— Эй, девица! — Человек с копьем прищурился, разглядывая меня. — В реке, что ли, о т сиживалась? Давай-ка, беги скорее в город, зови людей. Побыстрее. У нас раненые. — П о морщился и выругался: — Пас с скудва!

Тот, кто возился с телом, поднял рыжую голову:

— Леста, твоему певуну, похоже, каюк.

— Что?

Я кинулась вперед, споткнулась о ноги лежащего, грянулась на колени. Серое лицо в оспинах грязи, рот разинут, подбородок в крови. Плечи и грудь сплошь залиты кровью. Я с у нула руку Пеплу под челюсть, стараясь нашарить пульс. Ничего не чувствую! Пощупала з а пястье — ничего. Не раздумывая, пальцами распялила несомкнутые веки, надавила на слепой зрачок — он остался круглым. Ну хоть что-то… Раскопала кровавую слякоть у певца на груди, прижалась ухом. Пожалуйста. Пожалуйста, Господи, что тебе ст о ит…

Есть!

Тукает там, внутри. Тихонечко, но тукает! Закрыв глаза, шарю по мокрому, липкому, стынущему под руками. С Капова кургана… это я прискакала на буланом коне, это у меня в руках игла и нить, я зашью твои раны, я запру кровавые ворота, я замкну засовы, закрою вх о ды-выходы, и ни капли драгоценной не упадет зря, и весь твой жар и свет, и все твое золото о с танется при тебе, кому хочешь его дари, а просто так не теряй… конь булан, кровь, не кань, конь рыж, кровь, не брыжж, дерно дернись, рана вместе жмись, белым телом обернись, нет от кости руды, нет от камени воды, по сей день, по сей час, по мой уговор, словам моим замок и з а пор, замок — в камень, запор — в пламень.

— Дышит! — обрадовался над моей головой Кукушонок. — Ты гляди-ка, дышит! Оклем а ется, как думаешь?

— Бог даст… — Я запустила руки в кровавое месиво. — Дырки большие, но не глубокие… Ребро сломано… два ребра. Три. — Прислушалась к дыханию. — Легкие, вроде бы не задеты.

Вытерла измаранную щеку мокрым рукавом, посмотрела на Кукушонка.

— Ратери, за помощью тебе бежать. Я тут сделаю, что смогу. Раненых перевяжу, кровь остановлю. Ты сам-то цел?

— Ни царапки!

— Поспеши, парень, — подал голос мужчина с копьем. — Бери людей с ворот, пошли к о го-нибудь в замок. Пусть лекаря возьмут… пассскудва! Давай, ноги в руки…

— Ага! — Ратер подхватился и понесся к городу.

— А ты, господин, — я задрала голову к нависшему надо мной рыцарю. На одежде его не видно было крови, только зелень и грязь. С когда-то белого нарамника скалилась собака. — Ты р а нен?

— Нога сломана. — Он кивнул на сидящего поодаль. — Посмотри, что с ним?

Человек, скорчившись, прятал лицо в ладонях, раскачивался из стороны в сторону и тихонько подвывал. Я подошла к нему.

— Господин хороший, дай-ка на тебя посмотреть. — Из-под ладоней у него текло кра с ное, котта на груди промокла. Я попыталась отвести окостеневшие руки. — Эй, ты слышишь? Мне надо взглянуть. Я помогу. Ну-ка, пусти меня. Я тебе помогу.

Позволил. Похоже, ему попало на излете Эрайновым хвостом, да прямо по лицу. Н е сколько глубоких горизонтальных порезов, левая щека вспорота, на спинке носа дыра, в гла з ницах каша. Но у Мораг было гораздо хуже.

— Глаза?.. — прохрипел несчастный.

— Кровью залило, правый точно цел. Левый… надо промыть, сейчас не понятно. — Я соврала. Глаз у него вытек. Но сказать об этом у меня язык не повернулся. — Нос тебе пр и шьют, щеку заштопают. Не надо выть, ты еще ле г ко отделался.

Особенно если сравнивать с тем, кого винтом скрутило. Я остановила бедняге кровь. Больше я ничего не могла для него сделать.

Псоглавец за это время успел подковылять к ближайшему трупу.

— Сэн Гавор, — сказал он торжественно. — Легкой дороги твоему духу, мир твоему пр а ху. И да примет тебя Господь в светлых садах Своих. — Помолчал, сутулясь, помотал головой. — У-у, пасскудва! Тварь проклятая… Пополам человека переломила, как соломинку. Эй, д е вушка, — он оглянулся на меня. — Поищи вокруг, может кто живой о с тался.

— Там был один живой, — я указала в камыши. — И один мертвый. И лошадь. Тоже мер т вая.

— Мы всемером ехали. Плюс приятели твои, но они никуда не делись. Еще двоих найти надо. — Он посмотрел на мою перекошенную физиономию и вздохнул. — Я сам поищу. Тол ь ко подбери мне какую-нибудь палку подход я щую.

— А дракон? — Я вспомнила, что мне положено бояться чудовищ. — И эта… это…

— Дракон не вернется. А если вернется, то не сейчас. Он сейчас в лесу конину жрет… и спасибо, что только конину. А тварюка с крыльями в реку ухнула. Мальчишка рыжий ее по д ранил. — Пес помолчал. — Откуда она взялась? Нам ничего про эту дрянь не говорили. То ли м а ра, то ли бесовка… Явилась, как из-под земли…

Я нашла перрогварду палку и чуть не расплакалась — это оказался пеплов посох. Ор е ховый, ладонями выглаженный, с безыскусной резьбой. Целенький. Псоглавец, ворча, ук о вылял, а я вернулась к своему бродяге.

Кровь пропитала одежду, ржавые лохмотья прилипли к ранам. Я начала осторожнен ь ко разгребать их, чтобы они не успели присохнуть. Крови Пепел потерял порядком. Похоже, это был удар лапой или хвостом, но, слава Небу, не в полную силу. Видимо, Пепел успел о т прыгнуть или увернуться, и отделался кучей порезов разной глубины и несколькими слома н ными ребрами. Да-а-а, повезло. Я видела, что прямой удар делает с хрупкой человечьей пл о тью.

Вытерев окровавленные руки о подол, я принялась раздергивать завязки нового пе п лова плаща. Плащ погиб. Превратился в ворох мокрых от крови ленточек. За плащом посл е довала рубашка, я разорвала ее надвое, полностью открывая певцу грудь. Добыла из-под грязного роба край своего волшебного платья и, едва касаясь, промакнула загусте в шую кровь. Мелкие раны слепились, в больших застыло багровое желе, но драгоценная жидкость больше не текла, и меня это радовало. Ничего, дружок, выкарабкаешься. А незачем было гр у дью на лезвия кидаться. Соображать надо, дракону ведь все ра в но: что ты, герой-защитник, что охотники — один черт, всех потопчет…