Волна возмущения на вопиющую несправедливость тут же затопила Адель и вырвалась наружу.

– Он вообще-то вывеску пришёл починить!

– Так починил, что разломал всё окончательно? – скривился Бартом.

– Не специально я… Тьер… Простите, – виновато забубнил Еген, превращаясь из здорового бугая в маленького мальчишку. – Я ж за ради тьери…

– Вот и я говорю! Нечего около моей дочери ошиваться!

Отчим едва ли не взашей вытолкал несчастного Егена. И только добился своего, (а в кофейне до сих пор было тихо), тут же направился к ней. Барная стойка показалась лучшей преградой, чтобы спастись от лап человека, захапавшего её наследство. Только вот ничего не докажешь! Ни один юрист не будет ввязываться в разборки, не получив солидный куш.

Адель бы и сама сбежала от его излишней опёки, ведь сальные шуточки и взгляды были куда как красноречивы, но увы… без средств к существованию в этом городе, да и в любом другом, она никому не нужна. Да и вообще! Кофейня принадлежала ей и бросать её было бы глупо.

– Адочка, доченька моя, – омерзительно улыбнулся Бартом. – Гляди, малышка, я тебе подарок принёс, – и отчим неуловимым движением бросил на стойку небольшую коробочку. – Гляди, красота какая!

– Украли что ли?

– Скажешь тоже! Купил! Считай моим подарком на день рождения.

– Который у меня был в прошлом месяце.

– То неважно. Тогда денег не было.

– Я не возьму.

– Да брось! – Бартом вздохнул. – Ладно, признаюсь. Это тебе подарок от матери.

– Что-о? – нахмурилась Адель.

– Да. Подарок её. Она перед смертью строго-настрого наказала. Говорит, порадуй мою девочку, когда меня не станет. Сделай это, Ош, – глубоко, но так наигранно вздохнул отчим. – Вот я делаю.

– И вы его до сих пор не проиграли?

– Как можно! Такую ценность? – вскинул глаза к потолку Бартом. – И красивый какой. Ты открой, посмотри… Верно тебе говорю. От матери он. От матери твоей.

– Ну, хорошо…

Адель вздохнула и протянула руку к коробочке. Дотронулась пальцами до тёмного бархата, ощущая его шероховатую поверхность. Прищурилась.

– Ну же! Открывай!

Выжидающий, настороженный взгляд отчима окончательно убедил Адель, что обе версии Бартома лживы. Ему чрезвычайно важно вручить подношение. Но что нужно этому лицемеру? Откуда такое радение? Зачем?

Губы отчима расплылись в улыбке, какой он одаривал богатых людей из кварталов верхнего города, что иногда захаживали в кофейню за свежей выпечкой.

Адель убрала руку. Ну его! Проблем потом не оберёшься.

Ош недовольно скривился и сам стукнул двумя пальцами по футляру. Твёрдая поверхность крышки начала светлеть, приобретая всё большую прозрачность, пока полностью не исчезла. А секунду спустя Адель застыла в изумлении. Тонкое колечко с голубым камушком лежало на чёрной подушечке и просто просилось на палец. Как горячей волной резко ударило в грудь. Жар от приближающейся опасности растёкся по телу. Настолько сильным желанием на грани одержимости повеяло от кольца. Чужого кольца.

Адель отшатнулась и сразу нахлынула слабость. До чёрных мушек в глазах. Нечто невидимое, холодное и такое же противное, как сам Бартом, обвило её и вцепилось в запястье, мешая отдёрнуть руку. Сил и так не было, а тут подавно не стало.

– Ну что ж ты такая неуверенная, Адель, – зашипел Ош, вытащил кольцо из футляра и перегнулся через барную стойку, захватывая её ладонь. – Сказал же, надень! Что не слушаешься?

И натянул кольцо на безымянный палец. Силы тут же вернулись. Адель взвизгнула от неожиданности, отдёрнув руку, а отчим… Старый мерзавец вмиг обогнул барную стойку.

– Не вздумай ко мне прикасаться! – предупреждающе зарычала она, когда увидела загребущие, волосатые руки, тянущиеся к ней граблями.

– О чём ты, глупышка?

– Ты использовал кракха? – ошеломлённая Адель медленно пятилась назад ближе к входной двери.

Вдруг всё встало на места. Эта загадочная мамина болезнь, с которой не могли справиться лекари отчима. Они всё назначали и назначали кучу бесполезных отваров и мазей. Только вот легче от них становилось лишь на короткие часы. Мама всё сильнее угасала с каждым днём. Здоровая активная женщина вмиг превратилась в безвольную, покладистую жену, соглашавшуюся со всеми идеями противного, вороватого муженька.

– Ты… – Адель в шоке смотрела на отчима. – Думаешь, я не догадалась? Это с его помощью мама подписала бумаги?

– Ах, мы какие у-умные, – зловеще улыбнулся Бартом, – какие всезна-айки.

Он сделал резкий выпад, захватывая Адель мёртвой хваткой.

– Дрянная девчонка! Дрянная! – зашипел, а в следующее мгновение дико заорал.

Ну а кому понравится, когда в предплечье со всей силы, с животной радостью впиваются девичьи крепкие зубы?

Конечно, мало приятного кусать потную дряблую конечность отчима, но выпад удался. Захват резко ослаб, и Адель смогла отпрыгнуть от ненавистного мерзавца. Вид рассвирепевшего Бартома, схватившегося за место укуса, объяснил всё без слов. Адель развернулась и ринулась вон из кофейни.

– Я на тебя жалобу в магическую палату напишу! – яростно выкрикнула она, едва ли не сбивая с ног тьера Жерди.

– Ты всё равно ничего не докажешь! – заорал ей вслед отчим, и до Адель донеслось. – Всё! Можешь сюда больше не ходить! Её уже выбрал маг побогаче!

Адель выскочила на улицу, внезапно ослеплённая ярким светом и уличным шумом проезжающих мимо кофейни по булыжной мостовой карет и машин. И тут же налетела на Егена, убирающего старые деревяшки. Налетела, но увалень даже не пошатнулся. Так и завертелась в его объятьях.

– Тьери? Что-то случилось? – здоровяк нахмурился, когда увидел её круглые от страха глаза.

Адель вцепилась рукой в палец, неистово пытаясь снять чёртово кольцо. Не тут то было. Оно намертво село, резко уменьшившись. Следовало сразу догадаться – эта дрянь была заряжена неизвестной магией.

– Тьери? – сильнее забеспокоился Еген. – Тут бы с мылом его.

– Я с отчимом поругалась, – Адель немного успокоилась и бросила бесполезные попытки. – Мне домой нельзя.

– Ну пойдём, у меня снимешь, – простодушно предложил Еген. – Раз уж со свиданьицем не вышло.

Адель посмотрела на соседа и благодарно улыбнулась. В то, что мыло поможет снять кольцо, верилось мало, но зато представилась возможность переждать бурю, пока отчим не остынет. Ночевать всё равно негде – возвращаться придётся.

– Идём, Еген.

– А деревяшки?

– Брось! – пожала плечами она. – Его вывеска, пусть сам убирает.

Адель подправила бретельки своего льняного сарафана, отряхнула юбки и только потом заметила нахальную рожу отчима в дверях. А за ним и красное, взмокшее от жары лицо жениха-неудачника. Чуть не рассмеялась. Истерично, но всё же. С таким подходом тьеру Жерди вечно ходить в холостяках.

– А ну, скверная девчонка, стой! – раздался сзади недовольный рёв Бартома. – Клиентами кто заниматься будет?

– Тебе надо, ты и занимайся, – злорадно парировала через плечо.

Еген, пусть малый и недалёкий, но в обиду её точно не даст. И отчим не рискнёт последовать за ней, чтобы притащить обратно.

Адель бодро вышагивала в сторону розового двухэтажного дома украшенного цветочными ящиками и горшками. Буйная зелень в них удивляла – палящая жара не приносила цветам вреда. Не без магии растут все эти астры и герань с карликовыми георгинами. Не без магии.

За стёклами, вставленными в чуть покосившиеся окна, виднелись ажурные синие занавески. Одна из них, наверху, на миг дрогнула и снова недвижимо повисла.

Еген жил вместе с матерью – весьма странной женщиной. На вид тьери Анне нельзя было дать и шестидесяти. Режущий, проницательный взгляд и способность говорить неприкрытую правду вне зависимости от симпатий вместе со старческим слабоумием немыслимым образом уживались в ней. Почему-то старушенцией называл её сам Еген. От недалекого ума, не иначе.

И всё же незнакомое место вкупе с внезапно подступившей застенчивостью быстро взяли своё. Адель засомневалась в правильности решения прийти сюда и застыла на входе, услышав звучный голос с лёгкой хрипотцой: