Добрались. Но в парадную так и не зашли. Лизе снова приспичило целоваться, и вот тут-то, обнимая девушку, Данилин во второй раз наткнулся взглядом на бордовый джип. Точнее, даже не на него, а на пристальный взгляд парня, сидевшего рядом с водителем. Он явно смотрел на Данилина и Лизу, а потом сразу отвернул голову.

Ничего необычного в поведении парня не было – подумаешь, загляделся на целующуюся парочку. Но Павел почему-то сразу напрягся. Впрочем, не почему-то.

Во-первых, трехдверный внедорожник Вранглер Анлимитед с вместительным багажником автомобиль в Питере не самый распространенный. И в родном дворе подобного «американца» – да еще бордового цвета – Данилин никогда не видел.

Во-вторых, непонятно, зачем мужики сидят в навороченной тачке поздним вечером в чужом дворе. Подъехали и дожидаются кого-то? Скорее всего, так оно и есть. Только вот кого они упорно дожидаются? Уж не его ли?

Скажете, мания преследования? Да нет. Имелся третий фактор, который Павел в последние годы учитывал при любых раскладах – начиная с того самого дня, когда уволился из полиции, проработав там несколько лет агентом под прикрытием. Последняя операция Данилина, в результате которой на большие сроки загремел на зону главарь банды наркоторговцев с ближайшим окружением, не принесла ему ордена – ордена́, как водится, получило начальство. Зато Павел получил глобальную проблему на всю оставшуюся жизнь.

Данилин никогда не был пугливым человеком – иначе бы не служил в спецназе морской пехоты, не участвовал в боевых действиях и не работал агентом под прикрытием. Но ему – после двух покушений наемных убийц наркомафии – приходилось опасаться за жизнь и прибегать к особым мерам предосторожности. Поэтому и привык Данилин нервно реагировать на некоторые – внешне вроде и обычные – обстоятельства. В частности, на пристальные взгляды незнакомых парней, занявших пост наблюдения в десятке метров от его парадной.

Возникшее подозрение следовало либо развеять, либо укрепить. Вариант с вхождением в парадную, не говоря уже о квартире, Павел отмел сходу – там могла поджидать засада. Значит, следовало действовать иначе.

– Лизонька, топаем дальше, а то мы до утра ко мне не попадем, – прошептал Данилин в ухо девушки.

– Разве мы еще не пришли? – пьяно удивилась та.

– Нет. Мы же с тобой все время целуемся.

– Но… – Лиза отстранилась от Данилина и с недоумением посмотрела на дом. – Ты хочешь сказать, что это не та парадная?

– Хуже. Этот не тот дом. Мой дом следующий.

Лиза была не так уж сильно пьяна – скорее, просто преждевременно расслабилась. Но раньше она гостила у Павла всего один раз и в темное время суток, поэтому дом толком не могла запомнить, как и типовую парадную. На этом обстоятельстве и строился расчет Данилина. И он сработал.

– Но мы же… – неуверенно протянула девушка. – А, ладно. Веди меня, Сусанин.

– Не сомневайся, прекрасная полячка, доставлю в целости и сохранности.

Он обнял Лизу за плечи и повел по тротуару – мимо автомобиля с подозрительными парнями. В его сторону Данилин не смотрел, но сознательно давал возможность парням тщательно и спокойно разглядеть собственное лицо. Он исходил из того, что группа наблюдения должна располагать не только адресом, но и фотографией клиента – иначе какой смысл торчать у парадной? И если парни ждут кого-то другого, то они даже не почешутся. А вот если они подкарауливают именно его, Павла Данилина, то…

Парни поджидали его. Павел убедился в этом пару минут спустя, когда обогнул вместе с Лизой угол дома и остановился на тротуаре. Здесь он снова изобразил затяжной поцелуй, стоя лицом к дому. Интуиция не подвела – через несколько секунд около угла здания возникла мужская фигура и почти тут же отступила обратно.

Данилин не успел как следует разглядеть человека, разве что на автомате зафиксировал светлые брюки и такую же рубашку с коротким рукавом. Но он не сомневался – ему сели на хвост, остается лишь получить неопровержимые доказательства. Правда, прежде следовало избавиться от обузы.

– Лизонька, у меня есть к тебе чрезвычайно важный разговор, – оторвавшись от теплых и сладких губ девушки, негромко произнес Данилин.

– Какой еще… чрезвычайно важный… – невнятно пробормотала Лиза.

– Ты сейчас уедешь домой. Да-да, я не шучу.

– Зачем?… Чего??? – Девушка выпятила глаза. – Какой еще «домой»?

– Пожалуйста, тише – за нами следят.

– Че-его-о??? – уже тише спросила Лиза. – Следят?

– Именно так. И если ты сейчас не уедешь, тебя могут убить. Вместе со мной.

– Че-его??? Нас убить? Кто?

– Наемные убийцы.

– Ты… шутишь?

– Все очень серьезно. Ты же знаешь, что я работал в полиции?

– Знаю.

– Ты видела у меня шрам возле лопатки?

– Видела. Ты тогда сказал, что тебя подстрелили… эти, душманы.

– Не душманы, а духи. Но я в тот раз сказал тебе неправду. На самом деле в меня стрелял наемный убийца. Около года назад. Они на меня охотятся, понимаешь?

– Кто охотится?

– Мафия.

Девушка ошеломленно покачала головой:

– Так ты не шутишь?

– Какие могут быть шутки, если речь идет о безопасности любимой женщины? Сейчас я поймаю частника, и ты поедешь домой. Поняла, моя милая?

– А ты? – От испуга она резко протрезвела. Даже язык заплетаться перестал. Вот что делает с человеком стресс.

– За меня не переживай. Я и не из таких переделок выходил. Езжай домой и не беспокойся. Чуть позже я тебе позвоню.

Профессор уже давно бы отправился домой, если бы его заранее не предупредил Маркус Дитц. Начальник службы безопасности позвонил и сообщил, что скоро в лабораторию поступит новый «пациент» – молодая женщина. Шмутко должен лично ее оформить и поместить в охраняемый блок – так посвященные в тайны БХЗ деликатно называли тюрьму для «подопытных кроликов».

– Как мы можем ее использовать? – спросил профессор.

– Как вам заблагорассудится в ваших научных целях, – ответил Дитц. – Она нам больше не понадобится. Только учтите – наружу эта девица не должна выйти. Слишком много знает.

– Все понял, Маркус, – сказал профессор. – Не сомневайтесь, оформим в лучшем виде.

Вообще-то он не подчинялся напрямую Дитцу. Деятельность секретной лаборатории курировал лично вице-президент концерна, и все основные вопросы решались через него. Но служба Дитца поставляла в лабораторию «пациентов» и, разумеется, контролировала соблюдение норм секретности и безопасности. Поэтому Шмутко предпочитал не возражать начальнику СБ без серьезных оснований.

Да и чего в данном случае возражать? Принять и оформить нового «кролика» – никаких проблем. Молодая женщина – еще лучше. Правда, Дитц не уточнил, как скоро поступит «пациент», профессор же не догадался спросить. В результате ожидание растянулось, а беспокоить Дитца Шмутко не решился. Еще воспримет подобное обращение, как нахальство.

Впрочем, профессор не скучал, потому что работы хватало выше крыши. Ведь ожидался визит очень важной комиссии, от которой зависела судьба дальнейших исследований. Да и судьба самого профессора в какой-то мере. Поэтому он готовил отчет, не напрягаясь по поводу обещанной «пациентки».

Разве что посматривал изредка на часы – время все же позднее, а бутерброд нормального ужина не заменит. И с облегчением воспринял громкий стук в дверь – так обычно стучал его ассистент Гавел.

– Входи! – крикнул Шмутко.

Дверь отворилась и через порог действительно переступили Гавел. За руку он поддерживал молодую, симпатичную женщину в мини-юбке.

«Блондинка, – машинально отметил профессор. – И в самом соку. Хм… Спасибо Маркусу, „кролик“, что надо. Пожалуй, уже из-за этого стоило задержаться допоздна».

– Что с ней? – спросил он ассистента. – Кажется, она не в себе. «Болтушка»?

– Она самая. Вколол пару кубиков по приказу Дитца, чтобы развязала язык.

– Давно?

– Около часа назад.

Шмутко оценивающе посмотрел на Зину.

– Ну, тогда она еще не скоро оклемается. Посади ее… вон туда.