– Воспитатель?

– Вера Васильевна? Да.

Вася все-таки зачерпнул варенья и понес ложку ко рту, но тут тишину разрушил вопль, раздавшийся откуда-то со стороны Чупиных. Вопил звучный женский голос.

– Васька! Где ты, рыжий черт?!

– Бабушка, – ухмыльнулся мальчик и доел варенье. – Пойду. Спасибо за чай.

– Не за что, – ответил Николай.

Он встал проводить гостя.

– Заходи, коли чего.

Вася улыбнулся и побежал к березам.

Николай Степанович зашел в комнату и лег на свой идеально заправленный диван, с которого открывался отличный вид на новый, купленный пару лет назад телевизор. Он включил его, лениво прощелкал каналы и выключил, так как самым приличным из увиденного были поедавшие жуков звезды, которых поселили на какой-то необитаемый остров. Николай Степанович закрыл глаза: в последнее время его как-то очень часто тянуло в сон, даже посреди дня. Сознание его уже почти затуманилось, но тут за окном раздалось уханье мотора машины, по всей видимости, грузовой. Николай Степанович медленно встал с дивана, тихонечко подойдя к окну, бросил быстрый взгляд на улицу и снова скрылся за серой тканью занавески, как будто с той стороны его могли заметить опытные бойцы внешней разведки армии противника. К соседям подъехали два автомобиля – грузовой уазик и японский кроссовер Чупина. Из грузовика выбрались двое мужчин в спецовках, и Чупин, указав им фронт работ, зашел в дом, а они направились осматривать деревья. Николай Степанович схватил ружье и побежал было к выходу, но на крыльце остановился и повернул к небольшому сараю, находившемуся за домом в южной стороне участка. Там, в углу, на нижней полке, между сундучком с инструментами и бутылью самогона, стояла десятилитровая канистра керосина, которую Николай Степанович вытащил на улицу. Мужики уже начали настраивать бензопилу, потом вдруг остановились и зачем-то направились в дом.

Николай, выйдя через калитку на дорогу, миновал открытые ворота и оказался на участке Чупина. Он облил керосином припаркованный грузовик. Потратив две трети канистры на УАЗ, остатки Николай Степанович отправил на красивый кузов кроссовера соседа. Затем зажег большую каминную спичку и, бросив ее в грузовик рабочих, сразу же зажег вторую и кинул ее в машину Чупина. Потом снял с плеча ружье и, взяв его в руки, крикнул:

– Пожар!

Николай Степанович присел на искусственный пень справа от ворот. УАЗ загорелся быстро – деревянные части кузова занялись в течение минуты, а затем огонь перекинулся на кабину. Кроссовер горел нехотя, как будто не соглашаясь с участью, которую приготовил ему Николай. И мужики, и Чупин выскочили одновременно, а затем из дома вышли бабушка и рыжий Васька, в руках у которого была книжка Паустовского, видимо, для внеклассного летнего чтения.

– Ты что творишь, дед?! – закричал Чупин.

Николай вскинул двустволку и прицелился в него. Перед ним пронеслись лица – перекошенные ужасом работяг, крупное бабушки с раскрытым в беззвучном крике ртом, искаженное яростью Чупина. И только лицо Васи – улыбалось ему с крыльца их красивого дома. Потом губы мальчика как будто зашептали: «Нельзя, нельзя, нельзя». Николай опустил ружье и закрыл глаза.

Затем открыл их и сел на своем уютном, идеально заправленном диване. Потом встал и аккуратно выглянул из-за занавески. На улице никого не было. Стояла тишина, только ворона каркала где-то в ветвях одной из березок. Николай Степанович накинул свою светлую летнюю куртеху, обулся, вышел на крыльцо и, постояв там секунду, вернулся в комнату. Открыл старенький секретер, в нижний ящик которого годами откладывалась часть его и так небольшой пенсии. Вынул оттуда пять тысяч рублей, сунул во внутренний карман куртки и снова вышел из дома. Постоял на крыльце минуты две, с любовью осматривая свою землю, и, выйдя на дорогу, не спеша направился к автобусной остановке.

На следующий день, часов в одиннадцать, кто-то заколотил в дверь. Николай Степанович только-только налил себе ароматного черного чая и принес его на веранду.

– Ну кто там еще? – проворчал он.

Дверь в дом была заперта с ночи, видимо, поэтому гость и не мог попасть внутрь; в течение дня Николай не закрывал ее.

За порогом перетаптывался рыжий Василек.

– Чего ты? – Николай пустил мальчика в дом.

– Дядя Володя в город поехал за рабочими. Сказал, через час будут.

– Он чего, выходной сегодня? Вторник же.

– Не знаю. Я просил его вчера не трогать деревья – он ни в какую. Говорит, я тебе горку поставлю, если станешь к нам приезжать. А там – баня будет.

– Баня – это хорошо, – задумчиво произнес Николай. – В бане никто не врет.

– Он говорит, дед сам виноват, не оформил свой участок вовремя. А теперь ему, тебе то есть, от одной сотки ни тепло ни холодно. Так говорит.

– Знаешь чего? – спросил Николай.

– Чего?

– Ты когда-нибудь сажал деревья?

– Нет, – ответил мальчик.

– Беги за лопатой, – сказал Николай, – и лейку какую-нибудь прихвати.

Мальчик внимательно посмотрел на Николая и выскочил из дома.

– Где сажать будем? – спросил вернувшийся Вася, осматривая аккуратно уложенные у сарая саженцы.

Николай Степанович в миллионный, наверное, раз оглядел свои – теперь немного уменьшенные – владения. Потом кивнул в сторону дороги:

– Видишь забор?

– Ага.

– За ним кусты крыжовника.

– Да.

– Дальше полоска земли метра четыре шириной.

Мальчик побежал к месту, которое указал Николай, и шагами померил расстояние.

– Четыре с половиной, – закричал он.

– Четыре, – ответил Николай, – у тебя шаг короткий. Там и будем сажать.

– Где копать? – крикнул Вася.

– Погоди, я сейчас.

Он взял пару маленьких березок, лопату и медленно пошел к мальчику.

А через час над соседними земельными участками прогремел звучный голос Чупина:

– Вася! Иди смотреть, сейчас пилить начнем!

Вася стоял рядом с Николаем Степановичем, наблюдая, как тот поливал из его лейки только что посаженное деревце.

– Все будем сажать? – спросил он, словно не слыша.

– Все.

– Все десять?

– Да. Тащи еще два.

Мальчик убежал к сараю.

А вечером, часам к восьми, Николай Степанович добрался до своего стола на веранде, где стоял не допитый им утренний чай. Он сделал глоток холодного, но сохранившего в себе остатки вкуса напитка и сел в кресло перед окном. Сквозь давно не мытое стекло просматривались только что посаженные березки. Усталость, приятная физическая усталость окутала его тело, и Николай закрыл глаза и откинулся в кресле.

Он оказался на берегу Черного моря, на феодосийской набережной, куда они вышли прогуляться с Валькой Фокиным, другом и сослуживцем. Им достались путевки в санаторий на три недели, и шла уже вторая.

– Смотри! – Валя кивнул в сторону двух девчонок, покупавших мороженое. – Познакомимся?

Николай пожал плечами – он немного стеснялся, – но Валя, как танк, направился к выбранной им цели. Они подошли к девушкам, и Валя на правах инициатора первым вступил в диалог с ними:

– Привет!

Подруги оглянулись, и одна из них, миниатюрная брюнетка, улыбнулась, рассматривая Николая:

– Доброе утро!

– Меня Валя зовут, – сказал его друг, улыбаясь в ответ девушке.

– А меня Коля, – решился Николай.

– Очень приятно, – отозвалась вторая девушка, блондинка с длинными красивыми волосами. – Меня Нина. Надеюсь, вы не футболисты?

– Мы военные летчики! – приосанился Валентин.

– Хрен редьки не слаще, – усмехнулась Нина.

– А вас как зовут? – Николай посмотрел на брюнетку.

– Маша, – ответила та и снова улыбнулась ему.

В бегах я был с августа.

К началу февраля движение по дороге моей замечательной жизни замерло в двухкомнатной квартире, расположенной по адресу Санкт-Петербург, Средний проспект Васильевского острова, шестнадцать. Квартира эта была на последнем этаже пятиэтажного дома и окнами выходила на проспект, что несколько разнообразило мой досуг. Я мог наблюдать за постоянной динамикой автомобилей и людей и статикой дома напротив, такого же пятиэтажного и древнего, как и тот, в котором томился я. В качестве наблюдательного пункта я избрал кухню. Там и окно располагалось чуть пониже, чем в комнатах, и мебель была установлена вплотную к старому деревянному подоконнику – садишься к столу и смотри себе на здоровье. Я не хотел бы особо распространяться о причинах, что привели меня в эту квартирную василеостровскую ссылку. Возможно, вы их и так знаете из новостей какого-нибудь желтенького интернет-ресурса, которые заполняют нечистотами массовое сознание примерно в том же объеме, в каком городская среда заполняет нечистотами прекрасную петербургскую речку, как раз и отдавшую свое имя одной из этих медиаканав. Скажу так: причины были веские. Однако я надеялся, что все закончится хорошо.