— Поезжай вокруг.

Наверное, он плохо соображал, потому что вместо того, чтобы начать протестовать, завел свою дорогую тачку и, выехав с парковки, повел ее к другой стороне здания, на место, где обычно останавливаются только грузовые автомобили по понедельникам перед открытием магазина.

Я был абсолютно голым, не считая носков, когда пробирался между передними сиденьями и вновь оказался на коленях Уолтера. Он максимально отодвинул назад свое сиденье. Его брюки были спущены и собрались складками у коленей. Он достал презерватив из бардачка.

— Часто занимаешься сексом в машине? — Он отрицательно покачал головой, а я взял у него блестящий пакетик. — Давай его наденем, — прошептал я, разрывая фольгу и доставая презерватив. Он подался бедрами вверх, и я раскатал плотный латекс по его сочащемуся члену.

— У меня дома лежит справка, что я здоров, — заверил он, — не привыкай к презервативам.

Все еще смазанный после прошлого раза, все еще растянутый, я поймал его взгляд и одним слитным движением насадил себя на всю длину.

— О боже, — он толкнулся в меня, одну руку удерживая на середине спины, а второй тесно сжимая мое правое бедро.

— Это ведь не последний раз, когда мы этим занимаемся? — спросил я. Сердце забилось в горле, когда он начал медленные толчки снизу.

— О да, — пообещал он, — далеко не последний.

— Боже, ты охрененно большой, — захныкал я, поднимаясь вверх и вновь опускаясь навстречу его толчкам, после чего он наклонился и втянул мой сосок в свой горячий рот.

— Сиван, — простонал он, — я мечтал о тебе все это время.

Его слова и громадный член делали меня готовым на все. Тут вспомнилось, что я совсем не уделил внимания его шикарному рельефному животу. К счастью, ранее не забыл задрать свитер наверх, так что теперь мог трогать его кожу — без этого я, наверное, умер бы. Сильные руки сжали мои бедра как в тисках, когда его тело содрогалось в оргазме. Как только мы, не разрывая зрительного контакта, отошли от послеоргазменной неги, Уолтер уточнил, голоден ли я.

— Это разве еще актуально?

— Да, — безапелляционно кивнул он, — ты обещал пойти ко мне домой. Этим все сказано.

Его самоуверенность очень возбуждала.

Если кто-нибудь в тот момент внимательно бы на меня посмотрел, то тут же понял, что я и так покорен и меня не надо ублажать дорогим ужином с вином. Я заявил ему, что хочу поесть в простой забегаловке, и он имел одну на примете. Всю дорогу названивал его телефон, который он игнорировал. Я уверил, что все в порядке и он может ответить, но Уолтер отказался — я единственное, что было для него важно. И мне это было безумно приятно.

— Знаешь, — я указал на его мобильный последней модели, которой еще ни у кого не было, — у тебя, должно быть, немерено денег, раз ты можешь себе позволить его купить.

Он протянул девайс мне, и я повертел его в руках, откинул крышку, взвесил в руке, почувствовав легкость предмета. Затем ткнул пальцем в эмблему.

— Это — Моторолла СтарТэк, — насколько я был в курсе.

— Думаю, очень скоро мобильный будет у каждого.

— Ну-ну, — усмехнулся я, возвращая телефон обратно, — я себе такой позволить не смогу.

— Сможешь.

— Серьезно? Чем же занимаясь?

— Я не знаю. Какая у тебя мечта, детка?

Его глубокий голос, уверенный взгляд, изгиб губ… Надо быть осторожнее. Что-то было в нем, что успокаивало и умиротворяло меня, позволяло не лезть из кожи вон, а просто остановиться и жить. У меня будут реальные проблемы, если я проникнусь еще большими романтическими чувствами. Стряхивая эти мысли, я напомнил себе, что это только на ночь, не дольше.

Спортбар, в который привез нас Уолтер, он любил за горячие острые крылышки и лучшие сырные стейки во всем Сан-Франциско. К нашему столику в дальнем конце бара присоединились еще шесть парней.

— Здорово, Вейнрайт, ты где пропадал? — проорал самый громкий из них.

Я чувствовал себя уютно даже в центре шумного, переполненного бара, но когда пришли его друзья, с которыми он знаком с начальной школы, мне сразу стало не по себе. И стало еще хуже, когда узнал, что никто из них не работает. Все они детки богатых родителей, и четверо из них были уже на мели до начала следующего месяца. Очевидно, что деньги будут уходить быстро, если тратить их на наркотики, выпивку, входные билеты в клубы и еду в ресторанах. У Уолтера не было этой роскоши. Он платил из собственного кармана и планировал подняться в своей фирме. Парень, что держал сейчас мою руку под столом, думал о своем будущем, а не прожигал жизнь. Когда подошел официант, я обратил его внимание на то, что чек надо разделить на две части: одна — моя и Вейнрайта, другая — всех остальных.

Спустя полчаса Уолтера все-таки разозлил Джонатан Гири.

— А что, Вейнрайт, твой друг — мексиканец? — презрительно улыбнулся он.

Это совершенно не задело меня, но по каким-то причинам взбесило Уолтера.

— Сиван — бразилец, — прорычал он, поднимаясь и взмахом руки подзывая официанта. — И пошли вы все.

Было приятно, что он запомнил вскользь брошенную несколько месяцев назад фразу, когда мы говорили о моей национальности. Я думал, что Вейнрайт из вежливости тогда спросил, а он, оказывается, сохранил в памяти.

— Ну-ну-ну! — засмеялся Джонатан — зачинщик. — Нет нужды лезть в бутылку только из-за того, что я обидел твоего друга.

— Я должен быть чертовски счастлив? — проскрежетал Уолтер, поворачиваясь к официанту и забирая у него чек. Просканировав сумму, он вынул бумажник, сунул деньги в папку для расчета и отдал ее обратно. — Вставай, — приказ был резким, но я знал, что он злится не на меня. Уолтер взял меня за руку и потянул в сторону двери.

— Меня совсем не задело, что твой приятель поинтересовался моей национальностью, — успокоил я Уолтера.

— Это задело меня, — признался он и пояснил, так как я уже не мог что-либо понять: — Я хочу сказать, почему это вообще кого-то заботит? Какое их собачье дело? Почему вообще возникает подобный вопрос?

Его неспроста задели слова друзей — наверное, эта тема была болезненно актуальна в какой-то момент его жизни.

— Ну, иногда, — поддразнил я, желая вернуть назад парня, который не мог не лапать меня— если ты находишь кого-то привлекательным и делают его таковым иностранные корни, то ты наверняка захочешь узнать, что в нем намешано.

Постепенно его улыбка вернулась. Я потянулся вверх, чтобы поцеловать его под скулой.

— Признавайся, Вейнрайт, тебе ведь нравятся смуглые брюнеты, не так ли?

Он крепко сжал мою руку, до дрожи.

— Мне нравишься ты, если ты еще не понял.

Джонатан догнал нас у боковой дорожки. Он был очень бледен.

— С каких пор?

— С каких пор что?

Он указал на наши сплетенные руки.

— Что это, Уолтер? Какого черта?

— Я гей, Джон, — констатировал Уолтер, — ты это знаешь.

— Да, но…

— Я говорил тебе, — сказал он твердо. — Что теперь?

Джонатан постоял минуту в тишине, а затем выдал:

— Ты разделил чек. Ты никогда этого раньше не делал, а всегда платил за всех.

— Я не делил. Я…

— Это сделал я, — проговорил я холодно. На меня одновременно посмотрело двое мужчин. — Он пригласил на свидание меня, — проинформировал я Джонатана, — не тебя, не твоих дружков. Меня. Он платил за меня и за себя. Это все.

Я освободил свою руку и пошел в ту сторону, где Уолтер припарковал машину.

— Сиван!

Развернувшись, я увидел, что мое поведение удивило обоих мужчин.

— Тебе надо найти новых друзей, дорогой, — сказал я откровенно. — Идем со мной, и я тебе их дам, но никогда не позволю им пользоваться тобой. Это меня бесит!

Поравнявшись с Уолтером, Джонатан уже открыл рот, чтобы что-то сказать, одновременно прислоняясь к нему плечом. Но их рукам не было суждено соприкоснуться. Уолтер уже пустился вниз по боковой дорожке, чтобы догнать меня. Его лицо сияло от восторга, когда он ухватился за лацканы моей кожаной куртки и притянул меня к себе.