Многоголосый звон в округе постепенно сошел на нет, и стало слышно, что колокола Новой Церкви отзванивают торжественный гимн, вторя хору певчих внутри храма. Еще шестая четверти — и король с новой королевой выйдут на увитое цветами крыльцо.

Пространство перед церковью было запружено людьми. У самых ворот, на расчищенном пятачке застыли в два ряда всадники в знакомых бело-черных одеяниях — перрогварды. Где-то среди них находился мой названный братец. На церковном дворе было относительно свободно: псоглавцы и стража не пускали за ограду возбужденную толпу. За оградой слуги и оруженосцы поджидали хозяев, а над их головами пестрели вымпелы и знамена с гербами. Подобравшись поближе, я разглядела среди желто-красных морановских и голубых с клестами галабрских, алые с черным скорпионом флаги Адесты, зеленые с золотым мечом — Ракиты, и — самые большие, чисто белые, с разлапистой черной птицей по центру. Или мне мерещится, или…

— Это герб Лавенгов, — негромко сказали за спиной. — Видишь, там изображена камана — птица с головой рыси, посланница короля Лавена.

Я вздрогнула и обернулась — из-под невзрачной серой шали на меня глядели большие, светло-зеленые глаза. Бледное, словно фарфоровое личико пряталось в тени. Женщина мягко улыбнулась:

— Неужели забыла меня, Леста Омела?

— Эльви… кошачий бог!

— Да, Эльви, а кроме того — тезка Эдельвейс Лавенги, сестры короля Иленгара, чей герб ты сейчас рассматривала. А вот и Эльго, — женщина отступила в сторону, и передо мной оказался толстый монах с непередаваемым выражением на физиономии скребущий в спутанных патлах. — Эльго, что же ты не поздороваешься с подружкой?

— Ну, здравствуй, — хмыкнул грим и потряс мне руку. — Где-то ее мары носили, а вернулась тютелька в тютельку. Что ж, значит — судьба.

— Точно, судьба! — восхитилась я. — Замечательная встреча! Попразднуем вместе?

— Не беги вперед телеги, — остудил меня грим. — Но я совру, если скажу что не рад тебя видеть живой-здоровой. Слушай, а что там у тебя в корзинке?

— Все твое. — Я сунула ему корзину и обернулась к женщине. — Эльви, эти гербы означают, что сам Верховный король к нам пожаловал?

— Сам король Иленгар с сестрой. Хочешь на них взглянуть?

— Еще бы! Если они — потомки Невены, значит, они сумеречной крови?

— Королевской сумеречной крови. Ведь госпожа моя Невена — принцесса Сумерек.

— Ох, подобраться бы поближе, отсюда я не увижу ничего! Эльви, здесь можно как-нибудь пролезть через ограду?

— Я могу провести тебя внутрь, если пожелаешь.

— Желаю! Под слепым пятном?

— Конечно. В храме полно закоулков, нас никто не увидит.

— Ой, как здорово! Эльго, а ты пойдешь?

— Куда ж я денусь, — вздохнул монах, заправляя в пасть последний пирожок.

Эльви вытащила нас из толпы и повела в обход церкви, по каким-то задворкам. Мы поплутали по подворотням и узким улочкам, совершенно мне незнакомым, потом спустились в подвал, миновали с десяток темных комнат и коридоров, набитых хламом или пустых, потом по винтовой лестнице поднялись наверх. Эльви отодвинула панель, разгребла жесткую парчу мантий и риз, и мы оказались в комнатке, где облачается священник. Отсюда были отчетливо слышны ангельские голоса хора и раскаты колокольных аккордов, перемежаемые сильным голосом священника. Одуряюще пахло ладаном.

— Теперь будьте внимательны и идите прямо за мной, — шепнула Эльви.

Я затянула шаль узлом на груди, бормоча заклинание слепого пятна. Завязывание узлов и стишок на андалате сами по себе ничего не значили, просто помогали мне войти в нужное состояние, чтобы стать невидимой для большинства людей. Амаргин осмеял бы эти шаманские штучки, но Амаргина здесь не было, а Эльви с гримом тонкости волшбы не волновали.

Через незаметную дверку Эльви вывела нас в одну из многочисленных часовен, почти у самого алтаря. Низенькая загородочка между кованных колонн нисколько не мешала рассматривать творящееся прямо под носом действо. Эльви не обманула — и гостей, и виновников торжества было видно как на ладони.

Заканчивалась литургия. Епископ в белой с золотом ризе вздымал над головой чашу со Святыми Дарами, из кадильниц валил ароматный дым, огни множества свечей окружали янтарные гало.

«Видим свет истинный…» — гремел хор, сопровождаемый колокольным звоном, и от этого грома и звона чуть покачивался, подрагивал в душистых волнах над алтарем нестерпимо сверкающий солнечный крест. Воздух под сводами рябил радужным блеском витражей, цветные искры множились, отражались в великолепии одежд и богатом убранстве храма.

Его преосвященству епископу Амалерскому помогали семеро диаконов и семеро пресвитеров в негнущихся от золотого шитья облачениях. На алтарном возвышении выстроились другие церковные чины, а за их спинами — певчие и чтецы, разделенные на два крыла.

— Благословен Господь наш всегда и везде, истинно, истинно, и да будет так!

Его преосвященство понес чашу на застеленный аксамитовым платом жертвенный стол. «Помилуй нас, Господи!» — грянул хор, и миряне потянулись за причастием.

Ооо!.. я, наверное, пискнула, потому что кто-то, то ли Эльви, то ли Эльго, ущипнул меня за локоть. Высокое Небо! Таких людей не бывает!

— Человечьей крови в нем теперь меньше, чем сумеречной, — шепнула мне на ухо Эльви. — Иленгар Лавенг, сын собственных дяди и тетки, имевший только одну бабку и только одного деда. Хорош?

— Не то слово… Аж смотреть больно.

В белом и серебрянном, сам сверкающий как молния, Верховный король Дара преклонил колено перед святым сосудом и получил причастие.

Следом подплыла красота еще более ослепительная, хоть, казалось, ослепительнее быть невозможно. Эдельвейс Лавенга, младшая сестра Иленгара. Я смотрела на волшебную чету, затаив дыхание. Увидеть Невену мне так и не довелось, но родство с Королевой было несомненно.

Нарваро Найгерт был третьим. Строгий, маленький, в бордовом и черном с золотом, после высоких статных Лавенгов он смотрелся не слишком представительно. Но всегда бледные щеки его разрумянились, глаза блестели, а морановская снежно-белая прядь сверкала как самое дорогое украшение. Увы, но отсутствие Мораг заметно сказывалось — юноша уже не казался больным и изможденным. Просто невысокого роста худощавый молодой человек.