Верон не сразу отозвался. Он как будто остекленел, но потом развернулся и направился к ступеням и взошел на них, не поворачиваясь и стараясь не думать, как именно выглядит невеста после прогулки со старым другом.

   Его присутствие ощущалось незримо, его появление вновь будоражило кровь. Верон хотел разодрать это холодное фарфоровое лицо и увидеть, что прячется за маской Атоли.

   Оказавшись в холле, Верон сразу попросил слугу уйти и встретил Анну уже одну, через плечо посматривая, как его странный друг прогуливается по каменной площадке.

    – Я уезжаю, – прямо с порога заявила Анна, всем своим видом показывая, что долго она тут задерживаться не собирается. – Прикажи собрать вещи.

   Девушка старалась говорить как можно более грубо и надменно, стараясь задеть побольнее. И хорошо, что юноша не видел, как она почти споткнулась, наступив на край платья, когда поднималась по лестнице. Это бы усугубило все чувства Анны, которая и так чувствовала себя голой. Она и была обнажена и вульгарна, и подсохшие, тянущие кожу следы соития, случившегося в карете, ярко напоминали об этом.

    – От обещаний можешь быть свободен.

   Верон уронил руки, но затем резко бросился за Учини и нагнал ее на середине лестницы, чтобы преградить дорогу. Глаза блестели.

    – Анна! Стой! Скажи мне, что от тебя хочет Атоли? Кто он такой? – вопрос прозвучал очень настойчиво, и пройти мимо Верона было совершенно невозможно по той простой причине, что он наступил на край платья. – Это не ты говоришь, это твой друг за тебя решил.

    – Ты мне больше не нужен, – девушка старательно сохраняла грубость и презрительность тона. – Для чего ты мне? Да тебя из милости держали столько лет в доме, только лишь потому, что нужен был твой титул. Теперь он не нужен. И ты не нужен. Ты... Ты просто приживалка, вот ты кто! – выкрикнув последние слова в лицо Верона, Анна резко дернула подол платья, намереваясь идти дальше. – Или ты хочешь оставить себе мои вещи, чтобы оплатить починку хотя бы крыши? Изволь! Там где-то шкатулка лежала с побрякушками. Надеюсь, тебе хватит.

   Девушка отвернулась, лишь бы не видеть сейчас лица жениха.

   Тот побледнел, а потом, не церемонясь, залепила Анне пощечину – такую звонкую, что даже хрусталь задрожал в люстре в центральном холле.

   Верон свел черные брови и еще плотнее наступил на край платья.

    – Тебе придется выйти замуж. Иначе я убью твоего Атоли, – тихо и решительно сказал он, а в доказательство выдернул из-за пояса кинжал, потом сошел с платья Учинни и направился по лестнице вниз, прямо к выходу, где появился Черный Король собственной персоной с лимонной миной на фарфоровом лице.

   Происходящее напоминало Анне сон. Вытягивающий все силы дурной сон, который никогда не закончится. Накатившая слабость заставила девушку медленно осесть на ступеньку и обхватить голову руками.

    – Ты обещал не убивать... – голос звучал тускло, еле слышно, однако Учинни была уверена, что чудовище услышит ее. – Если ты ее сейчас убьешь, то и меня не получишь.

   Эта беспомощная и нелепая фраза являлась единственным, чем девушка могла воздействовать на Короля.

   Чувствуя себя больной и абсолютно разбитой, Анна подняла голову и посмотрела на происходящее у подножия лестницы, хотя предпочла бы ничего не видеть.

   Жених Учинни шел решительной походкой к темному монстру со сверкающим клинком в руке, он поднял его и замахнулся, явно обороняясь от Атоли, который выглядел совершенно равнодушным.

    – Вы! Только вы виноваты! Вы пришли сюда и внушаете ей эти мысли... Вы! Я ненавижу вас! – Верон весь дрожал от ярости и готов был защищать Учинни ценой своей жизни. Самозабвенно, как кот маленького несмышленного котенка. – Как вы посмели нарядить ее в это?

    – Посмел, – Атоли перехватил запястье человека, и они оба замерли в какой-то танцевальной позе, как будто вот-вот двинутся с места и зазвучит тихая романтическая музыка. – Она только моя!

    – Верон! – Анна с трудом поднялась, придерживаясь руками за перила. – Прекрати! Ты выглядишь глупо! – голос девушки снизошел на шепот. – Идиот...

   Действительно, что он мог сделать?! Никакой нож не причини...

    – Откуда у тебя нож?! Зачем?

   Юноша не отвечал, он боролся с существом, которое как будто специально играло – давало надвигаться холодным металлом и отдаляло удар. Атоли не смотрел на девушку на лестнице, но демонстрировал ей, как легко оружие может войти в податливую человеческую плоть и окрасить пол холла красным.

    – Она только моя, идиот, – повторил ругательство Атоли, отталкивая Верона, и он упал на пол, а король сделал шаг и наступил попавшейся птичке на грудь сапогом, придавливая.

    – Нет! – крикнула Анна и бросилась было вниз по лестнице, но запнулась о подол платья и чуть не упала, в последний момент успев ухватиться за перила. – Ты обещал не причинять ему вреда!

   Рука, которую девушка потянула во время падения, болело, а мир перед глазами расплывался, обращая все вокруг в размытые мазки. Будто неумелый художник взял широкую кисть, обмакнул ее в воду и с размаху принялся водить туда-сюда по только что написанной картине, смазывая краски и убивая силуэты.

    – Отпусти его... Пожалуйста... Я же еду с тобой...

   Она сделала еще один шаг по лестнице вниз.

    – Пусти... – Верон пытался убрать ногу с груди, но та оказалась тяжелее надгробного камня. – Анна! Пожалуйста...

    – Я раздавлю его. Я его раздавлю. Eго раздавлю я, – Атоли издевался, но говорил так равнодушно, будто его эмоции – это всего лишь каламбур смерти в процессе жизни.

    – Нет! Отпусти! – Анна тряхнула головой, пытаясь собраться и сбросить с себя странную напасть. Шаг за шагом – и каждый шаг будто прибавляет сил. Еще несколько шагов – и девушка остановилась прямо перед Королем.

    – Отпусти! – прошипела не хуже змеи, до боли сжимая пальцы.

    – Отпущу, – передразнил Атоли, изображая точно голос Учинни, но и не подумал убрать ногу от сопротивлявшейся глупой птахи, которая рвалась встать. – Пусть извинится. Ему ведь есть за что... за то... покончить с Вероном, – прошипел в ответ, на мгновение показывая острые зубы и облизывая губы несколькими языками, появившимися на поверхности, как белые черви.

    – Она не твоя, не твоя, – юноша продолжал отпихивать от себя ногу, а ладонь короля уже легла на шею Анне, сдавливая и лаская вверх-вниз.

    – Я твоя. Отпусти его, – девушка стояла, не шевелясь и молясь про себя, чтобы чудовище отпустило Верона. – Мы уедем. Я сделаю все, что ты захочешь.

    – Хорошо, – Атоли не выпустил горла Учинни, но ногу убрал, наблюдая черным бездонным взглядом за тем, как Верон неуклюже поднимается, взлохмаченный и помятый в неравной борьбе, подхватывает нож, чтобы пойти в атаку. Пара секунд, как в замедленной съемке. И король дернул Учинни за себя, потому что лишь ему принадлежала эта трепетная красавица, а затем выбил кинжал из слабой руки. – Идиот! – повторил он фразу девушки. – Приживалка и ничтожество.

   А Анна... Анна смотрела на то, во что превратился юноша, и понимала, что чем дальше, тем больше Верон становится ей неприятен. Никакие мыслиФ: "Ты должна быть ему благодарна, что он, с одним ножом бросился на чудище, чтобы помочь!", – не помогали. Наоборот, они извращались в свою противоположность. Не ей он помогал, а не хотел отдать "свое". Не зря же бросил "Тебе придется выйти замуж". Не зря припас заранее нож. А если бы Анна одна явилась, то кому бы он этим ножиком угрожал? Невесте?

   Как будто юноша с каждой минутой пропитывался чем-то отталкивающим – как чернильной болотной жижей.

   Однако смерти она ему не желала. Хотела лишь одного – чтобы Верон оставил их в покое и дал уехать без безобразных скандалов.

    – Ты мне противен, – Анна скривила губы. – Я хотела по-хорошему с тобой попрощаться, а ты. Посмотри на себя в зеркало! Идем, – девушка дотронулась до плеча Короля. – Оставь его.