– Давай уедем отсюда. Я обещала показать тебе наш мир – я покажу. Будем жить в одной комнате, все, как ты хочешь. Давай только уедем. Тебе же все равно, где жить.

   – Ты пригласила меня сюда... То есть, я пришел сам, переступив через преграды, презрев опасность, а ты стесняешься мальчишки, который задурил твою голову обещаниями любовных томлений? – король сильнее сжал дерево, которое затрещало и моментально в этом месте покрылось гнилью. – Я никуда не поеду. И я буду спать с тобой в одной комнате, что бы ты ни боялась услышать от жениха и общества.

   Анна посмотрела на почерневшие и покрывшиеся неприятной слизью перила и обреченно подняла взгляд на Короля.

   – Хорошо. Только, пожалуйста, не трогай Верона. Он мне как... брат.

   Пожалуй, впервые в жизни девушка сказала вслух правду. Она не любила своего жениха. Вернее, любила, конечно, но не так, как положено любить мужчину, а как брата. Да, он волновал мысли, занимал их первыми поцелуями, но не больше

   Анна точно стала бы хорошей женой, но никогда бы не смогла полюбить той горячей страстью, от мысли о которой загораются румянцем щечки и которая жила в сердце Верона. Вероятно, что умный юноша очень быстро после свадьбы понял бы это, но как бы он отреагировал, во чтобы это вылилось, Анна не давала себе труда задуматься. Ей нужна была эта свадьба, чтобы обрести независимость, и она бы с радостью вышла замуж за Верона, ставшего за долгие годы добрым другом.

   Но, видимо, не судьба. И единственное, что Анна могла сейчас попытаться сделать – спасти. Не отдать в руки Черного Короля.

   – Как легко ты сдаешься, – шаг вверх, но на самом деле шаг вниз. И провалы глаз так умело становятся пропастями собственной души. Была ли у короля душа, кроме той, которой обладала сама Учинни, или только отзвук чужих голосов и жизней откликался в потустороннем госте, который пробудил от смерти или чью-то оболочку, или взял чей-то образ.

   Она покачнулась, как будто могла и сама сейчас упасть вниз и, раскинув руки, стать мертвецом вместо Верона.

   – Славный Верон... Твой друг и твой жених, – король прошел мимо, а Анна как будто накрыло темным шлейфом знакомых запахов, где каждый – это начало агонии. Так пахнут старики, еще живущие, но объятые угасанием. Так пахнут больные, у которых разлагается душа и тело.

   Да, запахи были знакомы, но девушку все равно мучительно затошнило, и выпитое за ужином вино запросилось наружу. Она сжала зубы и медленно пошла вслед за королем. Ничего, чуть-чуть перетерпеть и дальше станет полегче. Всегда становилось, и теперь станет.

   В этот момент девушке показалось, что Король издевается над ней. Что она могла противопоставить смерти, которая в любой момент может повесить знак болезни над головой человека и тот вскоре умрет? Что она могла противопоставить тому, кто обращал людей в бездушные куклы, как, например, медсестру?

   Если бы понять, зачем Анна этому чудовищу, можно было бы попытаться хоть что-нибудь сделать... Как-нибудь бороться. А пока оставалось смириться и брести следом, стараясь не растерять последние капли мужества.

   Король безошибочно определил дверь, за которой находилась комната Анны, и вошел в нее так, словно всегда имел на это полное право. А когда девушка оказалась внутри, то потянул прочь с себя сюртук и вновь принял форму бледного и очень усталого юноши.

   – Попробуем договориться, раз ты действительно не умеешь этого делать, – король шагнул к Учинни, прикоснулся к ее груди кончиками длинных пальцев, расстегивая платье и продолжая смотреть в лицо.

   Анна сглотнула. Она и раньше не совсем понимала, что именно требует мучитель, кроме очевидного, но теперь, после этих слов...

   Девушка хотела попросить закрыть дверь, но стояла, не шевелясь, ожидая, что и как раньше ткань расползется на отдельные полоски или станет мокрой от слизи. И она не понимала, что хочет – то ли, чтобы все закончилось побыстрее, то ли чтобы началось как можно позже. Анне вдруг подумалось, что возможно Королю нужны ее эмоции, и именно поэтому он так часто поминает Верона, и именно поэтому так больно, страшно, униженно. Ведь других она не может дать.

   А пока девушка стояла и ждала, не отрывая взгляда от Короля.

   – Ты слишком напряжена, слишком ждешь от меня действий. Скажи, ты способна испытывать только физический страх потерять своих знакомых, близких, тех, с кем общаешься? Это все? – полный разочарования взгляд короля вдруг стал насмешлив. – Если так, то тебя ждет много разочарований в жизни. Все люди умирают в один прекрасный день. И этот прекрасный день будет повторяться из раза в раз, – тонкие пальцы потянули за шейный платок, и потом расстегнули корсет.

   – Я знаю, – хрипло отозвалась Анна. Она действительно знала – об этом твердили не только в церкви. Это показала сама жизнь – смертью сокурсников. Это показал король – своими марионетками и знаками, висящими над головами тех, кто умрет. – Все умрут.

   Холодные пальцы мимолетно коснулись кожи, и девушка чуть не вздрогнула.

   – Но если есть возможность жить – нужно жить. Я... не хочу чтобы из-за меня умирали, – пробормотала Анна, сама стаскивая платье, хоть сердце и колотилось бешеным страхом. Действительно, чего ждать? Все равно Король добьется своего. – И я не только боюсь, ты же видел.

   Он не мог не видеть радость Учинни от скачки на Агате, к примеру. А все остальное – тут даже задумываться не стоило, все остальное их "общение" строилось на ужасе, замешанном на удовольствии, которое Король каким-то образом умел вызвать в девушке. Она не понимала, как именно, но все же от одних мыслей бледность щек сменилась слабым румянцем.

   – Несомненно, – тот подтвердил то ли мысли девушки, то ли ее слова, стягивая рубашку с плеч Анны и отправляя на пол у самой двери.

   Король сделал шаг навстречу, проводя по гладкой белой коже, как будто только этот живой шелк мог производить на него впечатление, наклонился и поцеловал осторожно в плечо прохладными губами, которые уже не казались такими мертвенными и ледяными.

   – Попробуй не бояться и сейчас, – произнес он, обвивая Учинни сначала одной парой рук, а потом еще несколькими, стягивая другими конечностями нижнее шелковое белье и добираясь до желанного тела, которое в отличие от разума девушки уже давно не сопротивлялось, а только жаждало извращенного наслаждения.

   Вот и сейчас король уловил исходящий от Анны аромат сладострастия, ощутил, как та дрожит в предвкушении.

   – Я думаю, что через два дня ты не захочешь, чтобы я уехал. Или уедешь со мной сама, – шепнул, подталкивая девушку к кровати.

ГЛАВА 14

   Это было, наверное, страшно, но тело Анны, с детства приученное к подобным объятиям, почти не сопротивлялось, лишь дрожало воспоминаниями прошлой ночи и тем, что случилось в странном гротескном месте за гранью мира.

   – Только не надо так больно, – голос прозвучал тихо и беспомощно-умоляюще, и в нем не чувствовалось ни нотки сопротивления.

   – Чуть нежнее? – поинтересовался гость, ступая бесшумно по полу, даже доски под ним не скрипели, хотя каждый шаг Анны зййбде разносил по комнате неприятный звук движения, ее мысленного ожидания.

   Мучитель уложил девушку в кровать и снял свой сюртук, который повесил на спинку кровати, а сам склонился к Учинни.

   Сердце Анны заколотилось как бешеное – неужели подобное возможно? Раньше Король никак не реагировал на просьбы. Неужели?..

   – Да, – пробормотала она, чувствуя, как жар разливается от узора, выколотого напротив сердца, а по руке ветвится оживший узор, оплетая ее все новыми черными прожилками. – Я буду дышать с тобой.

   А сердце билось все медленнее, словно прислушиваясь к чему-то невидимому для земного зрения девушки, которая не знала еще, насколько сильно ее изменила прогулка по тропе мертвых.

   – И для меня, – шепнул король, и в комнате стало темнее, а сам он оказался рядом с Анной, вытягиваясь по кровати и проводя по узорам тонким пальцем, поднимая взгляд на лицо, в котором еще жило ожидание. – Будешь для меня нежнее, чем обычно? – спросил шепотом.