— Ты не голоден?

Если я наемся, я захочу спать.

— Ну и что?

Тот город, где клетку готовят… скоро?

— Ого! Ты сам заговорил о клетке? Что случилось?

Пока ничего. Хорошо бы и дальше ничего не случалось.

— Я поняла. Дракон?

Эрайн только вздохнул.

— Ты не спишь, чтобы не выпускать его?

Проклятье, я же о вас думаю. Вы тут рядом совсем! Здесь дорога, деревни, хутора… Мне бы подальше отойти…

— Мораг говорит, до Ставской Гряды мы доберемся завтра где-то к началу второй четверти. Я этих мест совсем не знаю. Дотерпишь до завтрашнего вечера?

А что мне остается?

Я обняла колени, уткнулась в них носом. Вот где ловушка оказалась — обыкновенная усталость. У Малыша хватает сил держать дракона в узде, но и Малышу нужен отдых.

— Слушай, а если тебя просто связать покрепче?

Чем? Веревками? Ты смеешься?

Да и цепи он, помнится, порвал. Это же как его цепями обмотать надо чтобы не вырвался! Запереть где-нибудь? В яму посадить?

Быстрее до Гряды этой доехать чем яму копать, Лесс.

Верно. Да и нечем нам копать. Может, фургон бросим? Верхом поедем? У нас только две лошади, причем одна из них — обычная деревенская лошадка. Оставить Ратера с Пеплом, а мы с принцессой… подобный план у меня уже был, плохой это план, отказалась я от него. Думай, что делать, Леста Омела. Должен быть выход, и ты его найдешь.

Что тут думать. Еще сутки я перетерплю.

— Не будешь есть, дракон с голодухи вылезет.

Эрайн тихонько зарычал. Других аргументов у него не нашлось.

— Ты сам понимаешь, клетка не решит задачи. Только отсрочит.

Мне нужна передышка. Я избавлюсь от него.

— Он твоя фюльгья, ты не должен от него избавляться.

Я должен заполучить это распроклятое тело в полную свою собственность. Тогда будем разбираться, кто чья фюльгья. Тьма меня побери, мне надоело пихаться локтями с безмозглой тварью, у которой одно-единственное желание: порвать и сожрать.

— Эрайн, по-моему, он плохо на тебя влияет. Раньше ты был разумнее.

Грррр! Тем хуже для меня.

Туман истаял, теперь я хорошо видела лежащего в камышах мантикора. Поднявшаяся над лесом луна дробилась в ворохе гибких лезвий, тяжелые плечи блестели мокрыми камнями, вытянутые передние лапы мерцали словно кольчужные перчатки. Между лапами стоял котелок, такой нелепый и маленький, и каши в нем — с наперсток, да и та не съедена. Или съедена? Точно, пустой котелок. Слопал кашу мой красавчик, хоть и капризничал, и хлеб весь слопал.

Я не капризничал.

— Эрайн, у меня предложение. Давай я посторожу дракона вместо тебя.

Как это?

— Пусти меня в себя. Как в гроте с мертвой водой, помнишь? Мы с тобой делили одно тело. Я посторожу дракона, а ты сможешь отдохнуть.

Лесс… ну ты и выдумала! Посторожишь дракона! Лесс… нет. Ты с ним не справишься.

— Я справляюсь со своей фюльгьей. Она тоже полуночная.

Она ведь у тебя горгулья? Лесс, горгулья — не дракон. Она как кошка в сравнении с медведем. Он очень силен.

— Есть еще кое-что. Я — человек, а ты — нет. Полночь к человеку нейтральна, понимаешь? Дракон ненавидит тебя, а ко мне он не испытывает ненависти. Если озлобленное животное лупить, оно взбесится еще больше. Я попробую… не доводить до этого. Может быть, здесь не сила нужна.

Он только силу понимает.

— Да почем ты знаешь? Ты хоть когда-нибудь прислушивался к нему?

Что там слушать? Змея — она и есть змея. Злоба и голод. Все. Больше ничего.

— Эрайн. Не знаю, как тебя уговорить. Но я уверена, что просто вытесняя его, ты ничего не добьешься. Ты искалечишь себя. Амаргин бы сказал…

Иначе я искалечу других.

— Какой же ты упрямый! Ладно, давай ты все-таки покажешь мне своего зверя. Поближе. Я хочу на него посмотреть.

Я поднялась, отставила в сторону котелок и присела на корточки между вытянутых вперед мантикорьих лап. Эрайн поспешно отшатнулся и развел в стороны руки, боясь задеть меня многочисленными лезвиями.

Что ты хочешь?

Залезть к тебе в голову, глупый, подумала я. Посмотреть на дракона изнутри, вот что я хочу.

Ну хорошо. Только поберегись. Я могу тебя поранить.

Из живота у тебя вроде никаких ножей не торчит.

Я повернулась и села на землю между передних лап, прижавшись спиной к эрайнову животу. Живот у него был твердый и горячий, как нагретое солнцем дерево. Затылком я как раз упиралась ему в грудину.

Закрой мне глаза ладонями.

Поцарапаю.

А ты аккуратно.

Жесткие, пахнущие медью руки очень осторожно легли мне на лицо.

Маленькая какая, хихикнул Эрайн. Как зверушка.

Тссс. Дай мне вспомнить.

Вспомнить. Вернуть пронзительное, пугающе-знакомое ощущение, будто кто-то встал вплотную за моей спиной и прикрыл глаза ладонями: догадайся! Я жмурюсь, касаясь веками шершавой кожи, чувствую теплое дыхание на макушке. Кто ты?

Сердце Эрайна мягко стучит в затылок. Вплываю в этот ритм петлистыми руслами кровотока, не замечая преграды между песчаным берегом моей плоти и темной драконьей пещерой. По закоулкам бродит эхо, отзвук сердечного пульса, чуть отстающий, тяжелый, как будто очень глубоко, в непроглядных недрах тела, бьет в скалу железный молот.

Сердце дракона.

Это он, Лесс.

Да.

Словно стоишь на тонкой доске над змеиной ямой. Там, во мраке, грузное движение маслянистых колец, шипение и шелест на грани слуха. Оттуда тянет землей, ржавчиной, мокрой гарью, и еще чем-то едко-приторным, проникающим, пачкающим, как кровь или смола. Оттуда, снизу, из-под колючего гребня, из-под лобного щитка, из полусомкнутых, простроченных жилками век, глядит на нас стеклянно-черный глаз рептилии.

Тихо, тихо, мой хороший, говорю я. Лежи спокойно, мой замечательный. Умница, красавчик, самый лучший дракон на свете.

Эрайн фыркает и я мысленно пихаю его локтем в бок. Помолчи!

Я бормочу ласковые глупости, нагнувшись над змеиной ямой. Повторяю одно и то же, уговариваю, как уговаривают испуганное озлобленное животное. Эрайн отступил в сторону и молчит, недоверчиво наблюдая. Дракон размеренно дышит, вздымаются и опадают чешуйчатые бока, грифельно-черные, в седой известковой патине. Кожистые веки закрываются. Спи, мой хороший. Спи, спи, спи.

Так он тебе и заснет, ага.