— Я больше не хочу быть хорошим. Можешь осудить меня.

— Ха-ха, очень смешно, — заметила она с сарказмом.

— Ну я тебе всегда говорил, что я мастер смешить людей.

Она прочистила горло.

— Он так же высок, как и папа?

— Никто не сравнится ростом с твоим отцом, — проворчал я, потому что помимо ста восьмидесяти семи сантиметров роста, широких плеч и груди он обладал еще и развитой, рельефной, впечатляющей мускулатурой, навевающей страх на всех, кому приходилось ее лицезреть.

— Па, если ты не вернешься к отцу, то я выйду замуж за первого встречного.

— И что, оставишь Джеффа?

Она застонала, и я услышал приглушенный звук на заднем плане перед тем, как в трубку заговорил новый голос:

— Привет, па!

Джеффри Янг, ее парень с самого первого курса, а сейчас — жених. Они планируют пожениться весной в Хьюстоне, где живут сейчас. Он учится на ветеринара, а она поступила на инженера, планируя стать магистром. Они действуют как единое целое, и я полюбил его с момента самой первой встречи четыре года назад, когда она привезла его к нам на Рождество. У него мягкий голос, крепкое рукопожатие, и, самое главное, он обожает мою дочь. Его родители тоже влюблены в мою девочку, и это большой плюс.

Хлоя и Джеффри приезжали к нам на День благодарения — полдня у меня, потом у Уолтера, что превратилось в дурацкую мешанину. А Новый год они планируют отмечать в Нью-Йорке у родителей Джеффа. Я буду по ним очень скучать. Слава богу, что мой мальчик приезжает к нам на две недели. Надо, кстати, позвонить насчет этого Уолтеру и договориться с ним о том, как будем делить Деклана.

— Па!

— Извини. Как ты, Джеффри?

— Все хорошо. Что вы собираетесь делать, идти на свидание?

— Да.

— Зачем?

О боже.

— Джеффри, я…

— Нет, я понимаю, конечно, что у мистера Вейнрайта жуткий характер, но он безумно в вас влюблен. Так почему бы вам не взять все в свои руки и не надеть обратно обручальное кольцо?

— До свидания, Джеффри, — усмехнулся я и сбросил вызов. Через секунду телефон зазвонил опять. — Ну чего?

— Ты не попрощался.

— До свидания, — сказал я Хлое. — Люблю тебя.

— О, па. Я тоже тебя люблю. И я… очень хочу вернуть прежнего отца.

— Солнышко, ты его никогда и не теряла.

— Нет, теряла. Сейчас это уже не тот парень, каким он был с тобой. Прошлым он мне нравился больше.

— Хлоя, — попытался я ее успокоить, — твой отец…

— Мой отец лучше, когда ты рядом. Он добрее, мягче… он делает несколько вздохов, прежде чем заорать. Что ты будешь делать, если он решит вновь выйти замуж?

— Пошлю ему открытку? — Ее долгий вздох был полон раздражения. — Солнце…

— Ему сейчас не с кем поспорить. Ты ведь знаешь, как он любит хорошие дискуссии.

Я знал, очень хорошо знал. Он же адвокат, в конце концов.

— У него есть ты.

— Мы больше не ругаемся, а живем в мире.

— Это хорошо.

— Но у него в запасе столько дружелюбных подтруниваний, а применить их не на ком.

— Что ж поделать.

— Позвони ему!

— Никогда! — воскликнул я гордо, как капитан пиратского судна, которому было предложено сдаться.

— Боже, сколько тебе лет, пять?

— Люблю тебя, — вновь повторил я.

— Я тоже, — пробормотала она и положила трубку.

Я позвонил Деклану, желая узнать, так же ли он относится к нашему с Уолтером разрыву, как и его сестра. Это надо было бы выяснить раньше, чем миновало девять месяцев, но я был свято уверен, что все в порядке. Я знать не знал, что Хлоя изменила свое мнение относительно нашего развода и больше его не поддерживает.

Деклан быстро поздоровался и спросил дежурное:

— Как дела, па?

— Замечательно. У меня к тебе есть вопрос.

Послышался тяжелый вздох.

— Да, я поел. Да, принял витамины, что ты мне послал. Нет, я не курю травку. Да, я пью больше, чем должен. Нет, я не провалюсь ни на каком из экзаменов. Да, ты врал, «Арт 101» — полное говно, хотя школа — говно еще большее. Нет, я не подхватил никакую венерическую болезнь и не сделал никого беременной. Да, мой сосед по комнате приедет вместе со мной на Рождество, потому что его мать уплывает в Турцию.

— Прости, куда?

— В Турцию.

— Турцию?

— Я только передаю новости, а не выдумываю их.

— Хм. А где его папа?

— Он живет в Майами со своей новой женой, а для Бена места нет. По крайней мере, его отец не предлагает этого, понимаешь?

— Это очень печально.

— Для тебя да, потому что ты любишь своих детей. А Бену все равно. Он ждет не дождется, когда поедет со мной в Сан-Франциско. — Уверен, что Бен гораздо более расстроен, чем хочет показать, но я буду рад позаботиться о нем, мне нравилось, когда он спал у нас на диване. Казалось, что ему нужна забота родителей, которым было на него наплевать. — Я предупредил его, что зима на побережье говняная, но он все равно хочет приехать.

— Здесь красиво, — стал я на защиту родного города.

— Здесь не бывает снега и всегда холодно и ветрено.

— В таком случае, может, останетесь в Аризоне?

— Хм, дай-ка подумать. Хотел бы я, чтобы вы с отцом сняли какую-нибудь халупу в Флагстаффе — определенно да. Или, может, чтобы вы с ним взяли нас с собой в Вейл, или Джексон Хоул, или в Аспен, только без Хлои и Джеффа, — совершенно точно да. Но так как ни ты, ни папа не планируете покидать Сан-Франциско, то у меня нет выбора, кроме как ехать к вам.

— Ну, может, в следующем году твой отец что-нибудь подобное для вас и организует. Я обещаю у него спросить.

— Ладно. Я потерплю.

— Замечательно.

— К тому же ты так заботишься о Бене, что мне грех жаловаться.

— Я жду его с нетерпением.

— Знаю, па. Ну так что ты хотел спросить?

— Наконец-то, — заметил я, на что он захихикал. — Я хочу знать, что ты думаешь о нашем с отцом разводе. — Долгое молчание. — Дек?

— Ты хочешь услышать удобную для тебя версию? Типа «это так здорово», или «теперь у меня два дома», или «у меня теперь больше карманных денег», или все же ты хочешь знать мое настоящее мнение?

— Я хочу знать твое настоящее мнение.

Он прочистил горло.

— Ладно. Я считаю, что до него уже дошло, что он совершил ошибку. Он думал, что вы охладели друг к другу и оба должны начать все с начала, потому что он закрытый, держащий все в себе, не привыкший делиться своей болью парень. И он очень жалеет, что сорвался на тебя, не доверял, что принял всерьез твои загоны и поддержал их.

Это был поток мыслей явно не моего сына.

— И как давно он говорит с тобой о таких вещах?

— А он со мной и не говорит. Он говорил с дядей Джоном, дядей Уэсом и Оливией.

— А ты подслушал.

— Большую часть.

— Отвратительная привычка.

— Да, я знаю, — вроде согласился он. — А сейчас…

Я рассмеялся.

— Ладно, итак…

— Он хочет, чтобы ты вернулся домой.

— Я и так живу у себя дома.

— Ничего подобного. Этот лофт не является для тебя домом.

— Очень даже является.

— Я ненавижу этого Тони.

— Ну, Тони и я сейчас просто друзья. — Я не собирался отчитываться перед сыном о причинах, как того требовали от меня Уэс и Джон. Я просто не готов был спать с кем-то другим, а они терзали меня вопросом — почему. — Так что ты его не увидишь.

— Это хорошо, потому что когда папа приехал забрать меня, Хлою и Джеффа от тебя в День благодарения и увидел его — это было ужасно.

— Но он же сам встречался тогда с парнем, как его… — я напряг память, — Байроном.

— Брайаном.

— Ну да, точно.

— Да, но это не важно. Он был все равно взбешен.

— Он больше не имеет права беситься, что бы я ни делал. А ты вообще в эту сторону не должен думать. Я уже жалею, что спросил. Я позвоню тебе…

— Нет, па, подожди. Я не имел в виду… В общем. Я только хочу, чтобы вы снова стали жить вместе. Ведь не случилось ничего такого, чего нельзя решить. Он любит тебя, и хочешь ты того или нет, но ты должен признать, что тоже его любишь. Я хочу сказать, что видел много людей и их взаимоотношения, и на фоне них вы с отцом… Господи… Я такой счастливчик, что вы у меня есть. Но отец… у него больше нет тебя, и это очень для него тяжело.