Он плыл и плыл, глядя на дно, пока легкие не стали гореть от недостатка воздуха, только тогда он вынырнул уже далеко от берега, и поплыл, мощно загребая руками, уверенный, что успеет вернуться до того, как все проснутся, и приготовить завтрак.

Плыть было невероятно приятно, ощущалась полная свобода, какое-то всемогущество, и он плыл и плыл, пока берег не остался далеко позади, только тогда Барнс повернул обратно.

Себастьян привел себя в порядок поутру и пошел проверить, как дети. Они еще спали, и Стэлла спала. Себастьян не стал их будить, сделал себе кофе и вышел на террасу полюбоваться океаном.

Барнс заметил Себастьяна, когда уже уходил с пляжа, наплавался он за глаза и за уши, но поплавал бы еще, конечно.

Быстро ополоснувшись от соленой воды, завернутый в полотенце, Барнс очень тихо, а когда ему было надо, заметить его было просто невозможно, прокрался на террасу и обнял Себастьяна, сразу ловя чашку, если он вдруг захотел бы ее уронить от неожиданности.

— Котик, — улыбнулся Себастьян и потерся щекой о пахнущее океаном плечо Баки. — Доброе утро.

— Доброе, — Барнс развернул Себастьяна к себе и поцеловал. — Мелкие ещё спят?

Не спеша выпускать Себастьяна из объятий, Барнс покрывал его шею короткими поцелуями, поглаживая ладонями по спине и заднице. Ему хотелось сжать мужа в руках, притиснув к себе так, чтобы дышать не мог, и не отпускать.

Себастьян просто таял в руках мужа. Он никому, даже Баки, не говорил, насколько сильно любит и хочет его. Всегда. Сам не мог поверить, что способен на чувства такой силы и так долго. До Баки все романы Себастьяна были поверхностными и короткими.

За лёгкими ласками вопрос забылся сам собой, у Барнса совершенно снесло крышу от вседозволенности уединённого домика над пляжем, он отобрал у Себастьяна чашку, поставив ее на стоящий рядом столик, и, подхватив под бедра, занёс в комнату и уронил на кровать, навалившись сверху. Себастьян мог почувствовать его желание легко.

— Мы приехали отдыхать, — тихо, чуть хрипло от накатившего возбуждения сказал Барнс. — Так давай отдыхать. И никакие дети и няни не помешают мне тебя сейчас трахнуть.

Себастьян приглашающе раздвинул ноги.

— Тогда меньше слов и больше дела, — предложил он и поцеловал Баки.

Откинув полотенце в сторону, Барнс потерся о пах Себастьяна уже вставшим членом, а потом, сдернув с него одежду, прижался всем собой, пробравшись рукой между ними и поглаживая сжатый вход.

— Дотянись, смазка на тумбочке, — тяжело дыша, попросил Барнс.

Себастьян вытянулся в сторону тумбочки, красуясь мышцами. Он знал, как выглядит в этой позе, и знал, что Баки это заводит.

— Держи, — он протянул смазку.

Отделившись от Себастьяна, Барнс забрал у него смазку, а потом подтащил к краю кровати, а сам встал на колени, обхватывая губами уже вставший член. Барнс любил его ласкать, заласкивать ртом и языком до невменяемого состояния, и только потом переходить к главному.

Себастьян раскинулся на кровати, позволяя Баки делать с ним, что угодно, и полностью отдавшись наслаждению. Никому и никогда он не доверял настолько, насколько Баки, и тот никогда, никогда не заставлял его об этом пожалеть.

Лаская член Себастьяна ладонью, Барнс спустился ниже, принимаясь вылизывать сжатый вход, зная, как Себастьяну это нравится, слушая его стоны, а потом налил на пальцы смазки и проник внутрь сразу двумя, поглаживая по животу.

Барнс смотрел на Себастьяна, как тот изгибался, как очерчивались мышцы под гладкой кожей, и не мог насмотреться. Никого и никогда он так не любил и так не желал, как своего мужа.

Себастьян расслабленно стонал под ласками Баки. Ему было так хорошо и, он знал, станет еще лучше. Он не торопил Баки и не направлял его, просто принимая все, что Баки готов был ему дать.

Барнс навис над Себастьяном, направляя себя в него, медленно вошёл в жаркое, узкое, такое желанное, и замер в не слишком удобной позе.

— Обхвати меня, — попросил он.

Себастьян тут же обнял его ногами за талию и обхватил шею руками.

— Так? — шепнул он.

— Да, — возбуждённо выдохнул Барнс, просунул руку под спину Себастьяна и под задницу, прижал к себе и встал, поднимая, усаживая на свой член до конца.

Себастьян долго, протяжно застонал. Он обожал это — чувствовать Баки в себе, так глубоко, так полно.

Барнс начал вбиваться в Себастьяна, легко поднимая и опуская его на свой член, стонал от наслаждения, уткнувшись в его шею, чувствуя, как удовольствие, словно током, прошивает его насквозь.

— Господи, Баки, да! — шептал Себастьян. Сил говорить в голос у него не было. — Еби меня, котик! Сильнее!

Забывшись, потерявшись в ощущениях, Барнс вколачивался все сильнее в податливое тело, легко удерживая Себастьяна на весу, совершенно не ощущая тяжести.. Наслаждался сбитым дыханием, частым перестуком сердца, чувствуя Себастьяна всем собой, словно они звучали в унисон друг с другом.

Себастьян коротко вскрикивал от каждого толчка, попадающего точно по простате. Его член терся об их животы, получая свою дозу стимуляции, и Себастьян чувствовал, что долго не продержится.

В порыве страсти Барнс почувствовал, что просто так он Себастьяна не удержит, и припечатал его к ближайшей пустой стене, яростно вбиваясь, прижимая мужа к стене всем весом.

Себастьян напрягся, чувствуя, что сейчас взорвется, сжался на члене Баки. Между их животов стало горячо и мокро. Себастьян обмяк в руках Баки, словно тряпичная кукла.

— Только не отпускай меня, — горячего выдохнул Барнс, отстав от Себастьяна всего на пару толчков, выплеснулся глубоко внутри, почти задыхаясь от накатившего оргазма.

Он стоял, прижимая Себастьяна к стене, придерживая под задницу, уткнулся ему в плечо лбом и тяжело дышал.

Себастьян ущипнул Баки за плечо.

— Пойдем в кровать, котик, — предложил он. — Я буду лежать, и из меня будет течь как из пробитой трубы.

Барнс тяжело, долго приходил в себя, спускаясь с небес на землю. Отлепив Себастьяна от стены, уложил на кровать и улёгся рядом, сложив их ложечкой, прижался к спине, обнимая, целуя в плечо.

Себастьян лежал рядом с ним, чувствуя тяжелую руку, обхватившую его поперек живота, и то, как из растянутой задницы медленно вытекает сперма.

— Изгадим покрывало, — лениво сказал он и добавил: — Люблю тебя, котик.

— Хуй с ним, с покрывалом, — лениво отозвался Барнс. Он поглаживал Себастьяна по животу, тесно-тесно прижавшись к его спине, заднице. — Нам сейчас надо встать, привести себя в порядок и пойти кормить детей? Я так тебя люблю, что не хочу расставаться ни на минуту.

— А мы и не расстаемся, — улыбнулся Себастьян. — Но надо в душ, пока мы не склеились. Потом позавтракать — и на пляж, пока не жарко и солнце не печет. Мне идет загар, и тебе тоже.

— С меня загар сойдёт через два дня, как мы вернёмся, — напомнил Барнс. — Ты же знаешь, я перед съемками из солярия не вылезаю. Пойдем мыться.

Дети уже проснулись и тихонько играли в кухне, пока Стэлла готовила им завтрак.

— Доброе утро всем, — улыбнулся Себастьян.

— Тата! — разулыбалась Мика.

— Тата, там! — Лекс ткнул пальцем в окно.

— Там море, — согласился Себастьян. — Сейчас позавтракаем и пойдем купаться. Стэлла, у тебя есть с собой крем для загара? У тебя очень белая кожа, тебе нельзя без него.

— Есть, Себ, — кивнула Стэлла, усаживая Лекса к себе на колени — детских стульев в доме не было.

Себастьян взял Мику, и они принялись кормить малышей.

— Всем доброе утро, — Барнс вышел ко всем. Длинная мокрая коса болталась за спиной. Сам Барнс выглядел довольным, словно кот, обожравшийся сметаны. — Привет, мелкие.

Дети обрадовались Барнсу, тут же прекратив прием пищи.

— Ешьте, — ласково, но именно приказал Барнс.

Мика сжала в кулаке кусочек банана и протянула Баки.

— Papa, на!

— Давай, — Барнс взял предложенное дочкой, уже прикидывая, куда бы выкинуть, но решил провернуть другой финт. — Держи, — протянул он Мике кусочек обратно.