: он почему-то очень нравился комарам.

Барнс с Лексом весело смеялись, играя в догонялки в воде, Барнс периодически поддавался, чтобы игра была не такой скучной, но в конце концов Лекс устал и тоже выбрался на берег. А за ним и Барнс, которому одному стало тоскливо.

Вытеревшись, Барнс подошел сзади к Себастьяну и обнял.

— Лапушку еще не сожрали местные летающие звери? — ласково спросил он, целуя Себастьяна в шею.

— Понадкусывали, — ответил Себастьян. — Намажь мне спину репеллентом, пожалуйста.

Достав репеллент, Барнс сначала поцеловал Себастьяна в плечо, а потом принялся намазывать.

— И чем тебе распылялка не нравится? Гораздо же удобнее, — спросил он.

Барнс прижался грудью к только что намазанной спине Себастьяна, положив подбородок ему на плечо. Он спиной чувствовал, как на них смотрели дети и о чем-то шептались, кажется о том, как их родителям повезло.

— У нее ароматизатор мерзкий, — объяснил Себастьян. — Как же я тебя люблю, котик.

— Я тоже люблю тебя, — тихо сказал Барнс. — А дети нам с тобой завидуют. Стоят там подальше, у озера, потому что знают, что я хорошо слышу, и обсуждают наши отношения. И завидуют.

— Зато мы показываем им хороший пример, — сказал Себастьян. — И они не вляпаются в токсические отношения только из страха одиночества.

— Как бы ни повернулось, они будут друг у друга, — сказал Барнс, поглаживая Себастьяна по животу и спускаясь ладонями ниже.

Они стояли к детям спиной, и Барнс был уверен, этот его маневр они не заметят.

— Если не рассорятся из-за пустяка, — согласился Себастьян и подался назад, прижимаясь обмотанной полотенцем задницей к паху Баки. — Пойдем в палатку.

— Будем надеяться, что не рассорятся, — Барнс поцеловал Себастьяна в шею, услышал комментарий о том, что папы не дадут им поспать. — А вы не подслушивайте! — крикнул он детям, обернувшись.

— Сам не подслушивай! — крикнула Мика.

В палатке Себастьян поежился и принялся натягивать на себя одежду. Полярное солнце особо не грело. На ходу и у костра этого не было заметно, но после купания Себастьян почувствовал, что озяб.

Барнс завернул Себастьяна в спальник и прижал к себе, согревая, целуя в макушку.

Они были вместе уже очень давно. Барнс даже не предполагал, что у него с кем-то будут такие длительные отношения с такими яркими чувствами, которые с каждым годом становились только глубже.

— Так уютно с тобой, — сказал Себастьян. — Только, кажется, кляп мы брали зря. Я не рискну раздеться надолго.

— Я не дам тебе замерзнуть, обещаю, — мурлыкнул Барнс, разворачивая Себастьяна лицом к себе и целуя. — И вообще, давай состегнем спальники, так тебе будет явно теплее, и я смогу тебя спокойно обнимать.

Они состегнули спальники, превратив их в просторный уютный конверт, и улеглись в них.

— Вернемся с Аляски, — сказал Себастьян, обнимая Баки, — и я улечу на съемки в Чехию. Буду императором Рудольфом, взыскующим магии и бессмертия.

— С тобой поехать? — Барнс пристроился, уложив голову Себастьяну на плечо и оплел его руками и ногами. — Можно и мелких взять будет.

— Если сможешь забронировать гостиницу — давай. Покажешь им Прагу, она красивая. Но туристический сезон в разгаре, мест может и не быть. И мне будет не до вас. Снимает Ричи, у него съемочный день и по шестнадцать часов длится. Буду приползать со съемок и падать.

— С таким же успехом можно снять квартиру посуточно, — озвучил свой вариант Барнс, поглаживая Себастьяна по заднице.

— Займешься этим? — спросил Себастьян. — Или мне написать Лиссе?

— Справлюсь как-нибудь, — пообещал Барнс. — Мне проще, я знаю чешский. Ты так и не намерен раздеться хотя бы ненадолго?

И Барнс полез руками под одежду Себастьяна, чтобы гладить нежную кожу.

Себастьян вертелся, подставляясь под ласковые руки. Он снял термаху и прижался к широкой груди Баки.

Рвано выдохнув, Барнс принялся целовать Себастьяна. Надолго задержался на губах, словно душу хотел выпить, прикусил мочку, спустился по шее к ключицам.