Барнс поймал себя на том, что привычно занимает только половину подушки и ждет привычного мурчания, но ничего не происходило, в спальне стояла тишина.

Каждый переживал по-своему, и, наверное, заведи они новую живность, все бы было не так печально, но они с Себастьяном решили больше не брать животных, и Барнс не собирался идти на попятную.

— Поговори со мной, — попросил Барнс как-то вечером, когда они с Себастьяном ложились спать. — Лапушка, пожалуйста, я хочу знать, что с тобой.

— Тоскую я, — сказал Себастьян. — Давай возьмем детей и поедем куда-нибудь, ближайшие две недели у меня свободны. Развеемся.

— Давай, — Барнс даже обрадовался. — Куда ты хочешь? Можно поехать к океану, можно напроситься к Майку. Хочешь, покатимся до Мексики. Или давай у мелких спросим, может они куда хотят?

Себастьян вздрогнул.

— Нет. Никакой Мексики, никогда. Поехали на Аляску.

— Прости, — Барнс обнял Себастьяна, прижав его голову к своей груди. — Прости, лапушка, я не подумал. Ты уверен, что хочешь пожить в палатке? Или мне поискать там курорт с отелем?

— Нафиг курорт. Палатка, комары, белые медведи — все такое. И я закажу новый текстиль для нашей спальни, а старый отдадим на переработку.

— А этот-то тебя чем не устраивает? — не понял Барнс, которому всегда было плевать на обстановку, лишь бы удобно было.

— Слишком много воспоминаний. Я б и ремонт затеял, но это слишком хлопотно.

— Я завтра выкину лазалку, — пообещал Барнс. — И закажу билеты. И поедем тебе снарягу покупать. И, наверное, вторую палатку, кемпинговая на всех слишком тяжелая, чтобы ее с собой тащить, лучше две маленьких. Я люблю тебя, лапушка.

Барнс прижал Себастьяна к себе, поглаживая по спине. Он тоже тосковал по Стиву и Гризу, но видел, что его мужу и детям гораздо хуже, чем ему.

— Только, боюсь, белых медведей мы не увидим, я так далеко на север не хочу забираться.

— А кого увидим? Оленей? Волков? Росомаху?

— Олешек, думаю, увидим, а остальных я бы предпочел обойти десятой дорогой, — честно сказал Барнс. — Я, может, и суперсолдат, но со стаей волков могу и не справиться вовремя. Если хочешь, то бери удочки, будешь рыбку ловить. Только вот у нас нет удочек.

— Но ты же можешь и руками рыбу наловить. Дети сколько раз рассказывали.

— А что мне за это будет? — улыбнулся Барнс, чувствуя, что Себастьяна хоть немного, но отпустило. — А то я рыбы налови, пожрать приготовь, дров наруби, лагерь разбей…

— И не потрахаться, потому что в соседней палатке детям все слышно…

— Может быть, они нас простят? — спросил Барнс. — Или мы попробуем быть очень-очень тихими. Что скажешь?

— Тогда надо заранее купить кляп! — решил Себастьян.

— Кляп? — удивился Барнс. — Давай купим, только надо обязательно опробовать дома.

— На тебе или на мне? — спросил Себастьян. — Давай так: я заказываю кляп, а ты — билеты и все такое.

— А потом я опробую этот кляп на тебе, — согласился Барнс. — Я, в отличие от тебя, умею не орать.

========== 40 ==========

— Я слишком стар для того, чтобы кормить комаров, — ворчал Себастьян, разглядывая убитый вусмерть первым же днем похода маникюр. — Мэгги меня убьет.

— Лапушка, — Барнс взял руку Себастьяна в свои и поцеловал пальцы, — тебе всего лишь надо помыть ручки. И ничего страшного.

Они разбивали лагерь, дети ставили свою палатку, а Барнс их с Себастьяном, особо не нуждаясь в помощи. Место они выбрали живописное, на берегу небольшого, почти идеально круглого озера. Барнс посмотрел на небо, на котором сияло яркое летнее северное солнце.

— Оно же так и будет всю ночь светить, да? — уныло спросил Себастьян.

— Да, а ты чего ожидал? — рассмеялся Барнс, ему было даже забавно наблюдать за не жалующим походы Себастьяном. — Так, мелкие, с вас ужин, с меня дрова, с таты… Ну вот чего с тебя взять?

— А я буду рассказывать вам байки со съемок, — пообещал Себастьян.

— Байки он рассказывать будет, — проворчал Барнс, втыкая последний колышек, растягивающий тент палатки. — Пошли дерево искать.

И Барнс подхватил топор, подкинув его в руке.

Они первый раз поехали в поход все вместе, и Барнс не знал, чем бы занять Себастьяна, чтобы ему и скучно не было, и польза была, потому что у него с детьми все давно было продумано и расписано.

— Зачем нам искать дерево? — удивился Себастьян, следуя за ним.

— Сухое дерево для костра, — пояснил Барнс. — Пойдем, поищем, должно быть такое.

Барнс потянул Себастьяна за собой, взяв за руку. Он был рад, что они поехали все вместе.

— А завтра я поймаю нам рыбы, — пообещал Барнс.

— А сегодня мы будем жрать армейские пайки? — Себастьян огляделся и поцеловал его. — А если мы не найдем сухого дерева, будем рубить зеленое?

— Консервы, — оторвался от губ Себастьяна Барнс. — Не знаю, какие, какие мелкие вытащат. Тушенка с чем-нибудь. О, а вон и дерево.

И действительно, в отдалении стояло несколько сухих деревьев, к которым Барнс Себастьяна и потащил. Он выбрал одно из них и, ловко орудуя топором, довольно быстро срубил. Дерево с треском свалилось ему под ноги, и Барнс достал из кармана цепную пилу.

— Помогай, — протянул он один конец Себастьяну.

— Ээээ? — протянул Себастьян, неуверенно берясь за толстый комель.

— Пилить помогай, ай, ладно, — махнул рукой Барнс, рассмеявшись, накинул пилу на ствол и принялся шустро пилить в одиночку, пояснив. — Целиком его тащить неудобно, а в лагере я его помельче распилю.

— А, я понял, давай! — обрадовался Себастьян.

Радовался он ровно до первых пузырей на ладонях. Себастьян никогда, ни разу в жизни не поднимал ничего тяжелее штанги, а мозоли из тренажерки — совсем не то, что мозоли от пилы.

— Баки… — Себастьян растерянно показал Баки ладонь со вздувшимися пузырями.

— Моя нежная фиалочка, — вздохнул Барнс. Ему было искренне жаль Себастьяна. — Сядь вот на этот пенек и просто составь мне компанию.

— Извини, — смутился Себастьян. — Просто в тренажерке я в перчатках.

— Да все нормально, что я, один, что ли, с деревом не справлюсь? — спросил Барнс, успешно закончив пилить. Обрубил ветки и подхватил два бревна. — Пойдем. А у тебя что, нет перчаток?

— Вроде были в рюкзаке, — Себастьян подхватил тонкие концы бревен. — Но зачем они летом?

— Чтобы беречь ладошки, — ласково сказал Барнс.

Они принесли бревна в лагерь, и Барнс довольно быстро превратил их в дрова и подкинул в уже разведенный детьми маленький костерок.

— А зачем нам костер, если у нас консервы? — спросил Себастьян.

— Холодные консервы невкусные, — ответил Лекс. — Да и с костром веселее, правда же, тата?

— Да и прохладно ночью, несмотря на солнце, — поддержала брата Мика.

— Тебе чего, костер не нравится? — спросил Барнс — Не ожидал, лапушка.

— Ну просто двадцать первый век, почти середина, а мы консервы на костре греем, как во время второй мировой, — объяснил Себастьян. — Немедленно чувствую себя Баки Барнсом в окопе.

— Погоди, а ты чего хотел-то? — удивился Барнс. — Тут ты можешь забыть о прогрессе и середине двадцать первого века. Баки Барнсом он себя чувствует.

— Я имею полное право чувствовать себя Баки Барнсом! — возмутился Себастьян. — Я сыграл его в десяти фильмах! Я как вспомню тот окоп в первом фильме, который в прокатную версию не вошел, эту мокрую глину — меня дрожь пробирает!

— Сколько я помню таких окопов, — с ностальгией вздохнул Барнс, вспоминая войну. — А еще помню, как в атаку ходили, как жрать было нечего совсем, грязь, кровь и никакой романтики. А еще холодно и костер развести нельзя.

— Рара, а ты воевал? — удивился Лекс.

— Да, было дело, — ответил Барнс, — задолго до того, как познакомился с татой, я много воевал. Поэтому я хорошо стреляю и люблю оружие.

Только сейчас Барнс понял, что они почти никогда не рассказывали детям, чем он занимался раньше, до того, как стать мирным гражданским человеком.