Дома Себастьян прежде всего обнял встревоженных детей.
— Я в порядке, — сказал он им. — Со мной все хорошо.
— Тата, тебе делали больно? — Лекс заглянул ему в глаза.
— Нет, мой хороший. Я просто очень сильно испугался.
— А кто тебя спас? — спросила Мика.
— Я не знаю, — Себастьян покачал головой. — Я их не видел.
Камилла, увидев Себастьяна, повисла у него на шее и расплакалась.
— Я боялась, тебя убьют, — с трудом выговорила она. — Это чудо, это настоящее чудо!
Барнс подумал о том, что чудом его еще никто не называл, но говорить по этому поводу ничего не стал. Только сейчас он задумался о том, что раньше Себастьян никогда не видел ни трупов, ни того, как Солдат убивает, и то, что после увиденного он не стал бояться Барнса, было просто чудом, потому что Барнс прочитал пару историй о том, как, увидев другое лицо своих любимых, люди начинали бояться их.
— Кэм, спасибо, что тогда приехала, — поблагодарил Барнс, потому что в тот вечер он был не способен ни на благодарность, ни на банальную вежливость.
— Да что ты! — всплеснула руками Камилла. — Я все понимаю!
Вечером, когда дети улеглись спать, Себастьян уселся на кровать, поманил к себе Баки и попросил:
— Давай я устроюсь на тебе, как в кресле.
Барнс с удовольствием устроился, как того хотел Себастьян, прижал его спиной к своей груди, обхватил руками и поцеловал в шею.
— Я люблю тебя, — сказал он на ухо Себастьяну.
— Я знаю, котик, — Себастьян откинулся на его грудь. — Я хочу поговорить о том, что было в Мексике.
У Барнса внутри все замерло, потому что он не верил в то, что подобные разговоры могут заканчиваться хорошо.
— Я тебя слушаю, — стараясь, чтобы напряжения в голосе не было слышно, сказал Барнс.
Себастьян погладил его по руке.
— Мне просто надо выговориться, — сказал он. — Понимаешь, я не рассчитывал выжить. Они и воды мне не давали с самого начала, и не кормили. Да я и слышал, что похищенные почти никогда не выживают. И когда ты пришел… Это было чудо, Баки. Невозможное чудо. Ты был весь в крови, страшен как не знаю кто, но это был ты. А я к тому моменту почти утратил надежду. — Он помолчал. — Я знал, что мой муж — Зимний Солдат, но не понимал, что это значит. Теперь понимаю. Я уже успел мысленно попрощаться со всеми вами. А потом ты пришел. — Себастьян вздохнул. — Я никогда раньше не видел настоящих трупов. Не видел столько крови. Зимний Солдат — это же не только две дюжины политиков, верно? Это еще и огромный сопутствующий ущерб. Но я точно знаю, что ты не причинишь вреда ни мне, ни детям. А остальные… Может, это эгоизм, может, я бесчеловечен, но мне не жаль картель, который ты вырезал. Они стольких убили… А ты их остановил.
— Если бы можно было рассказать всему миру, что ждет каждого, кто попытается причинить тебе вред… — вздохнул Барнс, теснее прижимая к себе Себастьяна, потираясь щекой о его волосы. — Я пришел за тобой, потому что не мог не прийти. И мне было очень страшно, что я могу не успеть. Зимний Солдат — это возможности. Все остальное — это я.
— Я тебя люблю, — мягко сказал Себастьян. — Давай этим летом поедем куда хочешь? С детьми, на месяц. От меня все равно ждут, что я буду восстанавливаться после такого потрясения.
— Давай прокатимся по Европе? — предложил Барнс. — Детям покажем. Или ты не хочешь в Европу?
— Надо будет маршрут продумать, — сказал Себастьян. — А так — можно и в Европу.
— Продумывай, я тебе скажу, куда я хочу, — улыбнулся Барнс, целуя Себастьяна в макушку.
Он успокоился, больше не чувствуя этого напряжения перед “разговорами”, когда непонятно было, чего собеседник хочет, и чего от него ждать. Но Барнсу казалось, что Себастьян опять что-то придумал про него не то, видит то, чего нет.
— Ты сначала скажи, куда ты хочешь, а потом я продумаю маршрут, — покачал головой Себастьян. — Но Греция и Румыния обязательно.
— Хорошо, как скажешь, — согласился Барнс. — Я хочу в Норвегию и в Венецию. Давай у мелких завтра спросим, куда они хотят?
— Норвегия — да… — протянул Себастьян. — Там такая рыба!
— Если тебя интересует рыба, можем прокатиться по побережью в целом, — Барнс погладил Себастьяна по груди, спустился руками к низу живота, коснувшись пальцами лобка через ткань белья. — Только давай рыбу покупать, или тебе обязательно, чтобы я ее ловил?
— Да покупать, конечно! — рассмеялся Себастьян. — И еще, Баки, я хочу тебя попросить… Ты мог бы ездить со мной, когда у меня будут съемки за границей? Мне… стыдно признаться, но мне страшно. Я не хочу отказываться от ролей, но…
— Конечно, — тут же согласился Барнс, понимая, что летом-то запросто, можно и детей с собой брать, а вот что делать в учебный год, он еще не знал. Но был уверен, что придумает. Гувернеров еще никто не отменял.
Хотелось успокоить Себастьяна, что в одну воронку два раза снаряд не падает, но приключиться с ним могло все, что угодно.
Барнс обхватил Себастьяна ногами, уверенно раздвинув его, снова погладив лобок, теперь уже забравшись руками под белье, и принялся короткими поцелуями покрывать шею.
Себастьян расслабился в его руках, растекся лужицей.
— Лапушка… — прошептал Барнс ему на ухо, продолжая поглаживать, но не касаясь члена и не пытаясь раздеть. — Я всегда буду рядом и никому не дам тебя обидеть. А если кто-нибудь протянет к тебе свои лапы, я их сломаю. А потом сверну шею. И так будет с каждым. Потому что драконы не любят, когда трогают их сокровища.
— Я знаю, котик, — тихо отозвался Себастьян. — Я знаю. Я одного не знаю: на кой хрен ты подарил мне на прошлый день рождения силиконовую жопу?
— Я точно не помню содержание того разговора, но ты ее хотел, — тихо хохотнул Барнс. — Вот я и подарил. Ты же хотел что-то бесполезное и ненужное в хозяйстве.
Себастьян рассмеялся, вывернулся из объятий Баки, растянулся на спине и поманил Баки к себе.
— Прикинешься одеялком?
Одним плавным быстрым движением Барнс оказался на Себастьяне, полностью накрывая его собой, поймал его руки, заводя их над головой и прижал, глядя ему в глаза.
— Только одеялком? — насмешливо спросил он.
Себастьян толкнулся бедрами вверх.
— Не только, — лукаво сказал он.
Барнс загорелся сразу, весь. По телу жаркой волной разлилось желание, которое до этого приятно тлело внутри, и он прижался пахом к паху Себастьяна, начиная выцеловывать узоры на его шее.
Себастьян развел ноги пошире, запрокинул голову, давая больший доступ к шее.
Держа одной рукой руки Себастьяна, второй Барнс забрался под его футболку, задирая ее вверх, спускаясь поцелуями от шеи ниже, прижимаясь своим напряженным членом к не менее напряженному члену Себастьяна.
Себастьян под ним извивался от возбуждения и невозможности прикоснуться к Баки руками. Он глубоко и часто дышал.
Резко перевернувшись, Барнс отпустил руки Себастьяна и уложил его на себя. Сбивчиво дыша, он жадно оглаживал сильное тело, прихватывал задницу, прикусывал кожу на плечах, стащив с него футболку.
Себастьян целовал его и гладил, забираясь руками под одежду, прихватывая соски.
— Как ты хочешь сегодня? — спросил он.
— Я хочу засунуть в тебя эту жужжащую штучку, — Барнс дотянулся и достал из тумбочки пробку, — и отдаться тебе. Как тебе мой план?
Себастьян предвкушающе застонал.
— Давай! — с воодушевлением сказал он и разделся до конца.
Барнс тоже скинул с себя одежду, повалил Себастьяна на кровать и с улыбкой поцеловал. Они немного повалялись, целуясь и прижимаясь друг к другу, а потом Барнс ловко перевернул Себастьяна, укладывая на живот, и вздернул за бедра, поднимая на колени. Он раздвинул упругие половинки, погладив большим пальцем сжатые мышцы входа.
Себастьян прогнулся в спине, выпячивая задницу. Он любил игры с анальной пробкой, любил и немного побаивался из-за силы ощущений: он почти терял сознание при оргазме.
— Возьми фиолетовую, — попросил он.
