— Он говорит, эта Леста Омела королеву покойную спортила, и через то королева сама вед ь мой заделалась.

— Какую королеву? — подскочила я.

— Королеву Каланду, мир ее праху.

— Каланда не умерла! Она исчезла, и… и…

— Эту байку я уж сам слыхал, ее в городе все знают. Рассказывают, королева Каланда пропала как-то на три дня, а как ведьму, что ее спрятала, п о топили, вернулась. В целости и сохранности. Только чудная какая-то верн у лась. Она и до того, говорят, своевольная была, а тут волшбой, говорят, занялась, заклинания всякие распевала, с демонами вожжалась… Пс о главцы ничего не могли поделать — королева она, да и своя, андаланка, что ни говори… и ст а рый король любил ее очень…

— А дальше что? — я смотрела ему в рот. Меня аж трясло от волнения.

— Что дальше? Дальше — все как у людей. Родилась душа наша принцесса Мораг, цв е ток благоуханный. И оказалась похлеще маменьки. Гов о рят…

Тут он резко замолк, словно прикусил себе язык. Я заерзала рядом.

— Что говорят? Рассказывай!

— Да враки это. Народ приврать любит.

— Ты рассказывай, а там разберемся. Рассказывай, Ратер!

— Говорят… что она… ну… чертовка. Что королева ее не от короля своего родила. Не знаю… вранье это… Принцесса, конечно, выродок… — он сморщил облупленный нос, — ехе н дра, хотел сказать…

— Энхендра, — поправила я. — Дети высоких лордов, не отмеченные дареной кровью, н а зываются энхендро.

— Я и говорю — ехендра. Крови дареной в ней не видать совсем… Мастью не вышла. В мамку она пошла, принцесса наша, смуглявая такая. А чудищ среди высокородных и без нее хватает. Старый Даллаверт, сказывают, кровь младенческую пьет, аки упырь… Вальревен вилланов своих собаками тр а вит…

— А что Каланда?

— Королева Каланда потом наследника супругу родила, нынешнего короля нашего, Нарваро Найгерта. И померла через это. Кровью, говорили, истекла.

— Каланда… умерла?

— Давно уже. Лет двадцать тому. А то и поболе. Эй, ты что? Да ты что, эй!

Блики на воде слились в золотое полотно, султанчики камышей размазались и пров а лились в золото. Я сделала несколько глубоких вздохов, перемогая давление в груди.

— Ты что это… барышня? Реветь затеяла? Чего реветь, она ж давно померла… давно! У нее дети взрослые! И король наш старый, Леогерт Морао, он тоже помер… ну, помирают люди, что же делать… Столько лет прошло, сама подумай. Эй!.. Смотри-ка, ревет, что твоя белуга… Эй! Да хватит же! Ты что, вправду в подружках у нее ходила, у королевы н а шей? А батька говорил — все как раз думали, ты ее со зла спортила, сглазила. Что ежели бы тебя не потопили, колдо в ство твое черное не раскрыли, не вернулась бы она никогда.

Я наконец взяла себя в руки. Вытерла нос рукавом. Да, потери. Пот е ри. Что ты хотела? Заявится в замок — "Каланда, это я, твоя араньика!" П а рень прав — время идет. У нее дети… посмотреть бы на них. Хоть издали.

— Слышь, — Кукушонок встряхнул меня за плечо, — Слышь, а где же ты была все это время? Сейчас только всплыла, что ли?

— Вроде того, — буркнула я, хлюпая заложенным носом.

— А мантикор откуда взялся?

Опять за свое. Кто о чем, а вшивый про баню.

— Там, на острове… На Башне на Стеклянной… озеро есть…

— Нет там никакого озера.

— Внутри. В скале. Озеро. С мертвой водой. Он там лежит. В мертвом озере.

— Мертвый?

— Да нет! Спящий.

— Ааа… — Кукушонок моргнул, — И что?

— Что?

— Ты-то там как оказалась?

— Колдун один меня к мантикору приставил. Велел заботиться. Я и з а бочусь.

Кукушонок нагнулся ко мне и просительно заглянул в лицо:

— Слышь, Леста, я того… помогать буду. Заботится, все такое. Правда! Не за деньги, за так!

Я закрыла глаза. Вздохнула.

— Хорошо. Но, боюсь, Амаргину это не понравится.

— Кому?

— Магу. Колдуну.

— Это который тебя со дна поднял, чтобы ты за мантикором присматривала? А кто же раньше, до тебя, за ним присматривал?

— Сам Амаргин и присматривал.

— А теперь ему помощник понадобился?

Я пожала плечами. Удалось избежать разговоров про ту сторону. Это хорошо. А то я сейчас в полном раздрае, вообще в голос бы разревелась. Ведь подозревала же, что Каланда мертва. Эк меня скрючило…

— А ты про меня своему колдуну не сказывай.

— Он узнает. Это маг, Ратер. Он уже и не человек почти.

— И что он сделает, ежели узнает? Накажет меня?

— Он накажет меня.

— Как?

Я опять пожала плечами.

— Отправит обратно на дно. "Камень на шею — и в реку".

— Он злой колдун?

— Нет, Ратер. Он не злой и не добрый. Он другой. Я не знаю, что у н е го на уме.

— Ну пожалуйста, Леста, пожалуйста! — парень заныл как ребенок. — Один разочек! О д ним глазком! Я только гляну и сразу же уйду. Не убудет от тебя. Ну пожалуйста!

— Да что ж тебя так припарило? Это ведь не дракон. Ничего в нем особенного нет.

— Вот и покажи! А я уж своей головой смекну, особенный он или не особенный. Ты сама вот подумай, это же тварь такая… сразу понятно, что таких на свете быть не может. Это же чудо всамделишное. И ежели хоть один такой на свете есть, значит и чудеса на свете есть. Понимаешь?

— А я как чудо тебя не устраиваю?

— Ты… — он помолчал, чуть отстранившись, глядя на меня горячими, какими-то сове р шенно нетрезвыми глазами. Зрачки у него прыгали. — Ты… того. Можешь быть… просто с у масшедшей.

— Вот как?

— А че я тебе верить должен? Ты пока тока языком полощешь, да дурака нашего пуг а ешь. Может ты не ведьма никакая, и не дроля, почем я знаю. Я ж и золота твоего не видел.

— А ты, значит, просто верить не можешь. Тебе доказательства треб у ются. А в Бога ты веришь?

Он нахохлился, схватился за солю свою.

— А что?

— Ничего, — я встала. — Пойдем обратно, солнце садится уже. Скоро ворота закроют.