Слова профессора произвели впечатление на собравшихся. Фрейд смотрел за происходящим из-за занавески, не вступая в дискуссию. Они с Юнгом встретились взглядами – каждый из них понял, какую действительную цель преследует. И, если Юнг стремился, на примере этого опыта, явить Фрейду полное отсутствие каких бы то ни было сексуальных подтекстов в формировании облика этих в будущем ницшеанцев и сверх-людей, то Фрейд нашел для себя ответ на вопрос, зачем он все эти годы, в продолжение которых Юнг ершится и оспаривает постулаты психоанализа в его первозданном виде, держит его подле себя. Он-то знал, что без полового влечения мир станет и планета не будет вращаться вокруг своей оси – но мог ли примириться с тем, что пребывание Юнга возле него продиктовано им же? Потому не вышел он из-за занавески, что, наверное, боялся быть пойманным на плотоядном взгляде, коим пожирал молодого профессора, красивого, тактичного и убедительного, чьи слова сегодня заворожили даже столь требовательную аудиторию.

– Но как это произойдет? – спросил Коба.

– Вы заснете и во сне увидите то, что олицетворяет внутри вас эту самую силу, которая не поддается ни изучению, ни измерению. С помощью этого шара, – Юнг указал на стол, – мы сможем составить некое представление о ваших сновидениях с помощью древней оккультной методики, и на его основе постараемся – пусть ненаучно – сформулировать некие общие черты, объединяющие индивидуально-бессознательную силу в силу коллективно-бессознательную.

Слова об оккультной методике зачаровали молодого Гитлера. И, если до сегодняшнего вечера он был близок к принятию учения Фрейда, то после слов Юнга навсегда решил для себя – он прав. Он, а не Фрейд. Он, говорящий о запредельном знании, о недостижимом для человека и вполне достижимом для невидимых глазу магических сил.

Мысль его прервал жест Юнга, указывающего на стол. В центре его стоял большой стеклянный шар, внутри которого дымилась ладанка. Вскоре свет в помещении приглушили, и с той стороны стола, где стоял Юнг, появился Фрейд. В сумерках его фигура была едва различима. В руках он держал карманные часы, которые, подобно маятнику, отклонялись в разные стороны. Маленький фонарик откуда-то подсвечивал их движение и моргал, время от времени отвлекая на себя внимание смотрящих. Он стал произносить какие-то слова – обычная методика гипноза, но они уже были неважны для собравшихся. Речь Юнга и сама атмосфера, заставившая их поверить в собственные силы, уже способствовали тому, чтобы все они быстро и без особого напряжения погрузились в сон.

По требованию Юнга перед этим они сложили на стол перед собой свои руки – так, что пальцы их, сложенные воедино, ладонь к ладони, образовывали какой-то древний символ, похожий на фашину. Они не видели, но вскоре – спустя пару минут после погружения в сон последнего адепта – ладанка стала дымиться сильнее обычного, дым от нее стал подниматься высоко, к потолку, и через минуту заполнил уже все пространство маленького кабинета. Дым застил глаза ученых и заставил их прослезиться. Никто из них толком не понимал, чего именно они ждут – но сам факт того, что дыма стало вдруг так много, подтвердил для Юнга правильность сбора всех этих людей в одном месте. Они определенно являли собой источник некоей силы, которая и спрессовала воздух в помещении.

Так прошло пять минут. И, наконец, в воздухе под самым потолком, где концентрация дыма, сочащегося сквозь маленькую дырочку в шаре, достигла своего апогея, стал появляться отчетливый образ. Это была женщина. Невиданной красоты – волоокая брюнетка в кокетливой шляпе, со строгим и притягательным томным взглядом, она приковала к себе внимание ученых настолько, что Фрейд забыл о маятнике. Он остановил свое движение, фонарик погас, и постепенно присутствующие начали просыпаться. Они просыпались, а дама все не исчезала, и очертания ее становились все более отчетливыми даже для тех, кто в этот день не выпил ни грамма спиртного. Красота ее, ее белая кожа, правильные черты лица, надменный и спокойный взгляд не позволяли отвести от нее глаз. Уже все присутствующие видели ее отчетливо и ясно, и не было никакого сомнения в том, что образ этот вызван именно ими – а она все не исчезала, как будто, подобно светской красотке, наслаждаясь от созерцания влюбленных глаз.

Образ был недвижим, но и не мертв. Она моргала, однако не смотрела на собравшихся – как не смотрит в темноте зрительного зала со сцены актриса, прекрасная и упивающаяся своей красотой и тем умиротворением, что питает публика при виде ее. Казалось, еще мгновение и она снизойдет до них и станет плоть от плоти человеком, и сделает счастливым кого-то из присутствующих, но… в эту минуту свет зажегся, и образ растворился, оставив после себя только дымку и погасив ладанку внутри магического стеклянного шара.

Мгновение все не могли прийти в себя – этим воспользовался Юнг, увлекая Фрейда в комнатку за занавеской.

– Вы видели?! Видели?! – восторженно вопрошал молодой ученый, держа учителя за лацкан пиджака. – Они и впрямь носители силы, и эта сила явилась нам только что!

– И она носит сексуальный характер, – надменно улыбнулся Фрейд. – Ведь все мы видели женщину. А за столом – одни мужчины.

– Но… но ведь это была Сабина!..

Сеанс порядочно вымотал и Фрейда, и Юнга, которые после его окончания еще длительное время отвечали на многочисленные вопросы посетителей, впечатленных их совместным экспериментом и не могли выпроводить восторженных гостей восвояси. Это лишило их возможности обсудить его итоги тем же вечером, однако, уже утром коллеги пустились в диспут по поводу увиденного и сделанного.

– Должен признаться, мой юный друг, – несколько панибратски заговорил Фрейд, прохаживаясь по кабинету взад-вперед, – что я явно поспешил с осуждением вашей методики, связанной с привлечением оккультных сил. Уж не знаю, кого именно вы вовлекли в эксперимент и вообще вовлекли ли кого-нибудь от потусторонних сил, но должен сказать: он удался. Во-первых, теория гипнотического воздействия на подсознательное в людях не лишний раз подтвердилась. А во-вторых, вам удалось внушить им необходимость невиданного доселе высвобождения энергии, которая в осознанном виде могла бы никогда не покинуть их бренных тел.

– Иными словами, вы даете мне понять, что привлечение оккультных методик есть шарлатанство с моей стороны? – понимая нелестное высказывание старшего товарища, Юнг все же не огорчился; на сей раз ему было что противопоставить умудренному опытом психиатру.

– Не знаю. Знаю только, что убеждение – великая сила. Вы убедили их в том, что они являются носителями энергии и убедили в том, что именно сейчас в бессознательном состоянии самое время ее явить миру. А для достижения этой цели все средства хороши.

– Ваш скептицизм невозможно одолеть. И все же я не держу на вас зла – эксперимент, как вы верно подметили, удался.

– Не просто удался, а подтвердил мою теорию…

– Ну да, значение гипноза в наше время сложно умалить…

– Да нет же! Я говорю о подавленном либидо! Вы же видели, что за столом сидели одни мужчины, а образ, который энергия приняла на выходе, носил женское обличье. Это однозначно свидетельствует о том, что и их конкретными мыслями и действиями, и вообще движением тел на планете руководит исключительно половая составляющая духовного портрета каждого из нас.

Юнг буквально опешил:

– С чего вы это взяли?!

– Да что же, дорогой мой, слепы вы, что ли? Ведь это была женщина!

– Ну и что?

– Как это – что? Разве этой иллюстрации недостаточно, чтобы понять, что именно влечение к противоположному полу движет мужчинами, которые, как известно, являются носителями силы и вершителями прогресса?!

– Конечно нет.

– А как тогда объяснить все произошедшее?

– Очень просто. Видите ли, оккультное знание передалось мне по наследству. В моем роду не было ни психически, ни физически нездоровых людей, однако, многие мои предки мужского пола, и я в том числе, становились свидетелями появление призраков, обитавших в нашем швейцарском доме. Мой дед, которого я никогда не видел, часто общался со мной подобным образом, передавая мне некое сакральное знание, которое я не могу обосновать научно, но которое никогда не давало сбоев и ошибок. Он предсказал дату смерти моего отца, пожар в нашем имении, оградил меня от ряда ошибок, которые я мог бы совершить. Наконец, по его настоянию я примкнул к числу ваших учеников, хотя научная составляющая ваших теорий всегда оставляла желать лучшего – и вы это отлично знаете. Это к нашему давешнему разговору о том, каким именно – не физиологическим, а скорее метафизическим – образом передаются знания на том уровне, который наука ока отследить не в силах. Конечно, вы сейчас назовете это абсурдом и бредом потому только, что эти слова мои вступают в противоречие с вашими теориями, но…